Д. Л. Андреев. Роза Мира. Метафилософия истории
С. Орленко
В издательстве «Прометей» увидел свет единственный подлинный экземпляр «Розы Мира», напечатанный автором на машинке, с его собственноручной правкой. Сократится ли путь к читателю? Можно ли, даже имея в руках текст, заслуживающий абсолютного доверия, считать себя обладателем «Розы Мира»?
Вслушаемся в слова её создателя: «Я вполне отдаю себе отчёт... в том, насколько мало найдётся людей, чья духовная потребность была бы достаточно сильна, чтобы заставить их преодолеть трудности этой книги». Вот что главное — только духовная потребность, ни к чему несводимая и ничем неудержимая, способна сделать читателя — пусть в малой, пусть в незначительной степени — спутником Андреева в его крестном пути. И пусть настанут времена, когда эту книгу прочтёт каждый живущий на Земле, всё равно она не станет общедоступной, ибо идти по этому пути возможно лишь одному.
Судьба Даниила Андреева драматична в высшей степени — в той самой, что судьбы миллионов его современников и соотечественников. Творца удивительных книг, носителя высшего знания, да к тому же сына «непролетарского» писателя не могла в наш век миновать горькая чаша. И не миновала.
«Роза Мира», безусловно, могла быть рождена только личным духовным опытом автора, тем опытом, перед которым ничто все земные премудрости — и книжные, и житейские. В. И. Грушецкий, один из тех, кто готовил выход книги в издательстве «Прометей», пишет в заключительном слове, что узнику Владимирского централа удалось прорваться в даль надмирного, отыскать в себе путь, поднимающий над временем и местом, — это глубоко верно, но при этом книга рождена эпохой. Время и место её рождения Даниил Андреев указывает точно — Россия, 40-50-е годы XX столетия. И себя он видит не парящим в чудесных далях, выше горя и страданий, а человеком, «принадлежащим к тем, кто смертельно ранен двумя великими бедствиями: мировыми войнами и единоличной диктатурой». И не отделяет устремлённость своего труда к высшим мирам от его направленности против этих двух коренных, первичных зол.
Так что же перед нами — язвительный памфлет? разящая сатира? вдохновенная проповедь? Ни то, ни другое, ни третье, отвечает Андреев, ибо «они только бичуют зло и доказывают, что хорошее — хорошо, а дурное — дурно». В столетии, главной чертой которого стало «стремление ко всемирному» — и в добре, и в зле, необходимо другое: «Знание основ того миропонимания, того универсального учения и той действенной программы, которые, распространяясь от ума к уму и от воли к воле, были бы способны отвратить от человечества эти две коренные опасности».
«Действенная программа» — это есть, говоря иначе, «руководство к действию»? Но любое руководство предполагает насилие руководящих и подчинение руководимых — то есть, по Даниилу Андрееву, худшее зло. И распространяться это универсальное учение будет не трудом пропагандистов, агитаторов и популяризаторов, не через «работу с массами» и создание всевозможных организаций (в лексиконе автора «Розы Мира» попросту нет таких странных понятий: Массы, организации...), а лишь одним путём — «от ума к уму и от воли к воле». Каждый обладает собственным умом и собственной волей, но не каждый их обнаруживает.
Когда Даниила Андреева называют «китежанином» (в рецензии шестого номера «Нового мира» за 1991 год) или «человеком синей эпохи», эпохи расцвета духовности, которую мы, увы, не застали неизбежно приходится делать вывод о недоступности, загадочности его книги, книги для избранных, для духовной элиты — уж очень это заманчиво после «массовости» и «общедоступности». Но так ли? И так, и не так. Ведь после слов о том, сколь малое число людей найдёт в себе духовную потребность, автор добавляет: «Со временем число таких людей будет возрастать, придут и истолкователи и популяризаторы. Но, с другой стороны, учение будет восполняться духовным опытом многих и многих других, и в эпоху господства Розы Мира сложность учения сделается так велика, что лишь единицы смогут понять его и обнять во всех частностях». Снова загадка, и вновь чёткий ответ автора — «И пусть! Это хорошо, что в учении остаётся эзотерическая глубь! Не всегда и не всё должно выносить на площадь, даже если это площадь Верграда (т. е. города истины, столицы Розы Мира. — С. О.).
Глубь учения Даниила Андреева доступна лишь избранным, богатым духом — тем, кто способен обогатиться духовным опытом многих.
Что поднимает человека на такую высоту? Напряжённая общественная деятельность? Беззаветное и неустанное служение науке? Со страниц «Розы Мира» в середине насквозь политизированного двадцатого столетия звучит призыв — не уповайте на социальные преобразования в мировом масштабе, сколь бы энергичными и радикальными они ни были. Природа государства чужда понятиям «хорошего» и «плохого» и самая усовершенствованная общественная система всегда несёт в себе зерно деспотизма. Столь желанное в наше время всемирное политическое объединение, созидание единого общечеловеческого государства, принося избавление от опасности мировых войн, грозит беспримерной диктатурой и тиранией, «катастрофическим перерывом истории». Не доверяйтесь безоглядно всепроникающей научной мысли — предостерегает Андреев в эпоху покорения пространства и времени: несопряжённая изначально с «глубоко продуманным нравственным воспитанием» наука способна обращаться своими победами против человечества, разрушать природу, «подводить железную базу под вампирические громады диктатур».
Где же спасение и избавление? По Даниилу Андрееву, им станет «всемирное народоустройство, стремящееся к освящению и просветлению всей жизни мира». Не монархия, не республика, не олигархия, не иерократия — название не имеет значения, сутью же его будет «труд во имя одухотворения человека, одухотворения человечества, одухотворения природы». Государственное начало будет подчинено высшей этической инстанции, неподкупной и незапятнанной, которая превратит государство в братство, а планету — в сад. Будут раскрыты заложенные в человеческом существе органы духовного зрения, духовного слуха, глубинной памяти...
Так, может быть, перед нами очередная утопия, счёт которым давно потерян? Ни в коем случае. Миропонимание и мышление Андреева менее всего утопично или фантастично (и столь же ненаучно и нехудожественно). Состояния особого видения посещали автора «Розы Мира» с ранней юности, перейдя во время заключения в ровный и мощный свет «метаисторического и трансфизического познания». Познания, способного постичь «совокупность процессов, протекающих в тех слоях инобытия, которые, будучи погружены в другие потоки времени и в другие виды пространства, просвечивают иногда сквозь процесс, воспринимаемый нами как история». Способного «войти возможно глубже в Природу, в жизнь стихий, и войти притом не как разрушителю и не как любознательному испытателю, а как сыну после многолетних скитаний на чужбине возвращающемуся в отчий дом». Книга стала передачей того, что было понято на этом пути — о Боге, об иных мирах, о человечестве. Не выведено логически, не доказано научно — именно понято в странствиях по планетарному космосу.
Вряд ли можно точнее определить место Даниила Андреева в многовековой духовной жизни русского народа — перед описанием непосредственного надмирного общения с великими меркнут и тускнеют рассуждения о традициях, преемственности и наследии. Его строки о Пушкине, Лермонтове, Гоголе, Толстом, Достоевском, Вл. Соловьёве — результат не изучения и осмысления их творчества, а встреч и бесед с ними в трансфизических прозрениях. Дар вестничества — способность (и обязанность) донести до людей сквозь образы искусства «высшую правду и свет, льющиеся из миров иных» — соединял их с Андреевым, владевшим тем же даром. Поэт итога, он больнее всех ощущал трагедию русского вестника, которому исконно недоставало быть только гениальным художником. Каждому из них, от Пушкина до Блока, «как неотразимо влекущая цель» виделся идеальный образ пророка, того, кто возвещает о виденном и познанном в мирах иных «не только произведениями искусства, но и всею своею жизнью, превратившейся в житие». Ближе всех к стадии пророчества, по мнению Андреева, подошёл Владимир Соловьёв, а самым трагическим вестником России стал Александр Блок, заживо разделённый сменой двух эпох: синей, поднимающей духовность на предельную высоту, и красной, когда демоническим силам временно удаётся подменить собой силы Света (чередованию этих эпох Андреев посвятил свой роман «Странники ночи», уничтоженный после ареста).
Зло изначально вторично, у него нет самостоятельного предназначения — в этом и заключается его неискоренимость в обозримом будущем. Даниил Андреев объясняет явление зла тем, что «в незапамятной глубине времён одна из первичных неделимых, бессмертных духовных единиц, богорождённых либо богосотворённых (автор условно называет их «монадами», согласно философской традиции), выражая своё право на свободу выбора, отступила от замысла Творца ради создания другой вселенной по собственному замыслу. Энергия зла, направленная на созидание собственных миров, может быть колоссальной, но она всегда разрушительна, ибо неподчинение замыслу творца отвергает любовь — «единственный объединяющий, цементирующий принцип». Безудержное желание абсолютной свободы для своего «я» и столь же безудержное стремление переустроить жизнь по своему личному разумению — вот питательная почва зла (не в том ли трагедия всех бунтарей и строителей новых обществ?).
Для Андреева «незыблема аксиома, что человек, живущий только для себя, есть даже не нуль, а отрицательная величина в человечестве». И демонические силы своих избранников превращают в противоположность вестникам, ограждая их от провиденциальных сил и влияния божественного замысла. Замкнутые на себе, они лишаются себя и становятся человекоорудиями Зла, которое наделяет их способностью «осознанного сатанизма», способностью расширять замкнутые пределы действия тёмных сил. По мере чередования эпох эта способность возрастает. Если великие тираны российской истории, Иван Грозный и Николай Палкин, были «орудиями демона великодержавной государственности», то в двадцатом веке, в эпоху «всемирности», явился «тёмный пастырь», за которым угадывалась тень планетарного демона. Даниил Андреев видел, что вокруг Сталина, возглавившего борьбу с духовностью, усилиями тёмных сил сотканы «непроницаемые тенета мрака». Победа Света в борьбе с Мраком предопределена. Но чтобы пройти через великие испытания, даже через власть Князя Тьмы, людям нужна «Роза Мира» — «соборный мистический разум человечества», способный осмыслить исторический процесс и «вступить в творческое руководство им». Над её созданием будет трудиться духовная элита — таланты, гении, вестники, пророки, но явление «Розы Мира» возможно лишь «как итог духовной деятельности множества, как соборное творчество людей, ставших под низливающийся поток откровения». Тогда и только тогда восстановится утраченное в «красных» эпохах единство человека с космосом. «Пучины любви, неиссякаемые родники творчества, — писал Андреев, — кипят за порогом сознаний каждого из нас. Религия итога будет стремиться разрушить эту преграду, дать пробиться живым водам сюда, в жизнь».
«Религия итога» — вот самое точное определение «Розы Мира». Те, кто видят в этом противоречие с жизнью истинно православного христианина, которую прожил Андреев, заблуждаются в главном. Ведь перед нами не букет из разных религий, а именно Роза, единый цветок, «корни которого — в небе, а лепестковая чаша — здесь, в человечестве, на земле». «Её стебель — откровение, — говорит Даниил Андреев, — через него текут духовные соки, питающие и укрепляющие её лепестки, — благоухающий хорал религий». Не избирательное и механическое сочетание ценностей разных религий, а «со-верчество» со всеми народами в их наивысших идеалах — вот сущность универсального учения Андреева.
Л-ра: Волга. – 1992. – № 1. – С. 149-151.
Критика
