Эрвин Штриттматтер и его роман «Чудодей»
М. П. Мудесити
Эрвин Штриттматтер принадлежит к тому поколению немецких писателей, которых называют «enttäuscht» (вырвавшиеся из заблуждения)
Общественная деятельность Штриттматтера разнообразна: он участвовал в земельной реформе, в организации сельского кооператива, в культурном строительстве. Член СЕПГ, он становится редактором Зифтенбергской газеты, на страницах которой печатались его репортажи, очерки и статьи.
Особенность идейного развития писателя верно охарактеризовал Б. Брехт: «Эрвин Штриттматтер принадлежит к тем новым писателям, которые вышли не из пролетариата, но вместе с пролетариатом росли».
Серьезное внимание Э. Штриттматтер уделяет вопросам теории и эстетики немецкой литературы. Он участник съездов и конференций писателей, неутомимый пропагандист прогрессивной как отечественной, так и зарубежной литературы.
Обращение к самым жгучим злободневным вопросам — особенность всех его произведений. И тех, которые посвящены недавнему прошлому (романы «Погонщик волов» и «Чудодей»), и тех, которые повествуют о современной Германии (романы «Тинко» и «Оле Бинкопп», сборник рассказов «Стена падает» и другие, пьесы «Кацграбен» и «Невеста голландца», стихотворения, статьи, литературные портреты, речи и афоризмы).
О чем бы ни писал Э. Штриттматтер, его основная задача — созидать для будущего, «ставить жизнь с головы на ноги».
Э. Штриттматтер считает, что долг каждого писателя — разобраться в сложных общественных явлениях, рассказать о жизни разных слоев населения, о новом обществе и его морали, новом отношении к труду. Писатель весьма образно определяет свое эстетическое кредо: «Тот, кто у дерева описывает только крону, нарисует половину дерева. Под землей находится клубок корней, который бывает не менее велик и могуч, чем видимая верхушка». Не факты сами по себе, а их глубинное исследование и объяснение — таково его требование к творческому процессу.
Э. Штриттматтер — враг эстетства и формализма, упрощенчества и голой тенденциозности. На IV съезде немецких писателей (январь 1956 г.) он заявил: «Постулаты, эстетические законы, теория искусства необходимы, но это еще не искусство, если их нанизывать друг на друга».
[…]
Значительную часть своих выступлений писатель посвящает вопросам реализма, а в связи с этим и положительному герою современной немецкой социалистической литературы. Он противник идеализации и схематизма, ложного пафоса, поборник правды и психологизации, диалектики в изображении общественных отношений и человека.
Э. Штриттматтер уделяет большое внимание вопросам новаторства и традиций. Художник слова, по мысли автора, «обогащенный современной эпохой», должен «передать нечто новое» и своему времени. Однако, только вооружившись знанием классического наследия, можно строить новое. Поэтому для немецких писателей «коллективная мудрость» Гете, Брехта, Горького, Маяковского — обязательная научная лаборатория. Нельзя, утверждает Э. Штриттматтер, забывать и о народном творчестве с его неисчерпаемым богатством фантазии, тонким чувством красоты, поэтичностью и задушевностью. Он требует от своих современников внимательного изучения немецкой революционной литературы, которая рождалась в Германии в 20-е годы нашего столетия и завоевала право называться классикой в суровые 40-е годы (А. Зегерс, Е. Вайнерт, Фр. Вольф, Л. Фюренберг и многие др.).
Писатель постоянно возвращается к вопросу о воспитательной, эстетической роли литературы. На V съезде немецких писателей он закончил свое выступление словам о том, что «поэты должны быть герольдами гуманизма, мира и красоты».
Среди многообразия жанров художественной литературы Германии особое место занимает так называемый роман-воспитание (Bildungsroman), давно завоевавший признание широких читательских кругов. Образцами этого жанра могут служить романы «Чудодей» (1957) Э. Штриттматтера, «Украденная юность» (1959) В. Нейгауза, «Подкидыш-воспитанник» (1959) Г. Иобста, «Приключения Вернера Хольта» (1960) Д. Нолля, «Аудитория № 92» (1962) Г. Штейна, «Мы не пыль на ветру» (1962) М. Шульца.
Обращение писателей к жанру Bildungsroman было вызвано жизненной необходимостью. А Зегерс в докладе на V съезде немецких литераторов заявила: «Читатели требуют книг, помогающих им понять мир, в котором они живут, книги должны помочь им разрешить вопросы, годами отодвигавшиеся на задний план. А писатели со своей стороны чувствуют себя обязанными обнаружить сдвиги в сознании людей, воспроизвести их, способствовать им».
Естественно, что немецкие писатели в своем стремлении обрисовать как можно глубже процесс рождения новых взглядов, обращаются не только к современности, но и к прошлому. Вот почему им нужен роман-воспитание, в центре действия которого — судьба простого немца в эпоху острой классовой борьбы.
Современный роман-воспитание восходит к традициям «Вильгельма Мейстера» В. Гете и «Зеленого Генриха» Г. Келлера, в нем различимы основные идейные мотивы классического романа: воспитание героя жизнью, духовный рост личности, высокий гуманизм; авторы тревожатся не только о судьбе своих героев, их волнует судьба человечества. Вполне закономерно, что старый жанр романа-воспитания теперь отмечен чертами новаторства. Так, например, А. Зегерс, высоко оценив роман Д. Нолля «Приключения Вернера Хольта», признала как самое отрадное явление в нем умение автора видеть историческую перспективу. Следует отметить, что эта черта присуща современному роману-воспитанию в целом.
Ведущее место в таком романе отводится антивоенной теме. Немецкие писатели стремятся осмыслить уроки последней войны и предостеречь свой народ от повторения трагических ошибок недавнего прошлого. Современный роман-воспитание опирается подчас не только на традиции своего классического предшественника, но и на традиции авантюрно-плутовского романа. Примером этого могут служить «Чудодей» Штриттматтера и «Подкидыш-воспитанник» Иобста. Штриттматтер в своем произведении воспользовался многими приемами немецкого авантюрно-плутовского романа «Похождения Симплициссимуса» Гриммельсгаузена. Об этом свидетельствует и образ героя-простака, и снисходительно-ироническое отношение к нему автора, и внешняя канва событий, и натуралистичность многих описаний, и «большая дорога жизни», являющаяся социальным фоном и могучим аккомпанементом к действию. Однако антифашистское содержание «Чудодея», широкая историческая перспектива обусловливают его новаторский характер. Существенно изменяется и старый образ героя-простака авантюрно-плутовского романа. На примере Станислауса Бюднера Штриттматтер показал изменения, происходящие в сознании рядовых людей из народа, немецкой молодежи. Годы ученичества в пекарне, насильственная муштра в штурмовых отрядах, гитлеровская казарма, служба в армии, дороги войны, первые проблески нового сознания — таков путь героя Штриттматтера.
Роман «Чудодей», опубликованный в 1957 г., — первая часть неоконченной дилогии. По единодушному признанию немецких и отечественных литературоведов, это блестящий образец романа-воспитания.
Время действия романа — 1909 год и последующие годы вплоть до второй мировой войны. В центре конфликта — сложная судьба бедного крестьянина, ремесленника, затем гитлеровского солдата Станислауса Бюднера. История жизни Станислауса Бюднера — главная сюжетная линия «Чудодея». Пекарский подмастерье Станислаус доверчив и простодушен, у него, по словам его друга коммуниста Густава, «туманно-нежная душонка». Тонко иронизирует Штриттматтер над своим героем-обывателем, неудачником и фантазером. «В сады его духовной жизни и научных радостей проникали вести об арестах поносителей Гитлера», однако Станислаус страшно далек от реальной жизни, он долго не задумывается над причинами своих и чужих бедствий.
Ничем не примечательная внешность героя («зеленые глаза», «веснушки», «простодушное выражение лица»), отсутствие каких-либо выразительных черт в его портрете говорят о заурядности и обыденности личности Бюднера, в судьбе которого, как в фокусе, преломляются жизненные пути молодого поколения немцев.
Автор наделяет своего героя чертами задушевности, мягкости, любви к людям, тонким чувством понимания природы, и в то же время Станислаус многими своими поступками завоевывает славу деревенского «чудодея».
«Чудодейство» героя, к которому автор относится полушутя, полусерьезно, создает стихию мягкого юмора, придает книге глубоко народную окраску и особый колорит. «Чудодейство» Станислауса многообразно. Оно является результатом его большой наблюдательности и умения постичь скрытые явления природы, свойством его романтичной натуры, склонной к преувеличениям, а также следствием его невежества и предрассудков, царящих среди односельчан. Простодушность, наивность героя часто сочетается с плутовством, которому его учит жизнь. В отдельных случаях «чудодейство» Станислауса-простака приобретает сказочный оттенок. К сожалению, во второй части романа образ Бюднера все больше теряет своеобразную фольклорную окраску, от чего очень проигрывают и герой и роман в целом.
Герой Штриттматтера часто рассказывает о самом себе. При этом блестяще использованы все разновидности устного народного рассказа, тщательно отобраны выразительные языковые средства, реалистически воссоздан бытовой фон. Тонко показан смысл происходящих событий в заключительных фразах различных сцен, эпизодов, драматических коллизий.
Глубокого социального смысла исполнен рассказ о появлении на свет Станислауса. Многозначительно каждое слово, ирония и сарказм Штриттматтера направлены против собственнического мира.
Авторское резюме, как заключение «семейной» хроники Бюднеров, в афористичной форме выражает отношение Штриттматтера к героям и событиям: «Короче говоря, все Бюднеры .упрямо одолевали смерть и гибель. Они были цепки, как придорожный бурьян, — его растопчут, а он всякий раз снова уверенно ждет пробуждения жизненных сил».
Интерес писателя к быту и психологии отдельного человека сочетается с изображением жизни всей нации в суровые годы двух мировых воен, во время больших потерь и испытаний. Со страниц романа встают страшные картины жизни голодного крестьянства и ремесленников в 10-20-е годы, невыносимого социального гнета и кровавого террора в предфашистской и фашистской Германии.
Два мира, две Германии сталкивает и противопоставляет Штриттматтер, и связующее звено между ними — образ Станислауса Бюднера.
С одной стороны, коммунисты, борцы антифашистского сопротивления, с другой — реакционные силы общества. Столкновение «чудодея» с этими двумя мирами приводит к познанию общественных законов и их закономерностей.
Реальная действительность не оставляет места для иллюзий и приводит героя к острому разочарованию и душевному кризису. Не легко ему освободиться от пассивности и аполитичности, выбрать жизненный путь — слишком сильны старые взгляды и привычки. Дорогою ценою платит Бюднер за свое прозрение, он видит настоящее лицо фашизма, осознает свою вину и ответственность за преступления нацистов. Образ Станислауса отличается большой динамичностью, сквозь маску «простака» и «чудодея» все явственнее проступают черты мыслящего и страдающего человека, представляющего в фашистской Германии поколение «непотерянных».
Большой победой Бюднера является пробуждение в нем воли и характера, страстное желание «сократить» человеческое горе на земле». К концу романа он порывает со своим прошлым и дезертирует из фашистской армии. Впереди большой и сложный путь к осуществлению мечты о «пресечении злодеяний» на земле.
Отечественная критика справедливо отмечала, что в «Чудодее» Штриттматтер при описании убожества жизни обывателя, увлеченного самоанализом, склонного погружаться в свой внутренний мир (Innerlichkeit), опирался на сатирическую традицию Г. Гейне. Действительно, очень остро осмеян им мещанский мир, представленный различными социальными слоями: это не только средний немец, честный труженик Станислаус, который, как и Михель у Гейне, пытается натянуть колпак на уши, чтобы ничего не слышать, но и поэт-декадент Вайсблат, отец которого владеет заводом, лавочник Маршнер, нацистские заправилы, «цвет» общества третьей империи.
Выступая с критикой различных социальных явлений буржуазного мира, Э. Штриттматтер прибегает к приему стилизации авторской речи. Интересно в этом отношении восприятие Густавом Бюднером послевоенного кризиса: «Дела снова пошли на лад. К сожалению, только не у Густава. Он не стал директором стекольной фабрики в колониях. Да и колоний уже не было. Каждому приходится выкручиваться как сумеет».
Такой же стилевой прием писатель использовал для того, чтобы передать отношение «простака» Бюднера к фашистскому режиму: «Станислаусу никогда не приходило в голову оскорблять Эберта, Гинденбурга и вообще какого-нибудь президента. Он не имел с ними никаких дел. Они жили на страницах газет, а он в своей треклятой действительности».
Быстрое отступление немецкой армии на Востоке комментируется немецкими солдатами, которые не привыкли рассуждать. Такое несоответствие событий их оценке придает авторской речи саркастический оттенок. Иронический тон, исполненный глубокого внутреннего трагизма, сохраняет автор при описании тотальной мобилизации в Германии: «Резервы прибыли. Это были загорелые робкие люди, Никто их не понимал. Разве они прибыли не из Германии? Они прибыли из Великой Германии. Это были «фольксдейче» из Боснии. Их называли «добровольной» помощью. Но выглядели они скорее как «принудительная помощь».
Традиции политической сатиры немецких революционеров-демократов XIX в. (не только Г. Гейне, но и Г. Веерта, Ф. Фрейлиграта) с особой силой проявились в романе «Чудодей» при изображении войны и фашизма. В речи Штриттматтера, повествующего о войне и ее виновниках, преобладает сарказм: «Война выползла из Германии для того, чтобы досыта нажраться жизненным пространством и взорвать тесные немецкие границы. Теперь шаг за шагом она возвращалась обратно и выплевывала наполовину переваренное жизненное пространство».
Штриттматтер опровергает ложь нацистов о «народном единстве» в Третьей империи. Так, кулак Маршнер грабит крестьян, насилует и убивает польку, а вину возлагает на рядового Али Иогансона. Надолго остается в памяти сцена военного суда и расстрела этого молодого солдата, бывшего батрака. В ней все выразительно и социально значимо: и образ простодушной жертвы — солдата, который далек от понимания жестоких замыслов своих палачей, и служители «закона», среди которых находится подлинный виновник преступления Маршнер, и особо торжественная обстановка, которая призвана служить «духовному» воспитанию солдата гитлеровской армии.
Антивоенный пафос «Чудодея» находит свое воплощение во многих сатирических сценах. Глубокого политического смысла исполнена сатирическая картина праздника нацистов в провинциальном Винкельштате, во время которого срываются маски со звериных лиц блюстителей «нового порядка».
В особо торжественной обстановке, перед отправкой солдат на передовую линию, произносит свою казенную речь командир дивизии. Комический и сатирический эффект в этой небольшой сценке создается смешением «возвышенного» и «будничного», пародийным звучанием демагогических лозунгов, бредовых идей о мировом господстве и штампов нацистского жаргона. Фальшивую патетику речи разрушают живые реплики солдат.
Большой выразительности достигает автор романа при создании реалистических портретов. Они дают представление о буржуазном обществе гитлеровской Германии, помогают нагляднее ощутить социальные отношения. В портрете коммуниста Густава Гернгута самое главное «маленькие, добрые, отеческие глаза» — в них все тепло его сердца, вся щедрая натура. У него, подмастерья пекарни, занятого непосильным физическим трудом, «искривленные ноги, длинные руки, все как полагается — пекарня вылепила его облик».
Диалог, происходящий между Станислаусом и его напарником по работе в пекарне, содержит емкую характеристику окружающей «чудодея» пустой молодежи, которая неспособна понять его тревогу, сомнения:
- Что ты думаешь о жизни, Хельмут?
- Я коплю деньги на мотоцикл.
Сатиричны и гротескны в романе портреты нацистов. Так, при обрисовке ротмистра Клеефельда автор подбирает такие сравнения, что главным в его портрете становится животное начало: «Аристократический профиль, как на рекламе шестипфенниговых сигарет «Аттика». Стройный, как конская шея... Тонкие, прямые, без икр ноги, как у страуса...»
Портрет Гитлера дается через восприятие Станислауса. Сквозь канву наивного рассуждения деревенского мечтателя проступает сатирико-политический подтекст: «Станислаус знал Гитлера только по портретам, где он всегда стоял с поднятой рукой, точно указатель дороги с одной стрелкой. И шапка на нем всегда была словно не по голове великана. Станислаус его даже жалел. Гитлер, думал он, наверное, очень скромный человек и после собраний берет всегда последнюю никем не взятую фуражку.
В «Чудодее» Э. Штриттматтер показал себя мастером создания индивидуализированных образов представителей разных слоев общества. Очень выразительны и запоминаются даже эпизодические персонажи. Тем более досадно, что там, где автор повествует о движении Сопротивления Польши, Югославии и других стран, народ является скорее фоном, чем главным действующим лицом.
Схематичен и прямолинеен, лишен большой самостоятельной жизни образ коммуниста Роллинга, который по замыслу автора должен играть важную роль в духовном возмужании Станислауса Бюднера во время его службы в армии. Неоправданно много внимания уделяет Штриттматтер поэту-эстету Вайсблату, растянутой выглядит его психологическая характеристика.
Роман «Чудодей» отражает большую и тщательную работу Э. Штриттматтера над словом. Как отмечает Л. Симонян, «Штриттматтер умеет словами передать многое: краски времен года, запахи земли и ее плодов, тональность человеческих настроений...».
Автор «Чудодея» полностью отказался от навязчивого комментирования тех или иных событий, что было присуще его ранним произведениям. В романе нет сухих авторских рассуждений, навязчивых объяснений, хотя автор и его понимание жизни чувствуются всюду.
Л-ра: Іноземна філологія. – Львів, 1965. – Вип. 5. – С. 105-111.
Произведения
Критика
