Гносеологическая терминология Цицерона (на основе анализа трактата Academica)
Т. К. Фомина
«Academica» по времени написания является первым философским трактатом Цицерона. Трактат представляет собой обзор теории познания (cognitio veri), вокруг которой сталкиваются все системы философии. Особое внимание Цицерон уделяет гносеологии средней и новой Академии. Так как первоисточники пропали, то сочинение Цицерона представляет большую ценность для истории древнегреческой философии именно по вопросу познаваемости мира.
Сам Цицерон о своем трактате высокого мнения; он считает, что это глубокое философское произведение, какого нет даже у самих греков.
В данном трактате Цицерон знакомит нас с гносеологией всех философских школ Древней Греции — с учением древней Академии, Стой, попутно касаясь теории познания эпикурейцев. Основное же внимание он уделяет скептицизму и эклектизму новой Академии, а именно философии Антиоха и Филона. Автор знакомит нас также с агностицизмом Аркесилая и Карнеада. Уже во введении к трактату, в письме к Варрону, Цицерон указывает на свою точку зрения по данному вопросу; Цицерон представляет возможность Варрону в Academica posteriora и Лукуллу в Academica priora защищать взгляды Антиоха®, отказавшегося от скептицизма новой Академии; себе же Цицерон поставил задачей, защищать взгляды Филона, представителя эклектизма новой Академии. Варрон и Лукулл, следуя учению Антиоха, решительно оспаривают агностицизм Аркесилая и Карнеада (I, § 45; II, § 12-14 и др.). Варрон доказывает возможность познания действительности, а также существование критерия истины; он аргументирует свои взгляды данными теоретической и практической философии. Существование истины подтверждается очевидностью (perspicuitas — evidentia — ένάργεια), а также вероятностью — probabilitas (II, § 17). Эти категории признает также эклектик Филон; именно наличие вероятности (probabilitas), которая дает надежное и прочное убеждение, заставила Филона отказаться от полного отрицания познаваемости мира. Филон отказался от крайнего скептицизма новой Академии и приблизился к догматизму Стой. Однако он критически относился к учению Стой в вопросе критерия истины и достоверности каталептических представлений.
Цицерон следовал учению Филона и, наверно, этим объясняется его близость к учению Стой, что особенно ярко отразилось в терминологии, разработанной Цицероном. Именно эклектизм, который проник во все философские школы, повинен в том, что начали стираться грани между учением академиков и перипатетиков, на что неоднократно указывает автор. Исследуя решение проблемы познаваемости мира, Цицерон пришел даже к такому выводу, что учение стоиков мало чем отличается от учения академиков и перипатетиков, и в этом утверждении он частично прав.
Защищая учение академиков-эклектиков, Цицерон блестяще доказывает — словами Лукулла, — что невозможно вообще говорить о духовной деятельности человека, если отрицать познаваемость мира.
О проблемах, которые рассматриваются в трактатах Academica posteriora и Academica priora, свидетельствуют формулировки логики, данные Цицероном.
Цицерон, признавая логику серьезной наукой, требует для нее определенной терминологии, определенных дефиниций, классификации понятий, требует определенных выводов. Он упрекает Амафиния и Рабирия за то, что они не считают логику наукой и не применяют специальной терминологии— «qui nulla arte adhibita de rabus ante oculis positis vulgari sermone disputant». Цицерон упрекает их за то, что они ничего не определяют, ничего не разделяют и не делают в результате дискуссии никаких выводов — «nihil definient, nihil partiuntur, nihil apta interrogatione concludimi». Точно такие же упреки высказывает Цицерон в адрес логики Эпикура: «уже во второй части философии, сводящейся к вопросам и рассуждениям (quae est quoerendi et disserendi), части, которая называется логика, этот ваш философ, как мне кажется, совершенно беззащитен и безоружен; он устраняет определения (tollit definitiones), ничего не говорит о делении (dividendo) и подразделении (partiendo), не показывает, как делаются выводы... не указывает, каким образом различаются (distinguatur) двухсмысленные вещи; суждения о вещах (iudicia rerum) он относит к чувствам (in sensibus ponit), полагает, что если хоть раз что-либо ложное было признано за истинное, то исчезает всякое суждение об истине и лжи (iudicium veri et falsi).
В этом перечислении всех недостатков логики Эпикура указано, какие же требования предъявляет Цицерон логике — четкие определения, разделение и классификация понятий, выводы. Упрекает он эпикурейцев также за то, что он и критерий истины видят в ощущениях; если ощущение ложное примут за истинное, то уничтожен будет и критерий истины.
Формулировка логики, данная в Acad. I, § 19, также касается части вопросов, рассматриваемых в трактатах — «Tertia (pars philosophiae) de disserendo et quid verum sit, quid falsum, quid rectum in oratione pravumve, quid consentiens, quid repugnet iudicando». Из сказанного ясно, какие вопросы в области гносеологии казались важными древним философам: это познаваемость мира, критерий истины и четкость понятий. Хорошо и ясно это сформулировано в Acad. II, § 29 «hanc enim esse regulam totius philosophiae, constitutìonem veri et falsi, cogniti incogniti»...
Цицерон, излагая учение различных школ, очень детально показывает процесс восприятия, возникновение суждений и понятий, он создает целую систему гносеологических терминов, которые отражают миропонимание отдельных философских школ. Меньше внимания уделяет Цицерон формальной логике. Если логика занимается вопросами «quae coniunctio; quae disiunctio vera sit, quid ambigue dicium sit, quid sequatur quamque rem, quid repugnet?», то в таком случае, по мнению Цицерона, она говорит только о себе.
Рассматривая учение отдельных школ, Цицерон детально показывает процесс восприятия мира, возникновение суждений и понятий, создает целую систему гносеологических терминов. Таких систем несколько, соответственно философским школам. Деятельнее всего Цицерон разработал терминологию Стой, которая является очень специфичной.
Вначале рассмотрим учение древней Академии, в частности учение академиков и перипатетиков, которые были столь близки, что Цицерон их не различал.
Познаваемость мира, по учению академиков, зависит от ощущений, но критерий истины не заключается в ощущениях «quamquam oriretur a sensibus, tamen nov esse iudicium veritatis in sensibus» (I, § 30). Академики признают критерием истины разум — «mentem volebant rerum esse iudicem» (I, § 30), так как только разум способен видеть сущность вещей, т. е. идею — Εδέαν (по Платону) или, как Цицерон переводит, speciem (у Аристотеля είδος). Итак, сущность вещей постигается разумом, все остальное предполагаемое — pars opinabilis, основанное на предположениях, мнениях (у Аристотеля δόξα), так как наши чувства не способны все восприять и постичь.
Но предполагаемое — opinabile является противоположностью знания — scientia, Ιπιστήμη; знание содержит в себе истину, т. е. касается сути (ιδέα — species), субъективные же предположения — opinabilia имеют различную степень достоверности. Поэтому Карнеад и разработал теорию вероятного, но в этой теории не было доказательности.
Наука основывается только на понятиях и рассуждениях — «scientiam autem nusquam esse censebant nisi in animi notionibus atque rationibus» (I, § 32); поэтому академики и требуют определения вещей — definitiones rerum, применяют эти определения ко всем вопросам, о которых рассуждают.
Определения и термины академиков являются как бы знаками — rerum nota для доказательства того, что надо объяснить — «argumentis et quasi rerum notis ducibus utebantur ad probandum et ad concludendum id, quod explanari volebant; in qua tradebatur omnis dialecticae disciplina, id est orationis ratione conclusae».
В этой краткой характеристике теории познания древней Академии дано много терминов: sensus — ощущение и то, что может быть воспринято при помощи ощущений; iuudicium veritatis, iudex rerum — критерий истины; ίδέα — species — quod semper simplex et unius modi et tale, quale est; pars opinabilis — δόξα — мнимое, предполагаемое; animi notiones et rationes — понятия и рассуждения; definitsones rerum — определения; nota rerum — термины и дефиниции; ad probandum et ad concludendum — для доказательства и для выводов (для заключения). Эти термины понятны и ясны.
Стоики тоже основное внимание обращали на вопросы познаваемости мира и критерия истины. Однако в их терминологии совсем другая картина. Они чрезвычайно тщательно разработали гносеологическую терминологию, и она резко отличается от терминологии других школ.
Познаваемость мира основывается на sensus — ощущениях, но это не простое ощущение. Стоики говорят о зрительном представлении — φαντασία — visum, которое вызывается внешним импульсом: «quos (і. e. sensus) iunctos esse censuit e quadam quasi impulsione oblata extrinsecus,. quam ille (Zeno) φαντασίαν, nos visum appellemus». Это представление раскрывает и самое себя и тот предмет, который вызвал это представление. Adseniso — συγκατάθ-εσις — одобрение, согласие, которое субъект вносит в восприятие. Это одобрение должно быть осознанным, связанным с желанием. Не всем зрительным представлениям субъект выражает свое доверие, т. е. выражает свое одобрение, согласие, а только тем, которые дают пояснение сути вещей — declarationem rerum (І, § 41).
Те же зрительные представления, которые сами по себе очевидны, стоики называют καταληπτική φαντασία — схватывающие, поясняющие представления, по латыни comprehensibile (I, § 41). Comprehensio — постижение, когда суть явления ясна, постигнута, как бы рукой схвачена.
Кроме зрительных представлений — visa еще упоминаются sensus, под которыми понимаются и процесс ощущения и итог ощущения, т. е. представление (I, § 41). Эти представления столь доказательны, что их нельзя умом опровергнуть; они дают познание — scientia. Если же представления недоказательны, то они приводят нас к заблуждению — inscientia; такие представления дают мнение — opinio, т. е. предполагаемое, что может содержать в себе и ложное и неизвестное.
На этом постижении основаны понятия вещей — notiones rerum, notitiae rerum, из которых возникают общие представления — principia которые, в свою очередь дают возможность познания смысла — ad rationem inveniendam (І, § 42).
Итак, раскрывается целая система терминов Стой: sensus — ощущение; visum — зрительное представление; adsensio, approbatio — согласие, одобрение; comprehensibile — очевидное представление; comprehensio, perceptio — постижение, sensus — доказательное представление; opiniì — мнение, предположение; notiones rerum, notitiae rerum — понятия как результат постижения смысла; principia — основные, общие понятия; ratio — смысл, суть; argumenti conclusio — вывод.
Как уже указывалось, и академики, и перипатетики, и стоики признают познаваемость истины, признают также критерий истины (iudicium veri et falsi), который они видят в ощущениях в и познании — «iudicia sensum clara et certa sunt», «in sensibus maxima veritas» (II, § 19). Все названные философские школы критерий истины видели в разуме — «mentem volebant rerum esse iudicem» (I, § 30; II, § 25-30). Разум ведет от познанного к еще непознанному — «ratio, quae ex rebus parceptis ad id, quod non perciebatur, adducit» (II, § 26).
Совершенно другие взгляды у скептиков. В трактате Цицерон рассматривает причины, породившие скептицизм, а также причины разногласий в учении академиков, стоиков и скептиков. Скептицизм возник из-за трудностей познания истины — «omnis cognitio multis obstructa est difficultatibus», из-за неясности в самих вещах и неуверенности в наших суждениях — «in ipsis rebus obscuritas et in iudiciis nostris infirmitas» (II, § 7). Скептики не убеждены в правильности своих ощущений и суждений. Это обстоятельство привело их к признанию вероятного — probabilia, «чему легко следовать, но правильность чего трудно доказать» — nos probabilia multa habemus, quae segui facile, adfirmare vix possumus» (I, § 8). «Probabile — вероятное» как доказательство познаваемого признают также академики и стоики. Некоторые скептики, например, Карнеад, признавая категорию вероятного, искали выхода из создавшегося тупика — «probabile aliquid esse et quasi veri simile»; это «правдоподобное, вероятное» они хотят признать критерием истины, правилом жизни (II, § 32). Но так как вероятное может содержать в себе и долю лжи, то и эти скептики приходят к.выводу, что познаваемость мира невозможна — «si notionem veri et falsi nullam habemus» (1-І, § 33). Скептики сами запутались, в своих противоречиях.
Скептики считали, что нет возможности познания истины, так как нет критерия истины, нет специфического признака — propri a. mtia, νϋritatis noi io (li, § 33), который бы дал возможность отличить истинное от ложного.
Все основывается на мнениях и суждениях — opiniones u instituta. Поэтому Аркесилай и рекомендует воздержаться от суждений — adsensionem sustinere — έποκή, так как нет ничего более постыдного для философа, как признать верным то, что неверно (I, § 45; II, § 59). Если философ соглашается с каким-либо положением, то он только предполагает — opinatur, в противном случае он ни с чем не согласился бы (II, § 67).
В связи с критикой скептицизма Цицерон упоминает еще одно понятие — peripicuitas, evidentia, ένάργεια — очевидность, ясность; это основной признак верности представлений по убеждению эклектиков, а также академиков. Невозможно не признать очевидной находящуюся перед нами вещь — non potest obiectam rem persipicuam non approbare (II, § 38).
В последней части трактата, где дается критика скептицизма, Цицерон приводит ряд новых терминов — probabilitas, probabilis, opinabilis, opinabile, perspicuitas, evidentia, veritatis notio, propria notio, opinio, adsensionem sustinere.
Гносеологическая терминология трех философских школ отличается, не только отдельными терминами, но и всей системой терминов, отражающей различное восприятие действительности. Каждая школа заостряет внимание на своих проблемах — это и дает свою группу терминов.
В философской терминологии Цицерона обращает на себя внимание тот факт, что многие термины имеют синонимы и варианты, даются в сопоставлении с греческими терминами и с пояснениями. Цицерон вынужден был создавать новые термины, чтобы передать понятия греческой философской мысли. Уточняя и совершенствуя термины в процессе работы, Цицерон ищет такие, которые наиболее точно передавали бы смысл и понятие греческого термина. Цицерон прекрасно знает, что термин должен точно выражать то, что мы хотим обозначить3. Автор говорит также о том, что каждая наука имеет и должна иметь свою специфическую терминологию. Поэтому объяснять наличие синонимов в терминологии Цицерона простым нащупыванием терминов, как утверждают некоторые ученые, нельзя.
Одной из причин синонимии является необходимость пояснить философские термины. Цицерон поясняет, акцентирует и отображает логическое развитие понятия: например, определение логики. В Academica Цицерон акцентирует, что логика является частью философии, которая касается вопросов рассуждения, того, что истинно и что ложно, что в речи правильно, что неправильно, что согласованно, что противоречиво — «tertia (pars philosophiae) de disserendo et quid verum sit, quid falsum, quid rectum in oratione pravumve, quid consentiens, quid repugnet iudicando» (I, § 19). В I, §30 Цицерон уже не поясняет так подробно понятие логики, т. е. не раскрывает всех сторон этой сложной науки, а формулирует просто — «tertia deinde philosophiae pars, quae erat in ratione et in disserendo...». В II, § 91 Цицерон говорит о формальной логике, поэтому выдвигаются совершенно другие вопросы — «quae coniunctio, quae dissinctio vera sit, quid ambigue dictum sit, quid sequatur quamque rem, quid repugnet». Эту часть философии он называет диалектикой.
В De fin. І, § 22. Цицерон особенно широко раскрывает функции логики и определяет ее... «altera pars, quae est quaerendi ac disserendi, quae λογική dicitur...» — т. e. эта часть философии сводится к вопросам и рассуждениям. В этом же трактате Цицерон логику определяет как ratio disserendi (De fin. IV, § 8; IV, § 18), pars disserendi (De fin. V, § 9). Вполне возможно, что Цицерон, говоря о знакомом уже понятии, содержание которого он уже объяснил, прибегает в дальнейшем к более простому обозначению.
Некоторые синонимы как бы раскрывают понятие, уточняют его. Желая передать все смысловые оттенки греческого термина, автор употребляет несколько латинских терминов в определенном сочетании. Напр, понятие κατάληψις он раскрывает сочетанием слов — comprehensio, percepito и cognitio.
Если сравнить объяснение этого термина в De fin. Ili, § 17 и в Acad. II, §17, то создается впечатление, что эти термины — синонимы и нет никакого различия между ними: «rerum autem cognitiones, quas vel comprehensiones vel perceptiones vel, si haec verba aut minus placent aut minus intelliguntur, καταλήψεις appellemus licet» «nec definiri aiebant necesse esse, quid esset cognitio aut perceptio aut, si verbum averbo volumus, comprehensio, quam καταλήψιν illi vocant...».
Внимательно проследив за употреблением этих терминов в трактате Academica, можно установить, что они не всегда являются синонимами, а иногда обозначают различные степени познавания, καταλήψις означает «постижение», которое отличается от простого представления тем, что содержит в себе сознание согласованности этого представления с объектом.
Это акт суждения, полученный и результате постижения сути (SVF, II, 30, 6).
Термины Цицерона comprehensio и perceptio дословно передают понятие греческого термина. Это кальки. Эти термины обозначают сам процесс постижения. Cognitio — это уже итог постижения, это знание, познание. В. Acad. I, 42 Зенон comprehensio — постижение не причисляет ни к знанию, ни к незнанию, ни к правильным, ни к неправильным вещам, но он говорит, что этому «постижению» надо верить. Это «постижение» заслуживает доверия не потому, что все охватывает, а потому, что не оставляет без внимания ничего, что в какой-то вещи может быть. В II, § 23 говорится о том, что знание заключается не только в постижении comprehensio вещей, но является чем-то стабильным и неизменным, т. е. создается на основе понятий. «Еа autem fonstantia, si nihil habeat percepii et Cogniti, quaero, unde nata sit aut quomodo?» Здесь хорошо видна разница между — comprehensio — постижением nperceptum — пониманием этого постижения и cognitum — познанием. В этом же параграфе автор дает ряд терминов, которые обозначают как бы ступени познания — сотprehensum, perceptum, cognitum, constitutum — постигнутое, понятое, познанное, установленное. Но такое различение терминов comprehensio и perceptio, comprehendere и percipere непоследовательно. Говоря о взглядах скептиков, Цицерон часто употребляет термин percipere в значении — познавать: «nihil esse, quod percipi possit»... (II, § 60) — нет ничего, что могло бы быть познано; «nitamur igitur — nihil posse percipi» (II, § 68) — и мы докажем, что ничего не может быть познано; «visum falsum percipi non posse»... (II, § 83) — лживое представление не может быть познано. Реже в значении «познавать» Цицерон употребляет термин comprehendere.
Такая непоследовательность в употреблении ряда терминов наблюдается у Цицерона в ряде случаев и объясняется тем, что Цицерон как термины употребляет обычные слова, обогащая их семантически. Это хорошо видно на термине iudicium, который иногда употребляется в значении «критерий» (Acad. II, § 20; II, § 29; II, § 33), а иногда в значении «суждение» (Acad. II, § 18; II, § 19).
Сравнивая гносеологические термины обеих частей Academica, видим, что в Academica priora в 19 случаях термины даются в сопоставлении с греческими терминами, с пояснениями, раскрываются синонимами. В Academica posteriora эти же термины даются без сопоставлений, без пояснений. Цицерон их применяет как уже известные и понятные. Только один термин дан в сопоставлении в обеих частях — это термин: visum — φαντασία (І, § 40 и II, § 518). Вполне возможно, что это повторение сопоставления Цицерону потребовалось, потому что термин недостаточно яркий. Цицерон напоминает, о каком представлении идет речь, так как есть и другие виды представлений. Есть термины, которые Цицерон подчеркнуто употребляет в сопоставлении с греческим, напр., decretum — δόγμα — тезис (Acad. li, § 27 и II, § 29). Объяснить можно только тем, что слово decretum имеет значение решения, постановление. Цицерон употребляет его в новом значении.
Некоторые греческие термины Цицерону не удалось перевести точно, т. е. не удалось полностью воспроизвести смысл, понятие термина, например: καταληπτική φαντασία — понимательное представление, т.е. апробированное в уме. Цицерон передает это термином comprehensibile, т. е. познаваемое, постижимое (Acad. I, § 41). Термин Цицерона не содержит в себе активного понятия, которое имеется в греческом термине.
В заключение можно отметить, что Цицерон много и серьезно работал над созданием латинской философской терминологии. Он пытался отобразить в латинском термине все смысловые нюансы греческого термина; если это не удавалось сделать одним термином, то он применял ряд терминов-синонимов.
Некоторые термины оказались столь удачными, что вошли в позднейшую гносеологическую терминологию. Получили права гражданства такие термины логики как definitiones — определения, divisio и partitio — разделение и подразделение, iudicium — суждение. Термин iudicium вытеснил такие термины, как prologium, pronuntiatio, enuntiatum. Этот термин укоренился во всех последующих трактатах эпохи схоластики. Точно такая же судьба у термина «логика» — ratio disserendi. Этот термин укоренился в философской литературе средних веков.
Л-ра: Проблемы античной культуры. – Тбилиси, 1975. – С. 469-479.
Произведения
Критика
