Поэзия Александра Радищева: особенности языковой и стиховой формы

УДК 811.161.1'37

Л.Л.Шестакова

Статья посвящена анализу языковых и стиховых особенностей, отмечаемых в поэзии Радищева разных лет. Показано, что ведущая тема поэтических произведений Радищева – человек и его место в мире – решается путем своеобразного соединения традиционного и новаторского в содержании, в языке, в стиховой форме. Из сочинений раннего периода выделена ода «Вольность», с ее каноническим для классицизма ямбическим стихом и новой для поэзии конца XVIII века откровенной гражданской устремленностью. Рассмотрены средства и приемы создания архаизации языка оды (в частности, усеченные прилагательные), формирующие ее высокое звучание. Уделено внимание и поэтической миниатюре Радищева «Ты хочешь знать: кто я? что я? куда я еду?..», относящейся к периоду сибирской ссылки писателя. Исповедальный характер, эмоциональная заостренность этого стихотворения об изгнании отражаются в упоминании центральных понятий авторского мира (человек, истина), повторе местоимений, выразительной звуковой организации текста.

Ключевые слова: Радищев, поэзия, тема, жанр, архаизация языка, созвучие, метр, рифма.

L.L.Shestakova

ALEXANDER RADISHCHEV’S POETRY: FEATURES OF LANGUAGE AND VERSE FORM

This article analyzes the features of language and verse, explicit in Radishchev’s poetry of different years. The leading theme of Radishchev’s poetry, man and their place in the world, is solved by way of a peculiar combination of traditions and innovations in content, in language, and in verse form. The ode “Vol’nost” is selected from the poetic texts of his early period, with its iambic verse, canonical for classicism, and with its candid civic tendency, which was new to the poetry of the late 18th century. The article considers the devices and methods used to archaize the language of the ode which form its high tonality (in particular, clipped adjectives). The attention is also paid to Radishchev’s poetic miniature “Ty hochesh znat’: kto ya? chto ya? kuda ya edu?..”, dated by the period of the writer’s Siberian exile. The confessionary character and emotionality of this poem devoted to exile are reflected by the central concepts of the author’s world (people, truth), by repetition of pronouns, and by the expressive sonic organization of the text.

Key words: Radischev, poetry, theme, genre, archaization of language, harmony, meter, rhyme.

Вообще Радищев писал лучше стихами, нежели прозою.
А.Пушкин

Отмеченное в прошлом году 265-летие выдающегося русского писателя и мыслителя Александра Николаевича Радищева дало новый импульс к изучению его наследия, в том числе поэтического. Сочетающая в себе архаические и новаторские черты, поэзия Радищева отразила глубокое знание автором истории и современного ему поэтического искусства, его представление о самом предмете поэзии, путях реформирования русского стиха, о возможностях родного языка в выражении поэтического начала и т. д. Важность этих вопросов для Радищева видна из его размышлений в «Путешествии из Петербурга в Москву» (главы «Тверь», «Черная грязь») [1] и в трактате «Памятник дактилохореическому витязю» [2]. Так, основную часть главы «Черная грязь», последней в «Путешествии…», составляет «Слово о Ломоносове». В нем Радищев «сплетает» венец Ломоносову – «насадителю Российского слова», называет его первым «в стезе Российской словесности», отмечает «благогласие речи» Ломоносова «на каждой строке, на каждом препинании, на каждом слоге…» [1: 195]. При этом автор подчеркивает, что красоты слова, изящность слога основаны на свойствах родного языка.

Радищев убежден, что истинный поэт, подобно Ломоносову, «отверзает» согражданам разнообразные «стези на познании» жизни, просвещает и воспитывает их. Словами о Ломоносове: «Воображению вещал: лети в беспредельность мечтаний и возможности…» – Радищев затрагивает, по сути, вопрос о предмете поэзии, не ставя и ей никаких пределов. Отражения в поэтическом творчестве, поэтического вдохновения достойны и воспринимаемый чувствами мир материальной природы, и то, что человек постигает разумом.

Попыткой реализовать эти представления о поэзии стало собственное творчество Радищева. Хотя поэтическое наследие его невелико, оно многообразно и по тематике, и по жанровому воплощению, и по языковой и стиховой культуре. Так, среди тем поэзии Радищева – любовь, смерть, страдания отдельного человека, история различных народов и целого человечества, рабство и свобода, прославление разума, наук и обличение суеверий, возникновение мира и «краснопевая овсянка на смородинном кусточке…».

К поэтическим сочинениям, созданным до начала 1790-х гг., достоверно Радищеву принадлежат всего четыре произведения – «Песня», песнословие (оратория) «Творение мира», эпитафия «О! если то не ложно…», посвященная памяти супруги Радищева Анны Васильевны, и ода «Вольность».

Произведения первого периода традиционны по форме, однако их отличает стремление к новизне в передаче чувств, в выборе предмета поэтического описания. Попытку углубить любовную лирику можно наблюдать в восьмистрофной «Песне» (первая половина 1770-х гг.^[1]), построенной в целом по законам светской песнироманса 1760–70-х гг. Динамика чувств, переполняющих героя, быстрая смена настроений, переход от отчаянья к надежде заметно драматизируют сюжет. Ср. I и IV строфы (здесь и далее стихи цитируются по изданию [3]):

«Борение страстей» передают в «Песне» традиционные гиперболизованные эпитеты и образные сопоставления, условные обороты: Ужасный в сердце ад, Твой взгляд Для сердца лютый яд, Меч остр во грудь вонзится; слова с семантикой мучения, терзания, лексические штампы типа междометия ах в разных текстовых позициях. Но, как видно по приведенным строфам, для автора важна здесь и форма стиха: выражению драматизма сюжета служат меняющийся характер рифмовки (аБааББаа) и метрическое разнообразие в сочетании с повтором слов и конструкций. Поэт перемежает стихи трехстопного ямба с одностопным (3-й и 7-й стихи каждой строфы) и двустопным (8-й стих); мысль, выраженная в 3-м и 4-м стихах, повторяется в 7-м и 8м, но не дословно, а усиленная междометием основой: Твой взгляд, Ах, лютый яд. Отметим роль ключевого слова любовь и его производных, сгущенно используемых в большей части стихотворения (особенно в его центре) и исчезающих в его конце: I строфа – Любовь меня терзает; II – Любил ее; III – я ее люблю, Любить вовеки буду, Люблю, А всё люблю; IV – любви предмет, Любви предмет; V – Любви моей венец; VI – Любовью наслаждался; VII – В любови притворялась (здесь речь уже не о лирическом герое, а о предмете его любви), VIII – нет. Завершенность «Песне» придает перекличка первой и последней строф с «метаморфозой» яда: в начале стихотворения взгляд любимой – это лютый яд, в конце – кровь героя превращается для нее в яд злой.

Из произведений первого периода наиболее значимое – это, безусловно, ода «Вольность» (1783?) [3: 56-75]. Формально следующая канонам классицизма (в том числе своим ямбическим строем), она стала подлинно новаторским сочинением по содержанию, примером поэзии откровенной гражданской устремленности. Основная мысль оды о том, что вольность родилась вместе с человеком, присуща ему от природы, выражена в первых же строках – в полном величия риторическом обращении:

О! дар небес благословенный,
Источник всех великих дел,
О вольность, вольность, дар бесценный,
Позволь, чтоб раб тебя воспел [3: 56].

Ополчаясь против тиранов, «самодержавства», которое сам Радищев определил как «наипротивнейшее человеческому естеству состояние», призывая и прославляя грядущие бои за вольность, Радищев развивает в оде целую систему социально-политического мировоззрения; при этом он демонстрирует безукоризненную нравственную позицию. Среди источников, к которым поэт обращается, – произведения Гольбаха, Мильтона, Руссо, других мыслителей, сочинения русских поэтов («К властителям и судиям» Г. Державина, «Ода на рабство» В. Капниста). Важнейший источник оды – библейские сюжеты, обращение к которым обнаруживают такие реминисценции, как злачная долина, крин цветущий, злато богом признал, плод кровавым трудом достает и др. (см. [4: 106]).

Ода «Вольность», по мнению Г.О.Винокура, – это самый яркий образец высокой поэзии Радищева и пример склонности поэта к «высокому книжному стилю языка» [5: 159-160]. Такая тональность произведения создается намеренной архаизацией словоупотребления Радищева. Он широко использует церковнославянскую лексику разнообразной семантики, слова как знаменательные, так и служебные. Вот лишь некоторые церковнославянизмы из оды «Вольность»: возмогать, восхитить (похитить, унести), десную (т. е. одесную – по правую сторону), днесь (ныне, сегодня), живот (жизнь), зиждитель (создатель, творец), мзда (плата, воздаяние, награда), мнить (думать, подразумевать), ошую (по левую сторону), паки (опять, еще, снова), пастырь (пастух), паче (более, выше, лучше), прах (пыль, пепел), се (вот). Кроме лексических, отмечаются и морфологические архаизмы, например, формы действительного причастия настоящего времени седяй и судяй (подобные формы встречаются и в «Путешествии…»: вещаяй, глаголяй, носяй, предваряяй); формы родительного падежа единственного числа женского рода жертвенныя тли, злачныя долины; формы аориста: Превзыде зло твою главу, Но не приспе еще година. Говоря о церковнославянских элементах в прозе Радищева, В.В.Виноградов отмечал, что писатель придает им «граждански-патетический оттенок и новое эмоциональное, общественное содержание» [6: 159]. Это наблюдение справедливо и по отношениюк поэзии Радищева, к его оде. Ср.:

Велик, велик ты дух свободы,
Зиждителен, как сам есть бог! [3: 67].

И паче солнца возблистаешь,
О вольность, вольность, да скончаешь
Со вечностью ты свой полет [3: 72].

Се медленно и в стройном чине
Грядет зиждитель наедине [3: 75].

Архаичность языка оды, ее высокое звучание создают и усеченные формы – прилагательные и причастия. Надо сказать, что слова этого класса весьма характерны для Радищева. По подсчетам А.С.Кулевой, 88% текстов и 17% его стихов содержат усечения [7: 219, 226], и роль их не только техническая – версификационная, но и стилистическая (напомним, что в качестве элемента высокого стиля усечения заимствованы из церковнославянского языка). Это хорошо видно по оде «Вольность», в которой усеченные формы встречаются в большинстве строф, выступая ее важнейшим стилеобразующим элементом. Причем разнообразны и семантика усечений, и их падежные формы, ср.: Возникла обща власть в народе; Паросска мрамора белее; Там жертва лжива не курится; Пребудет смерть един покров; Возрим мы в области обширны; Там нивы запустеют тучны; Возникнет рать повсюду бранна; Сковав сторучна исполина; Я медны изваял громады; Первейши семена всех тел; Разруша древню смесь спокоил; И дал превыспренне стремленье; Погрязла в тине властна скверность; Опытностью лишь старцу славну и т.д. При общей высокой частоте усечений в отдельных строфах отмечается до пяти-шести таких форм, например, в строфах 14 и 50:

Возникнет рать повсюду бранна,
Надежда всех вооружит;
В крови мучителя венчанна
Омыть свой стыд уж всяк спешит.
Меч остр, я зрю, везде сверкает,
В различных видах смерть летает,
Над гордою главой паря.
Ликуйте, склепанны народы,
Се право мщенное природы
На плаху возвело царя [3: 61].

В тебе, когда союз прервется,
Стончает мнений крепка власть;
Когда закона твердь шатнется,
Блюсти всяк будет свою часть;
Тогда, растерзанно мгновенно,
Тогда сложенье твое бренно,
Сдрогаясь внутренно, падет,
Но праха вихри не коснутся,
Животны семена проснутся,
Затускло солнце вновь даст свет [3: 74].

Как видно, усеченные формы располагаются в началах и концах строф, дистантно и контактно, иногда рифмуясь (в том числе с другими усечениями: бранна – венчанна; см. также: вспаленна – согбенна, державну – славну). Они отмечаются в соседних стихах, включаются, повторяясь, в афористические строки: Власть царска веру охраняет, Власть царску вера утверждает.

В архаичности языка, призванной выразить высокое гражданское содержание оды, заложена, полагаем, и более общая цель – популяризация национального языка, его лексических и риторических традиций.

Следующий период в поэтическом творчестве Радищева совпадает с годами его сибирской ссылки (конец 1790 – конец 1796 гг.). В это время написаны автобиографические стихотворения «Ты хочешь знать: кто я? что я? куда я еду?..», «Почто, мой друг, почто слеза из глаз катится…», экспромт-миниатюра «Час преблаженный…», сочиненный Радищевым при известии о его помиловании, и примыкающая к ним «Молитва» – перевод заключительной части «Поэмы о естественном законе» Вольтера. К этому же времени относится поэма объемом почти в 1900 строк «Песнь историческая»: «Я не в будущем читаю, … Но я время зрю протекше», – пишет поэт в первой строфе [3: 78]. Посвященная античной истории, поэма продолжает идеи «Вольности», развивает мысль, важную для политических и философских воззрений Радищева: тирания, деспотизм, насилие, беззаконие приводят к падению великих империй и народов. При этом поэма предваряется русской пословицей Не красна изба углами, Но красна лишь пирогами. По мысли В.А.Западова, данный эпиграф может быть соотнесен и с темой поэмы – в истории важны не формы правления, а его сущность, цели правителей, и с примененным здесь белым стихом – «в поэзии важна не форма сама по себе, а серьезное содержание» [8: 245].

Из произведений периода ссылки особый интерес представляет семистишие «Ты хочешь знать: кто я? что я? куда я еду?..» (начало 1791 г.?):

Ты хочешь знать: кто я? что я? куда я еду?
Я тот же, что и был и буду весь мой век:
Не скот, не дерево, не раб, но человек!
Дорогу проложить, где не бывало следу,
Для борзых смельчаков и в прозе и в стихах,
Чувствительным сердцам и истине я в страх
В острог Илимский еду [3: 76].

Стихотворение было написано по пути в Илимск, в Тобольске, между мартом и июлем 1791 года [9: 23]. Под заголовком «Ответ г-на Радищева во время проезда его через Тобольск любопытствующему узнать о нем» в 1792 году стихотворение было занесено в рукописный сборник, найденный и приобретенный П.А.Ефремовым. Издатель и комментатор сочинений русских писателей, Ефремов впервые и опубликовал это стихотворение Радищева: в 1864 году, с пропуском 6-го стиха, в примечаниях к переизданию журнала «Живописец» Н.И.Новикова, а в 1872 году – полностью в своем издании «Сочинений» А Радищева.

Отличаясь от написанного ранее, это стихотворение интересно с точки зрения не только композиции, смысла, но и лексического состава, форм грамматического выражения, звуковой организации и стиховой техники. Не случайно оно стало предметом детального анализа в статье Р.Якобсона «Разбор тобольских стихов Радищева» [10], упоминается в работах В.В.Виноградова, Ю.М.Лотмана, других исследователей. Имея это в виду, коснемся только некоторых сторон произведения.

«Ты хочешь знать…» – это стихотворение об изгнании, и, по мнению Лотмана, единственное такое стихотворение в поэзии XVIII века [11: 108]. Сюжет его укладывается в соответствующую просветительскую модель: герой, для которого важно утвердить свое высокое человеческое предназначение: Не скот, не дерево, не раб, но человек, постоянен в своих убеждениях: Я тот же, что и был и буду весь мой век, несовместим с миром, из которого изгнан за слова истины. При этом, вразрез с законами жанра, место ссылки названо Радищевым с географической точностью: В острог Илимский еду. Заключенная в первых шести строках обобщенность, абстрактность сюжета с высоким замыслом героя посвятить себя прокладке новых путей (Дорогу проложить, где не бывало следу, Для борзых смельчаков…) снимается краткой заключительной строкой – по выражению Якобсона, «отрывистым оповещением», которое своей конкретикой «кладет конец путеводным иллюзиям» [10]. Драматичность воспроизводимой в стихотворении реальной ситуации подчеркивается вопросно-ответной рамкой стихотворения, образуемой первым и последним стихами и подчеркивающей единство текста: Ты хочешь знать: кто я? что я? куда я еду? – В острог Илимский еду.

Семистишие носит диалогический характер: Ты хочешь знать: кто я?.. – Я тот же. В то же время это стихотворение очень личное, с монологически-исповедальным началом. В нем ярче, чем в других поэтических произведениях Радищева, проявилось стремление к выражению в творчестве авторской личности [12: 86]. Отметим в этой связи повторяющееся пять раз личное местоимение я, притяжательное местоимение мой (с усилительным весь), глагольные формы буду, еду в позиционно сильных первой и последней, 7-й, строках и в примыкающих к ним 2-й и 6-й. Ср. и эмоционально заостренную отповедь в 3-й строке: с начальным троичным я здесь сопоставляются, через тройственное отрицание, имена скот, дерево, раб (Якобсон называет это «серией сравнений» [10]), утверждается с помощью противительного союза – человек. Последнее имяпонятие – одна из важных составляющих авторского мира, который выражен в этом лапидарном тексте. Другие – это дорога (вспомним «Путешествие…»), проза и стихи, чувствительные сердца («Человек сопечалится человеку» – писал Радищев в философском трактате «О человеке, о его смертности и бессмертии»), истина (которую мыслитель определял так: «Истина есть высшее для нас божество») и, конечно, острог Илимский.

В звуковой организации стихотворения можно наблюдать стремление к «изразительной» (то есть выразительной) гармонии звуков, которую высоко ценил Радищев. Звуковые сближения, построенные на повторении гласной с разными согласными, на сходстве слогов, отмечаются и в отдельных, и в разных строках. См., например, во 2-й строке: тот – что, весь – век, в 5-й – борзых – прозе, в 6-й – чувствительным – истине, в 3-й и 6-й – раб – страх и т.д. Фонетическое единство семистишия строится вокруг особо значимого, замыкающего его образа острога. Звуковой комплекс острог подготавливается цепью сочетаний, проходящих через всё стихотворение. И если вначале это хочешь, тот, скот, то потом сочетания с резким [р]: дорогу, борзых, прозе (ср. также острог и страх, сходные по консонантному составу). Подобного рода звуковая структура стиха стала детально изучаться позднее, уже в XX веке.

Поэзия Радищева последних лет жизни (1797–1802) включает в себя сочинения разных жанров, оригинальные и переводные, в которых особенно ясно видны искания поэта в области ритмики и метрики русского стиха. К ним относятся написанные белым стихом басня «Журавли» (перевод стихотворения немецкого поэта Э.Х. фон Клейста «Хромой журавль») и стихотворение «Идиллия» с трогательными начальными стихами о краснопевой овсянке (переложение, с добавлением строк о свободе и неволе, прозаической идиллии «Милон» швейцарского поэта С.Геснера), близкая названным стихотворениям по теме и настроению, но рифмованная «Ода к моему другу» (подражание мотивам оды Горация «К Постуму») и «Сафические строфы» – вольный перевод 15-го эпода Горация (эпод, напомним, – это особый вид лирических стихотворений Горация, в которых длинный стих сменяется коротким), воспроизводящий античную ритмику (о переводах Радищева см. [11: 279-284]). Это также сочиненная без рифм поэма «Бова» – с подзаголовком Повесть богатырская стихами, в которой прослеживаются мотивы лубочной литературы, ориентация на русскую народную словесность, и незавершенная героическая поэма в духе Оссиана «Песни, петые на состязаниях в честь древним славянским божествам». В «Песнях» отразился глубокий интерес Радищева к отечественной истории и славянской мифологии – не случайно они предварены эпиграфом из «Слова о полку Игореве». Важно обратить внимание на метрику и ритмику «Песен», ставших первым опытом полиметрической поэмы в русской литературе. Разными размерами стиха здесь подчеркиваются композиционные и тематические переходы.

Поэтическим итогом творчества Радищева стало стихотворение «Осьмнадцатое столетие» (1801–1802) – по словам Пушкина, «в стихах лучшее произведение его». Написанное элегическим дистихом, оно исполнено философской глубины, содержит оценку века Просвещения – переломного в истории человечества. Мысль о его исторической значимости и противоречивости выражена характеризующей лексикой: Нет, ты не будешь забвенно, столетье безумно и мудро; Будешь проклято во век, в век удивлением всех. Ср. также: Мощно, велико ты было, столетье! дух веков прежних Пал пред твоим олтарем ниц и безмолвен, дивясь, Но твоих сил недостало к изгнанию всех духов ада. О противоречивости века, его небывалой насыщенности событиями говорят и упоминания, с одной стороны, войн, революций – ср. многократную повторяемость слова кровь и его производных (кровавой струею, крови – в твоей колыбели, омочено в крови, во среде струй кровавых, кровью на жертвеннике); с другой – научных открытий в географии, химии, физике, астрономии, о которых с энтузиазмом пишет поэт, используя образные средства:

Смело счастливой рукою завесу творенья возвеяв,
Скрыту природу сглядев в дальном таилище дел,
Из океана возникли новы народы и земли,
Нощи глубокой из недр новы металлы тобой.
Ты исчисляешь светила, как пастырь играющих агнцев;
Нитью вождения вспять ты призываешь комет;
Луч рассечен тобой света; ты новые солнца воззвало;
Новы луны изо тьмы дальной воззвало пред нас;
Ты побудило упряму природу к рожденью чад новых;
Даже летучи пары ты заключило в ярем;
Молнью небесну сманило во узы железны на землю
И на воздушных крылах смертных на небо взнесло [3: 181-182].

По мысли Радищева, подлинное величие XVIII столетия состоит в том, что оно вселило в умы представления об истине и вольности: О незабвенно столетие! радостным смертным даруешь Истину, вольность и свет, ясно созвездье во век [3: 181]. В начале следующего века поэт видит их проявления в действиях нового государя: Мир, суд правды, истина, вольность лиются от трона. Автор внушает читателю надежду на мир, дающий блаженство народам, ибо Вечна едина премудрость. Победа ее увенчает [3: 182].

У поэзии Радищева драматическая судьба – при жизни автора были напечатаны только ода «Вольность» в «Путешествии из Петербурга в Москву» и «Сафические строфы». Обращение сегодня к этим и другим сочинениям поэтамыслителя показывает, что ведущая их тема – человек, его место в мире – решается путем своеобразного соединения старого и нового в содержании, в языке, в стиховой форме. А высокая их одухотворенность ощущается «независимо от того, как звучит сегодня для нашего слуха нелегкий и непростой слог Радищева» [4: 111].

Литература

1. Радищев А.Н. Путешествие из Петербурга в Москву // А.Н.Радищев Избранные философские сочинения. – М.: Госполитиздат, 1949. – С. 37 – 199.
2. Радищев А.Н. Памятник дактилохореическому витязю // А.Н.Радищев Стихотворения (Биб-ка поэта. Большая серия). – Л.: Советский писатель, 1975. – С. 186 – 210.
3. Радищев А.Н. Стихотворения (Биб-ка поэта. Большая серия). – Л.: Советский писатель, 1975. – 272 с.
4. Алексеев А.А. Старое и новое в языке Радищева // XVIII век. Сборник 12. А.Н.Радищев и литература его времени. – Л.: Наука, 1977. – С. 99 – 112.
5. Винокур Г.О. Русский литературный язык во второй половине XVIII века // Г.О.Винокур Избранные работы по русскому языку. – М.: Учпедгиз, 1959. – С. 138 – 161.
6. Виноградов В.В. Очерки по истории русского литературного языка XVII-XIX вв. – 3-е изд. – М.: Высшая школа, 1982. – 528 с.
7. Кулева А.С. Усеченные прилагательные в русской поэзии XVII-XX вв.: статистическое исследование / А.С.Кулева, Л.Л.Шестакова // Славянский стих. IX. – М.: Рукописные памятники Древней Руси, 2012. – С. 217 – 230.
8. Западов В.А. Примечания // А.Н.Радищев Стихотворения (Биб-ка поэта. Большая серия). – Л.: Советский писатель, 1975. – С. 221 – 267.
9. Кочеткова Н.Д. Радищев / Н.Д.Кочеткова, А.Г.Татаринцев // Словарь русских писателей XVIII века. – Вып. 3 (Р – Я). – СПб.: Наука, 2010. – С. 16 – 29.
10. Якобсон Р.О. Разбор тобольских стихов Радищева // Роль и значение литературы XVIII в. в истории русской культуры. – М.; Л.: Наука, 1966. – С. 228 – 236.
11. Лотман Ю.М. О поэтах и поэзии. – СПб.: Искусство-СПб., 2001. – 846 с.
12. Виноградов В.В. Проблемы литературных языков и закономерностей их образования и развития. – М.: Наука, 1967. – 132 с.

Шестакова Лариса Леонидовна –доктор филологических наук, доцент, ведущий научный сотрудник Института русского языка им.В.В.Виноградова РАН. 119019, Россия, Москва, ул.Волхонка, 18/2.

Shestakova Larisa Leonidovna – Doctor of Philology, Associate Professor, Leading Researcher of V.V.Vinogradov Russian Language Institute of RAS. 18/2 Volkhonka Str., Moscow, 119019, Russia

Поступила в редакцию 23.03.2015

[1] Датировка произведений Радищева затруднена. Здесь даты приводятся по изданию [3]; см. в этом плане также [9].