Фэй Уэлдон. Академия Г. Шрапнеля
Н. Конева
Творчество современной английской писательницы Фэй Уэлдон развивалось в основном в русле так называемой женской или, по терминологии зарубежной критики, феминистской прозы, исследующей комплекс определенных социальных, идейно-эстетических проблем. Однако, анализируя разные аспекты жизни «слабого пола», в том числе личные и узкосемейные темы, Уэлдон всегда пыталась вписать их в контекст значимых общественно-психологических проблем.
«Академия Г. Шрапнеля» — десятый роман Ф. Уэлдон — позволяет говорить о выявившихся в ее творчестве новых явлениях, о дальнейшем расширении диапазона ее прозы. Писательница выступила в жанре антивоенного романа, впитавшего элементы жанра антиутопии.
Проблема войны и мира возникла в этой книге как закономерное следствие уже развивавшихся в ее предыдущих книгах (прежде всего «Дитя президента» и «Полярис») концепций. Ее появление обусловлено, по всей видимости, и изменениями в самом женском движении, к которым Уэлдон-художник оказалась чрезвычайно чутка. Пикеты, митинги, демонстрации, лагеря мира, организуемые женскими организациями у военных баз НАТО, свидетельствуют о том, что движение женщин все активнее вливается в борьбу за мир против войны. Число же сторонниц «абсолютной свободы» — от семьи, от обязанностей материнства — значительно поубавилось и в самом женском движении, и в литературе, его отражающей. Писательница спорила с подобной «точкой зрения» уже в
Композиция книги стройна и хорошо продумана. Ф. Уэлдон умело воспользовалась своим богатым опытом драматурга: словно в классицистической пьесе, соблюдены правила единств.
В военную академию, носящую имя Генри Шрапнеля, знаменитого изобретателя артиллерийского снаряда, в канун очередной годовщины битвы при Ватерлоо съезжаются гости. Директор академии, организатор праздника Джоан Ламб — странным образом дама — пригласила на торжественный обед людей, прежде всего так или иначе связанных с военным делом: 70-летнего генерала Лео Мейкшита с молоденькой любовницей-секретаршей, талантливого молодого инженера Бэфа, работающего над созданием новейшего вооружения, Мюррея Фэйерчайлда, офицера-служаку, выполнявшего за годы своей долгой службы всевозможные поручения военного ведомства и разведки в разных регионах мира. Из «посторонних» допущены чета Блейдов, родственники Джоан Ламб, Шерли и Виктор, а также несколько лиц, занимающих в служебной структуре академии более скромное место. Каким-то образом за столом оказывается представительница некой феминистской газетки.
Во главе этой разношерстной публики на самом почетном месте Джоан Ламб, вдова «офицера и джентльмена», прошедшая некогда суровую выучку где-то на окраине Британской империи и привыкшая оценивать людей в соответствии с законами социальной иерархии, которые в армии особенно жестки. В строгом соответствии со своим пониманием Ламб устанавливает сравнительную «ценность» людей. Это проявляется, в частности, в принципе размещения гостей в комнатах. Самых важных персон академии устраивают на первых двух этажах старинного дома. Остальных — их обслугу — под крышей, на третьем этаже. При этом директриса старается учесть все факторы, и ее стремление быть беспристрастной и справедливой комично. Шофер, размышляет Джоан, белокур, что позволяет квалифицировать его на ранг выше того, кому место в комнате для слуг; с другой стороны, он все же шофер, т. е. находится на сравнительно низкой ступени социальной лестницы, а посему быть ему на третьем этаже, как и любовнице генерала, не имеющей официального статуса.
Приглашенные в академию гости и принимающие их хозяева — не единственные герои повествования Уэлдон. На примере анализа иерархической структуры академии писательница выстраивает своеобразную социальную пирамиду. Ф. Уэлдон представляет и тех, кто находится в самом ее низу, — обитателей подвальных помещений, всех этих многочисленных уборщиков, поваров, мойщиков посуды, чистильщиков обуви, официантов, дворников, которые обеспечивают комфортабельное существование «верхам». В массе своей эти люди — иностранные рабочие из развивающихся стран, люди с черным или с желтым цветом кожи, которые за гроши получили возможность занять сырые помещения академии, — нередко они живут в Англии нелегально, не имеют визы, а следовательно, для общества как бы и не существуют вовсе. Между тем здесь идет своя сложная, напряженная жизнь, люди рождаются, женятся, расстаются, умирают. Сама Джоан Ламб не знает, сколько же в точности людей проживает в здешних подвалах — тридцать или, быть может, триста? Директриса, впрочем, не склонна вникать в эту проблему, коль скоро эти люди ничего не требуют, выполняют работу качественно, а средства, отпускаемые на содержание этой «армии», минимальны.
Во время ежемесячного инспектирования директором академии густонаселенных подвалов «дети были приучены не плакать, старухи пытались сдержать хрипы и одышку, а старики кашель. Люди спрессовывались и прятались в шкафах и альковах этого пронизанного сыростью подземного мира. «Радуйся, — внушает один из обитателей этого мира другому, — что ты в центре империи и что крохи, падающие со стола хозяев, здесь и жирнее, и больше».
Свойственные Ф. Уэлдон социальная зоркость и сочувствие обездоленным в последнем романе проявляются с особой силой. Многие его страницы проникнуты состраданием к униженным, живущим в нечеловеческих условиях людям. Но когда писательница пытается обрисовать бунт этих несчастных людей — гротескно его при этом снижая (все ограничивается убийством породистого пса, принадлежащего «хозяевам», и приготовлением из собачьего мяса паштета к торжественной трапезе), — ее авторская интонация заметно меняется: идея справедливого возмездия за издевательства трактуется ею как недопустимое насилие. Потому так непривлекательна фигура негра Эйкорна, вожака недовольных, человека жестокого и беспринципного. Выясняется, кстати, что он член террористической международной молодежной организации и прошел подготовку в соответствующем лагере в Ливане.
Эйкорну противопоставлен тихий, мудрый тамилец Рейндроп, который сдерживает готовую прорваться стихию насилия. Он убежден (похоже, как и сама Уэлдон), что «насилие порождает только насилие». Поэтому Рейндроп в критический момент обезвреживает Эйкорна, призывавшего чуть ли не к каннибализму, опоив его сильным наркотиком.
Действие развивается в двух параллельных планах: в то время как в мире обездоленных зреет протест, наверху разворачивается церемония торжественного обеда. Беседа, естественно, касается профессионально интересующих этих людей проблем войны, применения насилия. Здесь сталкиваются разные, порой диаметрально противоположные взгляды, раскрывающие характер и сущность каждого из героев. С позиций умудренного военного профессионала выступает старый генерал, «ветеран большой войны», человек, обладающий практическим опытом и не склонный к оголтелому милитаризму. «Большая война», в которой он участвовал, заставила его задуматься о хрупкой ценности человеческой жизни. Один из молодых преподавателей утверждает, что человеческая природа не меняется, агрессивность присуща человеку изначально и потому он будет снова и снова подавлять чуждые ему взгляды, инакомыслие силой оружия. Старый вояка Мюррей Фэйерчайлд, кумир Джоан, которому не раз приходилось отстаивать имперские интересы на разных континентах, тоже провозглашает предпочтительность методов насилия — история, похоже, мало чему его научила. Двадцативосьмилетний изобретатель нового оружия Бэф — представитель нового «делового» поколения — вообще не склонен задумываться о проблемах нравственности. Главное для него — повыгоднее продать свое смертоносное изобретение, миниатюрное приспособление для уничтожения огромной массы людей. Он и на обед прибыл ради установления нужных контактов с влиятельными людьми.
Однако наиболее пламенный панегирик войне произносит сама Джоан Ламб. Человеческая история, утверждает эта воинственная дама, саркастически обрисованная писательницей, — это лишь история войн, сменяющих одна другую.
Немногие голоса подняты в защиту гуманности. Характерно, что это голоса женщин: Шерли, мечтающей, чтобы будущее ее детей не было омрачено новой кровавой бойней, и корреспондентки Мью, считающей, что воинственность и насилие свойственны миру, управляемому мужчинами, а потому бороться с угрозой войны нужно с позиций крайнего феминизма.
Каков же все-таки авторский взгляд на поставленную в романе актуальнейшую проблему? Пожалуй, он не очень последователен, не свободен от противоречий. Конечно, Уэлдон восстает против бесчеловечности, жестокости, безнравственности войны. Чтобы углубить эту мысль, она в специальных вставных главках обращается к описанию личностей разных полководцев, разных видов вооружения, военным концепциям древности и недавнего прошлого. Тут и ассирийский царь Тиглатпаласар III, и Наполеон, и Клаузевиц, и Шрапнель... Эти главки, написанные, как правило, в стиле бесстрастного документа, нередко очень ироничны, а то и резко критичны: в них развенчивается война как угроза всему живому, говорится об опасности эскалации вооружений, кошмаре тотального уничтожения человечества.
Однако постепенно убеждаешься, что Ф. Уэлдон не может преодолеть пессимизм, свойственный и ряду ее персонажей: войны неизбывны, ибо такова человеческая природа. В одном из авторских отступлений писательница сообщает, что главная цель введенных ею в роман исторических эпизодов — помочь читателю осмыслить человеческую сущность. И ее вымышленные персонажи также призваны прояснить эту задачу, поскольку «какая иная цель может быть у художественной литературы, если не способствовать самопознанию человека», риторически вопрошает автор. И вот тут-то и выявляется, что, на взгляд Ф. Уэлдон, зло в основе человеческой природы.
Каков же в таком случае рецепт спасения? Довольно традиционный, неоднократно предлагавшийся мыслителями и писателями и, увы, не давший больших результатов — самосовершенствование. «Никогда не произноси злого, если можешь сказать доброе, быть может, произнося злое, именно ты и начинаешь войну», — размышляет Ф. Уэлдон, прямо обращаясь к читателю. Зло на войне и зло в быту сопрягаемы, утверждает писательница, быть может, несколько наивно. Сдержись, и муж не покинет дома из-за произнесенных оскорбительных слов. Сдержанность в политике, быть может, помогла бы избежать кровавого столкновения католиков и протестантов, смягчить советско-американскую конфронтацию.
Впрочем, концовка романа доказывает, что автор понимает утопичность своих рецептов нравственного совершенствования; более того, выявляет глубину ее социальной тревоги и пессимизма. Собравшиеся в академии гости, сильно встревоженные слухами об опасности бунта и насилия со стороны «низов», решаются не просто на убийственный, но, как обнаруживается, самоубийственный шаг: собрав военный совет, они принимают решение применить против бунтовщиков новое микрооружие Бэфа. В угаре агрессивности, в атмосфере сгустившейся ненависти тонут слабые возражения тех, кто напоминает, что среди бунтовщиков дети, женщины, старики — уж их-то можно пощадить. Оружие Бэфа, о реальной силе которого не догадывался даже он сам, сработало безотказно и уничтожило абсолютно все: и саму академию, и ее обитателей, и «верхи», и «низы».
Роман Фэй Уэлдон, несмотря на имеющиеся в нем противоречия, — смелое, яркое произведение, открыто отвергающее войну как варварский и бесчеловечный способ решения конфликтов; он бесспорно укрепляет гуманистическую традицию английской антивоенной литературы.
Л-ра: Современная художественная литература за рубежом. – Москва. – 1988. – Вып. 2. – С. 25-28.
Произведения
Критика
