Поздние плоды
Фёдор Чирсков
Под стихами последнего сборника Виктора Сосноры («Возвращение к морю», Л, 1989) не найти ни одной даты их написания. Но и отсутствие хронологии тоже значимо с исторической точки зрения: может быть, писатель мыслит какими-то иными, чем годы, временными категориями. Первые стихотворения — «За Изюмским бугром», «Рогнеда» — явно принадлежат началу шестидесятых годов. Помню их яркую звукопись, чтение Сосноры перед аудиторией филологического факультета Ленинградского университета весной 1961 года. Завершается книга стихотворением «Коршуны» той же поры. Так что круговой замысел композиции сборника как будто бы ясен.
В другом стихотворении дата вычисляется из текста: двадцать девять лет остается до начала следующего столетия. Следовательно, это 1971 год. Есть в стихах и другие прямые следы хронологии:
Я к Вам пишу, по шкуре гладя год — восьмидесятый нолик с единицей.
Поздние, зрелые вещи прячутся в сердцевине книги.
С самого начала творчества Сосноры в его стихах поражала способность рисовать детали прошлого, как правило, никому до него не известные. Их нельзя было взять ни из летописи, ни из других источников письменности ушедших эпох: «Напевая стишок византийский, вперевалку плетется калика».
Не менее ощутимы и подробности Куликовской битвы («Коршуны»), после которой «в рваных тетивах ходит по оврагам с ножами татарва», добивая раненых. Эта способность видеть прошлое выходит за пределы и воображения, и начитанности — так должен был бы свидетельствовать очевидец.
Но и шестидесятые годы сегодня неожиданно уже довольно далекое прошлое. А книга «Возвращение к морю» отодвигает в историю и семидесятые, и восьмидесятые. В ней всюду отпечатки дальних странствий, совершенных как бы из глубины веков и лет — к нам в современность:
Я иду по Афинам
скифом — по анемонам.
Колизея колонны.
Вам, Варшава,— каналы.
Прага из парафина.
Эст в холмах Парфенона.
На Монмартре — Манхэттен...
Въезд на Фонтанку под ливнем.
Медный всадник — макетом,
цепь на мостике Львином.
Тема Апокалипсиса для наших дней перестала быть экзотичной — она является постоянным психологическим спутником эры атомных испытаний и атомных щитов. И в книге Сосноры тоже рисуется Апокалипсис: «Прежнее небо и прежняя Земля миновали, и моря уже нет». В стихотворении «Разговор со свечой» лирическая тема претворяется в монолог того, кто
Альфа и Омега есмь. Я — дан.
Я первый и последний, Иоанн.
Этот мотив конца второго тысячелетия то набирает силу, то вдруг дает иронический сбой. Мини-пьеса «Хутор» повествует уже о комическом падении «пьяного ангела», лишенного крыл и вынужденного ночевать на дне колодца. Подобные контрасты и являются основной антитезой сборника.
В стихотворении «До свидания, книга...» Соснора пишет, что «книга есть реальность, а не ребус». Но часто эта реальность оборачивается именно реальностью ребуса бытия. Достаточно назвать имена из одного поэтического текста: рай-дуга-Рубенс, Ликург, Некто, Ной, Луна, Рыбак, Брат, Кипга. И до конца не разобраться, кто именно является этим Некто, кто — Рыбаком, кто — Братом, как не понять и того, о какой Книге идет речь. Автор и сам занят вопросом: «кесарь я или слесарь»...
На бульк-башке у Идущего ведро производств,— эст в опасеньях за ум: все же их два, и в глазах у них икс.
Но и это тоже ступени поэтического проникновения, когда к автору приходит суровое постижение жизни:
...скажи себе, как говорит та медь:
«Пройдет не время, ты пройдешь, безумец».
Основной мотив книги — возвращение к морю, шире говоря, возвращение к живым ценностям юности, личного счастья, любви. Отталкиваясь, например, от строчки Маяковского «Мне незачем тебя будить и беспокоить», Соснора, оставляя узнаваемой тему стихотворения, в то же время решительно ее переосмысливает: «Но что до нас векам, истории и мирозданью?» То же самое происходит и с полуцитатой из Лермонтова: «Выхожу один я. Нет дороги». И следом вновь авторское переосмысление: «Выхожу один я. До могилы не дойти — темно и нет дорог». Этот прием не следует понимать как парафразу, это все тот же лирический поиск.
Повторим вслед за автором, согласившись с ним: его книга — это «реальность, а не ребус».
Это и есть новая поэзия, поэзия, влекущая к себе многих авторов конца восьмидесятых. Чаще всего она направлена в трагическое русло, зовущая поэта и в самой жизни настроиться на героический лад. В основе таланта Виктора Сосноры заложены вещи незыблемые — «кристалл времен, кристалл дыханья, твердыня жизни и любви». Своей магическое силы этот поэтический кристалл не утратил долгие годы, быть может, и долгие времена.
Л-ра: Звезда. – 1990. – № 12. – С. 159-160.
Критика
