Осенний пейзаж у С. А. Клычкова
Н. Д. Иванова
Любимое время года С. А. Клычкова (1889-1937) — осень. В его поэтике она представлена богатым набором изобразительных приемов и образов, яркими и свежими метафорами, эпитетами, сравнениями.
Мотив разноцветья листьев, пестроты осенней природы ассоциируется у Клычкова с образами праздника, пира: «Лес за селом отряхает парчовую одежду, как будто кончился пир и веселье, теперь пора на покой до нового вешнего звону»; с темой смерти и погребального покрова: «сейчас лежит Пелагея Прокофьевна на опушке чертухинской рощи в золотом осеннем покрове, более пышном, цветистом и ярком, чем тот, которым попы покрывают мертвеца, пронося его по селу на кладбище». Богатство осенних красок ассоциируется с народным русским костюмом: «расшито-зеленые, кисейно-туманные уборы деревьев»; «тонкие-тонкие шали по взгорьям», заря «красная-раскрасная,.. словно сушится красный Василисин сарафан»; «бисерные звездочки с кики»; «ветка, похожая на шитый рукав от рубашки».
Разноцветье полей сравнивается с шалями: «Ах, боже мой, боже, какая прекрасная, светлая наша страна! Какие по взгорьям ее, по полям и овражкам раскинуты тонкие шали, с каким нежнейшим и замысловатым рисунком»; с разрисованным холстом: «словно большие холсты с торопливым рисунком углем раскинулись поля и поляны».
Убранный лен, один из повторяющихся мотивов у Клычкова, уподобляется то окладу иконы, то сам служит сравнением, с помощью которого описывается рассвет: «лен лежит, словно иконный оклад, возле реки»; «в окнах, будто развесили трепаный лен, сбелело».
Несколько раз появляется сравнение осеннего леса с храмом, церковью: «тихо... в лесу, как в церкви, на ключ запертой»; «идет он по лесу, как по церкви жених в ожидании приезда невесты».
Характерен именно для Клычкова мотив колеса: «еще с утра завязнет по самые ступки последнее низкое колесо радуги и так и провиснет за дождевой дерюжкой»; «ветер, согнавши опавшие листья к дороге, крутит и вертит их и загибает в листвяные колеса и катит за колесом колесо».
Важнейший прием изображения осени - антропоморфизм: «Погасла заря, разливши по полю холодную кровь, по улице ветер сгонял желтые листья, подметал их под заборы, а на небо покатился за крайней избой над самым прогоном круглый поднос с нарисованной рожей, немного скривленной набок, месяц - не желтый, не красный, а словно из прокаченной, кованой меди». Осенние ветви сравниваются с руками человека: «рябинная ветка похожа на тонкую загорелую руку»; «ягодная красная кисть» - это «колода причудливых, раскрытых ветром карт»; осина «протянула сук на дорогу, как руку с широкой ладонью»; дерево тянет «бессильную руку в дырявых заплатках полуомертвевших листьев для подаяния».
Часто образ в пейзаже проходит, варьируясь, несколько раз: «Отряхнула с крыльев красные перья заря, как птица в большой перелет»; «над ними порхают десять голубых голубиц, роняя наземь из крыльев сизые перья зари».
Олицетворяются ветер, темнота, деревья - стихии и объекты пейзажа: «Однажды в светлоосиянный день по ранней осени, когда с дерев падает последний листочек и каждое деревце лепечет им на тихом ветру...»; «осенняя темь наклонила низко на землю свое черное, укутанное в вихри и ветры лицо»; «ветер звонит, раскачивая голые сучья, словно пьяный звонарь веревки на колокольне».
В осенних пейзажах Клычкова силен мифологический элемент.
Ясно звучит он, например, в картине пролета журавлей: «над самой у нас головой высоко летела журавлиная стая, унося с собой под крылом загубленные, трудные солдатские души».
Подробности пейзажа рождают развернутую мифопоэтическую картину: туча - это дровни, а гусиные стаи - вожжи Никиты-Гусе-Пролета: «не время еще доставать белую шубу: еще Никита-Гусе-Пролет не вспугнул с озера уток, не пронес высоко над полем венцы журавлей и сам еще не уехал на первой туче со снегом, растянув и разбросав с нее по всему необъятному небу гусиные стаи, как плетеные вожжи с раскатистых дровней, для людского глаза похожих на тучу». Или, например, образ медведя с месяцем в зубах: «стоит большой бурый медведь с длинной шерстью, с которой искры так вот и сыпет. Стоит он, повернувши голову книзу, будто смотрит на нас, и держит в Зубах с краю надломанный месяц, и месяц теперь уже не красный, а изжелта-белый».
Природа предстает в произведениях Клычкова загадочной, полной непрочитанных смыслов. Звездное небо уподобляется гадательной книге: «на тонких паутинках замигали зеленые осенние звезды, будто боятся они вниз оборваться и прочертить по небу вещую золотую строку, по которой чагодуйские невесты будут гадать о возвращенье своих женихов, а нагадают - их верную гибель, смерть и безвестие в чужой стороне».
Причина осеннего звездопада объясняется сказочно-мифологически: «за краем [земли] небесная пустошь и голубой луг с золотыми цветами: в полночь цветы срываются с веток на тихом запредельном ветру и падают сверху на землю, чертя над землей золотую дугу».
С помощью образов осенней природы описывается портрет героя, передается его внутреннее состояние: «в голове у Феклуши спокойно плыла неторопливая домашняя дума, как густой туман над болотом, на сердце лежала довольная тишина, словно по осени в убранном поле»; у мертвой Пелагеи «золотистые пряди волос около скорбного лба, теперь посеревшие, будто тоже выцвели к осени вместе с травой на лугу»; «Цыганка села на корточки рядом, с юбочных зорь побежал холодок, а из черных-иссиня глаз покатилась звезда за звездой, как только в раннюю осень бывает»; «заползла в темное мужичье сердце угрюмая суровая дума, похожая на осеннюю ночь, в которую с какой хочешь дороги собьешься»; «Сила все та же, только в бороде да в волосах немного начало серебреть, как по паутине осенью в первый зазимок...»; «выл под шинелью, как осенью волк на дороге».
Тема осенней скудности, бедности, убогости включает у Клычкова мотив нищих, странников: «зеленый странник - какое-нибудь деревце, как отрепанный нищий»; «низкие облака как калики»; «и колодезные сонно стоят на одной ноге журавли у каждого дома, - тоже как нищие, с извечным поклоном просящие подаяния»; мотив дождя-дерюжки, дождя-хлыста: «дождик висит над полем, словно дерюжка»; «дождевая дерюжка»; «дождик с утра, точно хлыстом, стегал по заплаканным стеклам»; мотив старой одежды, грязного тряпья: «висит оно [небо] дымное, как грязное тряпье развешано»; «словно завешено небо рядниной».
Осень как старение года, близящегося к завершению, отражена у Клычкова в образах старости: «Недвижно висели на небе слоистые тучки, как морщины под глазами у доброй старухи»; «почнет... за окном моросить частый дождик, похожий на бабьи безмолвные слезы»; «так и похожи на старых старух убогие избы на том берегу».
Тема грусти, немощи осенней природы раскрывается писателем с помощью мотивов, связанных с увечьем, смертью: «жалко у их изб выгнуты в серединах крыши, как перебитые спины»; «иссохшие ребра избенок»; «ложатся из окон к сапогам тени от рам, как кресты... на кладбище»; «тронул воду реки рукой, показалась она ему холодной, как холоден лоб у почившего человека»; «все мутит перед глазами, будто кто с глаз уносит на руках запеленатый в туманный саван мир, уснувший вещим под звездами сном».
Наступление осенней темноты ассоциируется с нахлобучиванием шапки, с нападением медведя: «пока не спустился вечер на землю, как бурый медведь на охотника в темном лесу»; «осенняя темень нахлобучит черную шапку с ушами на поле и лес»; «пока не спустился вечер-избавитель, нахлобуча на землю разбойничью непроглядимую тьму».
Картины осени, созданные С. А. Клычковым, красноречиво свидетельствуют не только о том, как глубоко волновало его это время года в любых своих проявлениях, но и о необычайном образном даре восприятия природы, которым обладал этот замечательный писатель.
Л-ра: Русская речь. – 2004. – № 5. – С. 25-28.
Критика
