«Графиня Рудольштадт» Жорж Санд в жанровом контексте дилогии
Л. Э. Цымлянская
В поэтике «Графини Рудольштадт» (1843-1844), завершающей дилогию, трансформируются доминантные признаки и принципы развертывания жанра. Как и в «Консуэло» (1842-1843), Жорж Санд продолжает разрабатывать мотив тайны, позволяющий держать читателя в напряжении, вновь и вновь намекая, что граф Альберт жив. Читатель подготовлен к этому обещанием, содержащимся в эпилоге к первой части дилогии, и его интерес сосредоточен на загадочности самого феномена «жизни после смерти» и процессе раскрытия тайны героиней. Эта сюжетная коллизия определяет динамику изображения внутренней жизни Консуэло, перипетий ее любви к графу Альберту и его двойнику Ливерани. Как и в первой части дилогии, приключенческая любовно-психологическая интрига включена в сложное жанровое целое произведения, далеко выходящего за рамки приключенческого жанра.
В берлинской части писательница рисует широкую и конкретизированную картину жизни прусского двора, центральной фигурой которого становится сам император Фридрих. Если прежде исторические эскизы и зарисовки были в основном подчинены изображению судьбы героини и развертыванию интриги, то теперь история обретает «самоценность», она важна не только с точки зрения развития «приключения», но и для осмысления идейного, общественного климата эпохи, протекающих в ее недрах процессов и перемен.
Локализуя действие на узком пространстве крепости Шпандау, «Графиня Рудольштадт» создает условия для развертывания своеобразной тюремной «робинзонады»: героиня-узница остается наедине со своими мыслями, со своим прошлым. Этим дополнительно мотивируется обращение писательницы к жанровой форме дневника, с вкраплениями эпистолярного жанра. Впервые в таком объеме и столь развернуто вводится голос героини. Ситуация мотивирует ретроспективную переоценку прошлого, благодаря чему достигается динамизм в воссоздании внутреннего мира героини и «смыслы» наслаиваются, корректируются, усложняются, вступают в сложные взаимосвязи с предшествующим опытом жизни героини. Прием «повторения» прошлого в контексте новых ситуаций часто используется Жорж Санд. Рисуя процесс и этапы посвящения Консуэло в символ веры «невидимых», романистка вводит широкий пласт историко-мифологической информации, осваиваемой и переосмысливаемой героиней. Нарочитая зашифрованность, фрагментарность древнего, в том числе оккультного знания, частичная логическая последовательность как основополагающее свойство его фиксируется, воссоздаются в романе под разным углом зрения - в силу того, что разные персонажи, в том числе новые повествователи (Ванда, Маркус), по-разному «выстраивают» его.
Составляющие жанра в последней части «Графини Рудольштадт» сложно переплелись, собирают в некоем фокусе все предыдущие сюжетные мотивы. Как и в разделе о Чехии, как и в главах о Шпандау, перед нами своеобразное «экспериментальное» пространство, в условиях которого развертывается замысел писательницы и судьбы ее героев. Высочайший накал эмоций, страстей определяет роль и своеобразие романно-психологической жанровой доминанты. Она реализуется в разных жанровых традициях - дневника, вкраплений эпистолярного жанра, исповеди, романа воспитания.
Все это входит в структуру «приключения», вбирающего широкую социально-утопическую проблематику, посвящения в новую веру. Тема и проблема посвящения сопряжена с мотивом искупления «несчастий и преступлений человечества», но искупления не вообще, а личного, личностного - собственной жизнью и смертью, принятыми на себя страданиями человечества.
«Консуэло» и «Графиня Рудольштадт» - дилогия, составляющие которой как будто обладают самостоятельностью. Писательница позаботилась о том, чтобы второй роман был понятен даже независимо от первого. Для этого во вторую часть введены объяснения, история героини; события ее жизни, имевшие место в первом романе, представлены в качестве предыстории, сюжетно мотивированной событиями второго романа. Законченностью особого рода безусловно характеризуется и «Консуэло». И однако очень важно рассматривать и оценивать дилогию как целое, учитывая, что два романа, ее составляющие, обладают и общностью, и принципиальными различиями в поэтике и в структуре жанра.
На первый взгляд, дилогия - историческое романное целое без романически значимых исторических героев и даже без исторического конфликта. Исторические персонажи (Калиостро, Сен-Жермен, император Фридрих, Мария-Терезия) удостоверяют реальность вымышленных, расширяют, углубляют представление о времени, заостряют социально-политическую, обличительную проблематику произведения в целом. Однако историческое начало дилогии шире и глубже - оно связано и с проблемами музыкальной, театральной культуры, а главное и прежде всего - с социально-политическими, социально-историческими исканиями ее главных героев; с исканиями тайных масонских обществ, в особенности иллюминатов во второй половине века, в 60-70-е гг. Жорж Санд - историк и романист опирается на источники, но и на воображение. В статье о Яне Жижке она писала: «Если бы в изучение истории вкладывали больше чувства, то, наверное, отгадали бы много такого, что установить при помощи одной эрудиции невозможно» [Sand G. Jean Ziska. P., s.d. P. 15-16.]. Принцип вчувствования в материал и разгадывания тайны позволил писательнице в трактовке тайных обществ создать собственный миф о мифе.
Важно подчеркнуть новую специфику исторического компонента в романной структуре дилогии писательницы: история, ее смысл, направленность развития, роль индивида и масс - все это предмет непосредственного переживания, исканий и повествователя, и самих героев. Единство и противоречие между ее смыслом и бессмысленностью, всеобщим и частным в контексте целого и одной изолированной человеческой судьбы, поиски индивидом своего места в историческом процессе — все это входит в основной конфликт, в идейно-художественную проблематику дилогии.
Герой - личность - и история равно зыбки, одержимы «тоской по истине», ощущают себя частицей целого. Обретаемая центральными персонажами вера объясняет и определяет их жизненную позицию, общественное поведение. Герои предстают не столько носителями исторического конфликта, в традиции Вальтера Скотта - как выражение противоборства разных, социально и исторически конкретных лагерей, социальных и национальных сил. Сама сущность исторического переживания и знания, сама философия истории — в параметрах социалистически оформленного мифа составляют предмет воссоздания и исследования; определяют своеобразие жанровой структуры произведения Жорж Санд. Бальзак в дилогии «Утраченные иллюзии» (1837-1843) и «Блеск и нищета куртизанок» (1838-1847) воссоздавал историю современности, в которой индивидуалистические мифы разбивались о социальные законы, Жорж Санд в своей дилогии показывает «современность» истории, разрабатывает провиденциальный миф о грядущем «золотом веке» — как трагическую реальность жизни героев и неизбывную надежду тех, кто следует или последует за ними.
Л-ра: Филология в системе современного университетского образования. – Москва, 2001. – С. 45-47.
Произведения
Критика
