Твоя Лисэль

— Учитывая вашу мечту стать «знойной женщиной», предлагаю кремацию, — Этан свернул вирт-окно анкеты и теперь терпеливо дожидался ответа.

Мисс Бильдерлинг задумчиво жевала нижнюю губу, случайно оставив на зубах ярко-розовый глянец помады. С тех пор, как двухсотлетняя старушка появилась на пороге кабинета соул-менеджера, она не сводила с него задумчивый печальный взгляд. Казалось, женщина совсем его не слушает, витая в своих мыслях.
Этану всегда было тяжело видеть старость, которой уже не помогали даже импланты. И люди, уставшие от долгой жизни, приходили в «Posthumous desires», готовые оставить этот мир, вытворив напоследок что-нибудь эдакое.

Мисс Бильдерлинг улыбнулась и согласно кивнула:
— Только пусть на церемонию прощания мое тело привезут с опозданием на пятнадцать минут.
— Разумеется, — Этан галантно помог пожилой даме подняться с мягкого кресла.

Та кокетливо улыбнулась, отчего в светло-карих глазах соул-менеджера заплясали искорки смеха. Внезапно женщина привстала на цыпочки и нерешительно обняла Этана. В ответ он осторожно положил ладони на ее плечи, а она вдруг с неожиданной силой прижалась к нему всем телом.

Этан лишь слегка приподнял брови, ничем больше не выдав удивления. Для прожившей очень долгую жизнь старушки, мисс Бильдерлинг вела себя умеренно странно. И посмертные пожелания ее, в принципе, пусть и заставят побегать, хотя бы не вызывают отвращения. Помнится, один актер пожелал блистать в театре даже после своей смерти. Тогда Этану пришлось повозиться, счищая плоть и лакируя череп клиента, чтобы актер и поныне участвовал в Шекспировских постановках.

Уже у дверей мисс Бильдерлинг обернулась и, смахнув слезы, неловко помахала, прощаясь. Этан, поддавшись порыву, поцеловал морщинистую руку, и, когда женщина скрылась, распахнул окно, впуская сладкий весенний воздух. Прикрыв глаза, он вдохнул одуряющий запах сирени, ощущая, будто цветы распускаются в самих лёгких.

Простояв так пару минут, Этан схватил пальто и, на ходу застегивая пуговицы, крикнул секретарю, что уходит.

— Мистер Дэвис! — из приемной донесся обеспокоенный голосок, а затем и сама секретарь выбежала вслед за Этаном, цокая каблучками. — Мисс Бильд… Бильдериль… Бильдерлинг оставила вам… письма.
— Ну-ка, — Этан аккуратно забрал у помощницы темно-желтые конверты, перетянутые голубой лентой. В сопроводительной записке говорилось: «Для мистера Этана Дэвиса. Вскрыть после моей смерти». Этан покрутил их, ощущая подушечками шершавую поверхность. Надо же, он и забыл, когда в последний раз трогал бумагу. — Ладно, займусь этим позже, положи на стол. Я должен найти для Мисс Бильдерлинг Pringles со вкусом черники и лесного ореха.
— Но зачем? — секретарь испуганно охнула, подхватывая брошенную стопку писем.

Этан, не сбавляя темпа, обернулся и весело развел руками:
— Она пожелала, чтобы это стало ее погребальной урной.

Через пару недель Этан допоздна задержался в офисе, подготавливая документы. Держа под мышкой банку Pringles с прахом мисс Бильдерлинг, который надлежало развеять на её же пустой могиле в родном Аугсбурге, он перебирал разбросанные на столе чипы.
— Свидетельство о смерти, свидетельство о смерти, — бубнил соул-менеджер, пытаясь найти нужный. — Ага! — Этан вытащил чип из-под стопки вирт-анкет, случайно уронив те на пол.

Чертыхнувшись, Этан в спешке начал наводить порядок. Ползая на четвереньках по ковру, он вдруг заметил атласную ленточку, выглядывающую из-под стола. Сунув руку, вытащил конверты мисс Бильдерлинг, о которых, к своему профессиональному стыду, уже успел позабыть. Хмыкнув, Этан запихнул их в сумку и поспешил в порт.

Подводный поезд бесшумно рассекал океан, мчась на электромагнитной подушке со скоростью две тысячи километров в час. Но даже первым классом терпеть четыре часа пути было тяжко. Этану надоело слушать музыку, в окно смотреть было скучно, а сон никак не шел. Вдруг поезд качнуло, и на колени к Этану с верхней полки свалилась его сумка. Острый кончик старой бумаги торчал, не позволяя полностью застегнуть молнию.
— Ладно, посмотрим, — соул-менеджер решил совместить приятное с полезным и, наконец, исполнить предпоследнее желание мисс Бильдерлинг.

Он вытащил стопку бумаг, развязал ленту, и, осторожно надорвав конверт, развернул первое из трех писем. Ничуть не удивился, увидев, что оно написано на немецком. Этан напрягся, стараясь разобрать в чернилах незнакомый нервный почерк.

13 мая
Милый Стефан,
Когда ты появился с чемоданами у нашего дома, мне было тринадцать лет. За все время, что мы были соседями, ты, быть может, даже не слышал обо мне, тощей девчонке, постоянно державшейся в тени. Не знаю, задумывался ли ты о нашей первой встрече, но я жадно вспоминаю каждую мелочь. Я помню, словно это было сегодня, тот день и тот час, когда я впервые услышала твой голос, увидела тебя. Да и как мне не помнить, любимый, когда для меня открылся целый мир?

Когда ты выходил в сад, сколько я ни подглядывала, прячась за занавесками, мне не удалось рассмотреть тебя. И это лишь усилило мое любопытство. Наконец, на третий день, когда мама выпроводила меня поливать капризные уличные цветы, мы встретились. Удивительно легкой юношеской походкой, прыгая через две ступеньки, ты поднимался по лестнице. Уверяю тебя, я прямо испугалась, какой ты красивый, стройный и изящный. И вот, я, тринадцатилетняя девочка, завороженная тобой, ощутила с первого взгляда необыкновенно сильное чувство. И тогда я еще не знала, что страстное любопытство, с которым я подкарауливала тебя, уже означало любовь. Но я знаю, любимый, совершенно точно день и час, когда я всей душой и навек отдалась тебе.

Возвратившись с прогулки, я и моя школьная подруга, болтая, стояли у подъезда. В это время подъехал автомобиль, и не успел он остановиться, как ты, со свойственной тебе быстротой и гибкостью движений, соскочил с подножки. Невольно я бросилась к двери, чтобы открыть её для тебя, и мы чуть не столкнулись. Ты взглянул на меня тёплым, мягким, обволакивающим взглядом и ласково улыбнулся мне, негромко сказав дружеским тоном: «Большое спасибо, фройляйн».
Вот и все, любимый, с той самой минуты я была твоя.

Твоя Лисэль.

Дочитав, Этан небрежно сунул письма обратно. Зевнул. Желудок заурчал, и Этан вспомнил, что за весь день перекусил на бегу только утром. Раздумывая, сможет ли он простить себе оставить целое состояние за сэндвич и кофе в вагоне-ресторане, соул-менеджер все-таки поднялся, прихватив с собой сумку.

То ли наслаждаясь, то ли давясь поздним ужином по цене полукилограммового Чикагского шницеля из «Bohemian House», Этан развлекал себя разглядыванием пассажиров. Немолодой мужчина в светло-коричневом костюме, раздраженный разговором со спутницей, не замечал, как лязгает ножом по тарелке, промахнувшись мимо стейка. Чей-то ребенок, пока взрослые отвлеклись, раскладывал макарошками одному ему понятный рисунок прямо на алой скатерти. А у бара собралась стайка длинноногих подружек, разодетых в обтягивающее мини.

Одна из них, блондинка с пухлыми губками, заметив взгляд Этана, улыбнулась. Он чуть не подавился, когда Барби оставила свой пост у барной стойки и оперлась бедром о его стол.
— Привет, — девушка поправила челку, блеснув бриллиантом на безымянном пальчике. — Мы с подругами немного заскучали. Не хочешь угостить нас и составить компанию?

Подружки у бара захихикали и громко зашептались.

К своим тридцати двум годам у Этана было достаточно знакомств, чтобы интуитивно понимать, с какой девушкой они проведут время взаимно приятно, а от какой избавиться будет труднее, чем от гонореи.

— Я Элизабет, — Барби протянула ухоженную ручку.
— Элизабет, — Этан нежно обхватил пальчики и едва ощутимо коснулся губами костяшек, — ты очень красивая. Но у меня много дел.

В подтверждение слов, Этан не глядя достал из сумки конверт, развернул письмо, всем видом демонстрируя, что увлечен чтением.

Когда дамочка, вспыхнув, фыркнула и вернулась на прежнее место, Этан с облегчением выдохнул и действительно смог вчитаться в письмо.

3 марта
Дорогой Стефан,

Прошло уже много лет с момента нашей первой встречи. За это время то волнующее, подгибающее колени чувство переросло в другое, самое интимное — спокойствие. То, которое ищут в уголках библиотек, в пожелтевших страницах книг, в теплой кружке чая. Такая обычная вещь и такая невообразимая роскошь — любить тебя, быть с тобой.

Когда я вижу в твоих глазах, что значу для тебя, и что ты счастлив только от того, что я рядом с тобой, весь мой мир преображается вновь. Такие слова сами по себе звучат очень просто, но когда вдумаешься в них, начинаешь понимать, как все это бесконечно важно. Это любовь и все-таки нечто другое. Что-то такое, ради чего стоит жить.

А совсем скоро мы станем мужем и женой и поселимся в том прекрасном доме, окруженном сиренью. Мы будем просыпаться по утрам вместе, варить кофе, печь блинчики и каждый миг, проведенный вдвоем, будем знать, что все хорошо.

Твоя Лисэль.

После прочтения, Этан еще долго не убирал письмо, задумчиво глядя в окно на мутный подводный пейзаж. Вернувшись на место, соул-менеджер не заметил, как задремал.

Всю дорогу от Бремерхафена до Аугсбурга Этан проспал, несмотря на тряску. Утром, зевая, он выбрался из вагона, споткнувшись на последней ступеньке.

— Счастливого пути, мистер Дэвис, — цугбегляйтер успел придержать Этана, не дав его лицу поздороваться с перроном пригородного вокзала.
— Благодарю, хорошего дня, — поблагодарил проводника Этан и поспешил найти свое аэротакси, пока не намотался счетчик за ожидание.

Кладбище находилось в районе Оберхаузен-Норд, и пусть добираться до него было недолго, Этан внутренне взвыл от вони салона, пропахшего приторно-сладким освежителем. Ей-богу, он бы выскочил на лету, не боясь разбиться, но долг исполнить последнюю волю мисс Бильдерлинг обязывал терпеть тошноту.

Чтобы как-то отвлечься, Этан достал последнее письмо.

23 апреля
Любимый Стефан,

Даже спустя десятилетия не могу поверить, что тебя больше нет. Я по-прежнему открываю по утрам занавески, вдыхаю холодный воздух, варю кофе. И представляю себя частью большого, живого, дышащего, которое не объять, ни увидеть целиком, кроме как вот так — за закрытыми веками воспаленных от слез глаз.

День летит за днем, а мне все так же хочется сесть и просто поговорить с тобой по душам. Говорить, как раньше, всю ночь напролет. Смотреть вместе на ночное небо, обсуждать что-то яростно, спорить, молчать. Мне не хватает тебя. Безумно не хватает.

Сегодня я выкупила участок земли на Северном кладбище и заказала установить на пустой могиле надгробие с нашей проекцией. Ведь мне некуда приходить к тебе. Война просто забрала тебя за день до свадьбы, а потом оборвала твою жизнь. Мне даже не вернули твое тело. Без объяснений. Не жена — значит, не положено. Но никто не запретит мне навсегда остаться твоей невестой.

К своему удивлению и горю, я прожила достаточно много. Больше, чем когда-то было отведено человеку. И каждую песчинку времени пыталась узнать о тебе, найти тебя, понять, что с тобой стало. Лишь под закат своей жизни я получила ответ. О, милый Стефан, мне невыносимо горько от того, что тебя бездушно использовали …

— Простите, — Этан не понял слово и обратился к водителю, — что значит «вэрзух»?
— Эксперимент, — пояснил таксист, приземляя аэроавто. — Приехали.

Этан выскочил из салона, с упоением вдыхая свежий лесной воздух. Недочитанное письмо аккуратно свернул в карман. Когда дурнота прошла, соул-менеджер добрел до навигационной панели у ограды и ввел координаты нужного участка.

Навигатор показал длинный путаный путь среди могил и предложил за дополнительную плату воспользоваться траволатором. Этан не раздумывая заплатил и прошел к заработавшей дорожке. Траволатор сообщил пассажиру, что через две минуты тот достигнет могилы номер восемь-два-два-эр-пи-шесть.

Этан на всякий случай схватился за поручень и жадно развернул письмо.

… бездушно использовали в эксперименте. Конечно, когда все вскрылось, власти нашли, кого обвинить, кого наказать, а на кого закрыть глаза. Мне давно пора закончить свой путь, но напоследок я без надежды надеюсь увидеть тень тебя.
Твоя Лисэль.

Траволатор остановился и издал слабый писк. Этан сошел с дорожки, тут же запачкав туфли в сырой рыхлой земле. Стараясь шагать аккуратно, он добрел до небольшого участка земли, огороженного побеленным заборчиком. Открыл Pringles, аккуратно развеяв прах, и, присев на корточки, пристроил рядом с оградкой. Всмотрелся в надгробный камень.

Сверху на нем были высечены буквы «Фрау Лисэль Бильдерлинг и герр Стефан Вайс. Любимые навечно». А под надписью на черном глянце шевелилась проекция.

Девушку, в которой сложно угадывались черты постаревшей мисс Бильдерлинг, среди деревьев сирени, смеясь, кружил на руках военный, выглядевший точь-в-точь как Этан.

Александра Воронина