12-12-2017 Чарльз Лэм (Charles Lamb) 355

«Poor relation» Ч. Лэма: опыт филологической интерпретации

И. Ю. Потоцкая

XIX век - время утверждения романтических идеалов - позволил поэтам и писателям едва ли не впервые увидеть - и, соответственно, показать всем, цельную картину мира; меняющуюся, полную парадоксов жизнь, которая именно тем и ценна, что в ней нет и не может быть четкого деления на черное и белое, хорошее и плохое. Эти тенденции отразились и в творчестве Чарльза Лэма, «лондонского романтика», возродившего в XIX веке жанр «familiar essay».

Эссе «Бедный родственник» - интерпретация Лэмом общеизвестного конфликта: противоречий между понятиями хорошего тона, культуры общения - и честностью, искренностью в проявлении чувств.

Эссе начинается цепочкой разрастающихся жалоб на «бедного родственника», который одним своим присутствием портит настроение хозяину дома (ощущение раздраженного недовольства которого прекрасно передается благодаря идиоме, обыгрываемой автором, - «a death’s head at your banquet»; в английском языке этот фразеологизм имеет значение «что-то, один вид его уже огорчает присутствующих»).

Парадоксальность эссе заключается в том, что роль жертвы в нем отведена богатому хозяину - это он страдает от бестактных замечаний, неуместных шуток, назойливого присутствия бедного родственника. На первый взгляд создается впечатление, что автор однозначно принимает сторону хозяина, мучимого «незваным гостем», но истина не так очевидна. За иронией скрывается сочувствие к бедняку, и эта ирония горька - Лэм в своей жизни бывал на месте такого «бедного родственника». Всю свою жизнь он был клерком, проводин долгие часы за своей конторкой, работая с бумагами, и получал небольшое жалование, и, исходя из его скромной биографии, становится очевидным, что роскошь пиров и богатая обстановка гостиных не принадлежали к явлениям его повседневности. И все же он избрал такой мир для описания в этом эссе, потому что ситуация «бедного родственника» уже сама по себе противоречива и трагична, и всегда — актуальна.

Поэтому Лэму понятны как неудобство и смущение хозяина, так и мелочная месть бедняка, не упускающего шанс напомнить своему более удачливому родственнику об обстоятельствах его былой, менее благополучной жизни.

Обращают на себя внимание использованные автором библеизмы - сравнение бедного родственника с Мордехаем и Лазарем (здесь они выступают своеобразными гиперболами, учитывая степень художественного преувеличения, благодаря которой жалобы хозяина кажутся доведенными до абсурда).

Оба имени напоминают о нищих, живших подаяниями. Но в контексте иного эссе эти сравнения несут в себе определенное внутреннее противоречие — Мордехай нищенствовал, протестуя против гонений на евреев, то есть его бедность — выбор, форма протеста; Лазарь же бедствовал на земле, но после смерти был принят на небеса, в то время как богач, отказавший ему в помощи, отправился в ад. Естественно, это нельзя трактовать прямо, и речь не идет о том, что «бедный родственник» беден по собственной воле, но вот тот факт, что осознанно привлекает к своей бедности внимание, вызывая тем самым массу тиворечивых чувств в душе хозяина, очевиден. Сравнение же с Лазарем - своего рода напоминание о том, что рано или поздно всем за все воздастся, и можно с определенной уверенностью утверждать, что все это подспудно осознается хозяином - и отсюда, в том числе, его дискомфорт в общении с гостем.

Бедный родственник у Лэма страдает «ложной скромностью» - создается впечатление, что ему доставляет удовольствие напрашиваться. Хозяин, загнанный в угол правилами приличия, вынужден проявлять гостеприимство, хотя истинные его чувства далеки от симпатии. Возможно ли не поддаваться на подобные «провокации»? Исходя из авторского подбора слов - нет. Ведь гость порывается уйти, видя, что его богатый родственник принимает друзей, но его вынуждают остаться, он отказывается от угощений, но его уговаривают отведать кусочек рыбы, он не пьет дорогого вина - и не в силах противиться, когда ему так настойчиво его предлагают.

И все же, бедный родственник в трактовке Лэма неприятен не столько сам по себе, сколько неприятны хозяину воспоминания, которые он обязательно принесет, противен сам сопутствующий ему дух той прошлой, неустроенной жизни, которую, разбогатев, он так тщательно пытается забыть. Бедный родственник - свидетельство этого преступления, совершаемого им против своем памяти, упрек этой его намеренной забывчивости. Этот смысловой оттенок подчеркивается сравнением «горшок Агафокла». Агафокл - знаменитый правитель древности, родом из бедной семьи гончара, который до конца своих дней ненавидел любые упоминания о гончарном деле - потому что видел в них намек на свое бесславное и полунищее прошлое.

Мы осознаем занимаемую автором позицию по отношению к этому конфликту исходя из его выбора языковых средств. Раздражение, досада и гнев измученного «пришельцем» хозяина выплескиваются в этом перечне сравнений, занимающем почти полстраницы. Композиция этого перечисления «рваная», эпитеты короткие - создается впечатление, что у говорящего от волнения перехватывает дыхание и он вынужден периодически умолкать, чтобы набрать воздуха для новой возмущенной тирады.

В прозе Лэма четко ощущается ритм, сначала - характерный для перечислений, со сложной возрасгающе-нисходящей интонацией, затем, начиная со второго абзаца, он меняется, фразы становятся короткими, лаконичными. Почти все предложения здесь начинаются с местоимения he -имеется в виду бедный родственник, далее следует смысловой глагол — с окончанием -eth. Н.Я. Дьяконова отмечает, что во времена Лэма эти архаичные формы уже давно вышли из употребления, и в контексте данного эссе должны рассматриваться как выполняющие исключительно стилистическую функцию - они придают ему оттенок иронично-пафосного звучания.

Ряд этих и других архаизмов обеспечивают прозе Лэма причудливость звучания и - порою - кажущуюся «избыточность», которая, тем не менее, на самом деле тщательно продумана и, вероятно, является своего рода «литературным комплиментом» более ранним эссеистам (и особо - Томасу Брауну), с их изысканно-витиеватым построением фраз, которыми так восхищался Лэм.

Эссе «Бедный родственник», как и многие другие работы Лэма, отличается глубиной содержания при внешней компактности и лаконичности формы. На первый взгляд сюжет эссе (насколько он здесь вообще присутствует ) - обычная история нувориша, страдающего от тягот общения с бестактным родственником, то есть нечто маловажное и незначительное; проблематика здесь представляется частной, далекой от актуальных, злободневных вопросов. Однако это не совсем так. Здесь следует учитывать, что Лэм принципиально отказывался в своем творчестве от обращений к «глобальным» проблемам политической и общественной жизни - и на это есть ряд причин. Сам автор (устами своего героя, Элии) неоднократно говорит о себе, что он - «человек маленький», и, соответственно, в произведениях своих Лэм показывает мир, преломляющийся сквозь призму восприятия таких же «маленьких» людей. Отсюда - «локальность» сцен, обилие мелких деталей, интерес к насущным делам и проблемам каждого - в них писатель видит отражение проблем общечеловеческих.

Данное эссе Чарльза Лэма — это не величественное полотно эпохи, а, скорее, скромный портрет в интерьере гостинной. Но ведь для людей их личное горе или радость зачастую принимают масштабы куда большие, нежели у абстрактных. «государственных» проблем! Лэм избирает объектом своего наблюдения обычную ситуацию из жизни обычного человека, но из маленькой проблемы делает большие выводы, заставляя задуматься о проблемах искренности и лицемерия, человеческой скупости, мелочности — и щедрости, о превратностях судьбы (кто знает, сложись жизнь иначе - не оказался ли бы наш «бедный родственник» на месте третируемого им богача?) и парадоксальности человеческой натуры. Л.И. Скуратовская отмечает, что пафос эссе Лэма — это самоутверждение и самораскрытие индивидуальности, автор обращается к проблемам не человечества, но человека - с его горестями и радостями, мыслями и всей его жизнью.

Л-ра: Філологічні науки: Збірник наукових праць студентів факультету: У 3 т. – Дніпропетровськ, 2009. – Т. 3. – С. 205-211.

Биография

Произведения

Критика