Литературная пастораль и христианский псалом как синтез античной и христианской традиций в поэтике Джона Мильтона
М. Ю. Соколова
В статье рассматриваются особенности поэтики Джона Мильтона, английского поэта и публициста, соединившей античную и христианскую традиции. Своеобразие соединения двух традиций прослеживается на примере взаимопроникновения жанра пасторали и жанра религиозной поэзии - псалма. Начало взаимодействия двух жанров было положено уже в раннем творчестве поэта в попытке усложнить пасторальные образы христианскими идеями. В конце творческого пути Мильтона, в поэме «Потерянный рай», библейские герои окажутся в пасторальном саду, и в их молитвах будет звучать литургический текст - псалом.
Ключевые слова: жанр, поэтика, религиозная поэзия, псалом, пастораль, синтез.
Настоящая статья продолжает начатое нами ранее (см.: [Соколова, 2011]) исследование особенностей поэтики Джона Мильтона (John Milton, 1608-1674) через изучение своеобразия синтеза античной и христианской традиций в творчестве поэта. Вопрос о сплетении «античного» и «христианского» в творчестве Мильтона может быть рассмотрен в нескольких направлениях. С одной стороны, это соединение традиции и современной автору реальности, а именно обращение автора с христианским мировоззрением и неравнодушного к происходящему в религии и политике его страны того времени к фундаментальному наследию предков. С другой стороны, это отражение внутреннего мира поэта, получившего классическое образование и ищущего истинной веры и справедливости в мире вокруг. Именно внутренний поиск, проявившийся в способности Мильтона ставить вопросы и одновременно давать ответы на них, соединяя внутренне и внешнее, государственное и частное, мистическое и научное, обусловил своеобразие его поэтики в целом и своеобразие синтеза античной и христианской традиции в его творчестве в частности.
Ориентированность Мильтона на античную традицию проявляется в его обращении к формам эпоса и трагедии при создании монументальных произведений «Потерянный рай» («Paradise Lost»), «Возвращенный рай» («Paradise Regained») и «Самсон-борец» («Samson-Agonistes»), в следовании законам греческой риторики в политических трактатах 1640-1660 гг., а также в использовании жанра пасторали в ранних произведениях малой формы - стихотворениях «Веселый» («L’Allegro»), «Задумчивый» («Il’Penseroso»), пьесах-масках «Комус» («Comus»), «Аркадцы» («Arcades») и пасторальной элегии «Люсидас» («Lycidas»).
Ученые московской литературоведческой школы вслед за Р.М. Самариным и Н.П.Михальской считают, что если бы Мильтон не писал трактатов и эпических поэм, он был бы знаменит уже благодаря своим пасторальным произведениям. При этом исследователи единодушны в определении элегии «Люсидас» (1637) как особого произведения, написанного Мильтоном в жанре пасторали, который «к началу XVII столетия уже пустил глубокие корни в европейской литературе: к нему обращались в своем творчестве такие авторитетные и популярные авторы, как Боккаччо, Петрарка, Кастильоне, Ронсар и многие другие» [Ганин 2007: 61].
В пасторали «Люсидас», написанной для печати в университетском сборнике на смерть одного из студентов-сокурсников Мильтона Эдварда Кинга, автор рисует образ молодого пастушка, погрузившегося в пучину моря и так поднявшегося к Богу. В элегии, по сравнению с другими пасторальными произведениями Мильтона, особое значение приобретает христианская тематика. Автор скорбит о гибели Люсидаса, обращаясь к природным стихиям с вопросом о том, как и почему они не уберегли молодого пастушка - будущего пастыря человеческих душ, и христианская тема о предназначении будущего священника служить Богу и заботиться о пастве развивается на фоне античных декораций.
Особое значение приобретает соединение символики «воды» и «неба», напоминающее обряд крещения, при котором человек входит в воду совершенно греховным, а выходит новорожденным, или новообращенным и обладающим даром праведности, то есть прошедшим путь погребения с Христом в его смерти.
Обращает на себя внимание также символика ключей. Золотой и серебряный ключи, пересеченные по диагонали, являются эмблемой папской власти, символическими «ключами от Царствия Небесного», которые Христос передал апостолу Петру (Мф. 16:18-19). В элегии Мильтона использована эта общеизвестная символика, но один из ключей открывает двери, а второй тут же запирает их («The golden opens, the iron shuts amain» [Milton 1889: 82]). Так Мильтон показывает пастырскую несостоятельность англиканского духовенства.
Для развития христианской темы автор широко использует пасторальные образы. Так, молодого пастушка («young swain») не смогли уберечь от гибели бывалые пастухи («herdsmen»), за образом которых стоят священники англиканской церкви. Несостоятельные пастыри, погрязшие в пороке («Rot inwardly, and foul contagion spread» [Milton 1889: 82]), оставляют «стадо» без присмотра («The hungry sheep look up, and are not fed»), и овец беспрепятственно похищает волк («the grim wolf with privy paw // Daily devours apace» [ibid]). Волк, являющийся извечным врагом пасторального пастуха, в христианской традиции указывает на гибель, ожидающую нечестивых: «они приходят к вам в овечьей одежде, а внутри суть волки хищные» (Мф. 7: 15-16). Так в пасторальной элегии «Люсидас» Мильтон озвучивает свою позицию в вопросах веры и религии, которую будет отстаивать в последующие годы в прозаических произведениях - трактатах.
Период прозаических работ Мильтона (1640-1660) называют «средним» периодом его творчества и зачастую рассматривают как переходный этап от малых поэтических произведений к его главным творениям - поэмам крупной формы. Однако исследователи часто оставляют без внимания тот факт, что в период английской революции Мильтон не только отстаивал идеологию партии пуритан, но и занимался переводами псалмов (он перевел псалмы 1-8, 80-89, 114 (со своей версией перевода на греческий) и 136).
Обращение к псалмам объясняется тем, что для Мильтона- протестанта Псалтирь представляла собой некий свод нравственных правил, полученный от Бога через песни царя Давида. Это - «книга отца сына Божия по плоти» или книга «родства Иисуса Христа сына Давидова» (Мф. 1:1). Кроме этого, английский поэт воспринимал человеческое «слово» как «приношение Богу словесной жертвы, своего рода богослужение произнесением проповеднического слова» [Плисов 2010: 19].
Переводы псалмов Мильтона во многом построены на использовании пасторальных образов, являющихся основными в Библии. Но тот факт, что в поэме «Потерянный рай» снова соединится «античное» и «христианское» и литургический текст - псалом - зазвучит на фоне пасторального мира, заставляет обратить внимание на то, как соединяется жанр пасторали и жанр религиозной поэзии (псалом). Это дает основание утверждать, что синтез христианского и пасторального миров является особенностью поэтики Мильтона и характерен как для раннего творчества поэта, так и для его переводов псалмов и его ключевого произведения - поэмы «Потерянный рай».
Природа в ранней лирике Мильтона является одним из наиболее популярных образов, к которому обращается поэт. В пьесах-масках Природа предстает как Добрый Дух, как чистые законы Природы, в трактатах мир Природы является образцом перенесения Божественного порядка на Землю, а гармония человеческой жизни есть гармоничное взаимодействие человека с миром Природы и, через Природу, с Творцом. В поэме «Потерянный рай», или «the happy garden song» [Milton 1889: 367], как назвал ее сам автор в следующем произведении «Возвращенный рай». Природа, а именно Райский сад, является не только местом действия поэмы, но и своеобразным хронотопом, где в пасторальном мире звучит христианская молитва, в основу которой положен псалом 148.
Пасторальная природа Райского сада является посредником в диалоге Бога и человека и имеет тварное происхождение - она создана из Слова, то есть сама является Словом, и словесный (вербальный) характер Природы остается значимым на протяжении всего произведения. Природа не общается с Богом напрямую, но Природа сообщает благодать людям и является способом познания Бога.
Ответом людей на благодать, посылаемую свыше, является молитва, возносимая Творцу каждое утро и каждый вечер. Тот факт, что Адам и Ева молятся Богу утром и вечером, говорит о том, что Мильтон помещает своих героев не просто в идиллическую природу, а в христианский пасторальный мир, уклад жизни которого близок укладу жизни христианской общины. Кроме этого, для текста молитвы Мильтон использует литургический язык - текст псалма. Молитва в Эдеме не просто «совершается в те же часы, что приняты в молитвенной практике христиан (утром и вечером), но и по определенным литургическим правилам» [Соколова 2012: 154].
«Текст» молитвы непосредственно приводится в произведении, только когда герои живут в Раю и находятся в блаженном, догреховном состоянии. В других случаях автор лишь указывает на то, что Адам и Ева молятся и восхваляют Бога или просят о прощении за Грехопадение, но в этих случаях Мильтон не приводит «текст» молитвы как таковой.
«Текст» молитвы для восхваления Бога звучит после тревожного сна Евы и, подобно тому, как «у святых есть обыкновение, по чувству великой признательности и стремления к благодарности, когда намерены благодарить Бога, приглашать и других сообщников к содействию им в сем добром и должном служении благодарением» [Зигабен 1882: 402], Адам и Ева призывают оба мира - горний и дольний, умственный и чувственный - молиться с ними.
Молитва Адама и Евы, обращенная к силам Природы, единственному значимому и понятному для человека миру, представляет собой христианскую молитву, восхваляющую христианского Бога. Несмотря на то, что автор сохраняет белый стих и пятистопный ямб, молитва Адама и Евы «выпадает» из общего метроритмического строя поэмы. Мильтон использует синтаксически параллельные предложения, что характерно для религиозной поэзии («Acknowledge him thy greater, sound his praise») и сближает звучание «молитвы» со звучанием псалмов во время христианского богослужения.
Текст псалма 148, положенный в основу молитву Адама и Евы, представляет собой призыв возносить хвалы Богу, направленный ангелам, солнцу, луне, природным стихиям и всем живым существами. Для использования в поэме «Потерянный рай» Мильтон сохраняет ту часть псалма, где призыв восхвалять Господа относится к ангелам - миру небесному, и к Природе.
Между текстом молитвы Адама и Евы в райском саду «Потерянного рая» и псалмом 148 нет построчного соответствия. Например, первому стиху псалма соответствуют семь строк, второму стиху - шесть. Начиная с четвертого стиха, Мильтон перестает строго следовать тексту псалма 148, а передает лишь его общий смысл. Но сам факт включения псалма 148 в переработанном, но узнаваемом виде в поэму «Потерянный рай» соединяет пасторальную и христианскую традицию, придает драматизм повествованию и заставляет читателя поверить в извечную важность поднимаемой проблемы.
Список литературы:
Ганин В.Н. Поэтика пасторали. М.: Рудомино, 2007. 212 с.
Зигабен Е. Толковая псалтирь. Киев: Тип. Киево-Печерской Лавры, 1882. 420 с.
Плисов Е. В. Функционально-стилистическое своеобразие типа текста «ANDACHTSBUCH» // Научный вестник Воронежского государственного архитектурно-строительного университета. Серия: Современные лингвистические и методико-дидактические исследовании. 2010. № 14. С. 17-24.
Соколова М.Ю. Особенности пространственно-временных характеристик поэмы Джона Мильтона «Потерянный рай»: дисс. ... канд. филол. наук. Нижний Новгород, 2011. 175 с.
Соколова М.Ю. Особенности переводов псалмов Джона Мильтона // Вестник Нижегородского государственного лингвистического университета им. Н.А. Добролюбова. 2012. № 17. С. 149-158.
Milton J. Milton J. The Poetical Works of John Milton. L. and N. Y.: Frederick Warne and Co, 1889. 582 p.
Произведения
Критика
