Александр Сухово-Кобылин. Смерть Тарелкина
(Отрывок)
Комедия-шутка в трёх действиях
Действующие лица:
Максим Кузьмич Варравин
Капитан Полутатаринов — военная шинель надета в рукава, зеленые очки и костыль.} одно лицо
Кандид Касторович Тарелкин,
Сила Силич Копылов — одно лицо
Антиох Елпидифорович Ох — частный пристав.
Иван Антонович Расплюев — исправляющий должность квартального надзирателя. Пораздобрел и приобрел некоторую осанку.
Чибисов |
Ибисов |чиновники.
Омега |
Флегонт Егорыч Попугайчиков — купец.
Помещик Чванкин.
Крестьян Крестьянович Унмеглихкейт — доктор.
Людмила Спиридонова Брандахлыстова — прачка. Колоссальная баба лет под 40.
Мавруша — кухарка.
Пахомов — дворник.
Качала
Шатала — мушкатеры богатырских размеров.
Ванечка — сын Расплюева, писарь.
Кредиторы Тарелкина:
1-й кредитор |
2-й кредитор — азартного свойства.
3-й кредитор — пиявкообразный человечек сутяжного свойства.
4-й кредитор — дюжая натура, с большими усами и крокодилообразным телом.
Еще кредиторы ad libitum. Все они одеты в самые фантастические шубы и шинели.
Чиновники.
Дети Брандахлыстовой.
Действие первое
Комната: в средине дверь в прихожую, направо дверь в кухню и на черный выход, налево постель за ширмами; беспорядок. Тарелкин входит, неся с собой всякое имущество. Сильно озабочен; расставляет мебель.
Тарелкин (один). Решено!.. не хочу жить… Нужда меня заела, кредиторы истерзали, начальство вогнало в гроб!.. Умру. Но не так умру, как всякая лошадь умирает, — взял, да так, как дурак, по закону природы и умер. Нет, — а умру наперекор и закону и природе; умру себе в сласть и удовольствие; умру так, как никто не умирал!.. Что такое смерть? Конец страданиям; ну и моим страданиям конец!.. Что такое смерть? Конец всех счетов! И я кончил свои счета, сольдировал долги, квит с покровителями, свободен от друзей!.. Случай: на квартире рядом живут двое: Тарелкин и Копылов. Тарелкин должен, — Копылов не должен. Судьба говорит: умри, Копылов, и живи, Тарелкин. Зачем же, говорю я, судьба; индюшка ты, судьба! Умри лучше Тарелкин, а живи счастливый Копылов. (Подумав.) Решено!.. Умер Тарелкин!.. Долой старые тряпки! (Снимает парик.) Долой вся эта фальшь. Давайте мне натуру! Да здравствует натура! (Вынимает фальшивые зубы и надевает пальто Копылова.) Вот так! (Отойдя в глубину сцены, прилаживает пару бакенбард; горбится, принимает вид человека под шестьдесят и выходит на авансцену.) Честь имею себя представить: отставной надворный советник Сила Силин Копылов. Вот и формуляр. (Показывает формуляр.) Холост. Родни нет, детей нет; семейства не имею; никому не должен — никого знать не хочу; сам себе господин! Вот моя квартира, имущество!.. О вы, простите вы все!.. Прощайте, рыкающие звери начальники, — прощайте, Иуды товарищи! Приятели мои, ямокопатели, предатели, — прощайте! Кредиторы мои, грабители, пиявки, крокодилы… прощайте! Нет более Тарелкина. Другая дорога жизни, другие желания, другой мир, другое небо!! (Прошедшись по комнате.) От теории перехожу к практике. Сейчас из Шлиссельбурга. Похоронил копыловские кости; дело устроил; бумаги получил: там покончено!.. Теперь здесь, по Петербургу, надо устроить мою собственную, официальную несомненную смерть. Для этого извещена полиция; приглашены сослуживцы; окна завешены; в комнате царствует таинственный мрак; духота и вонь нестерпимые… В гробу моя кукла увитая ватой, в моем мундире, лежит, право, недурно… С сурьезом и достоинством! Однако от любопытных глаз надо еще подбавить вони. (В духе, кричит.) Мавруша!! Разбойница Мавруша, — где ты?
Тарелкин, Мавруша входит.
Мавруша. Чего вам?
Тарелкин. Ты понимаешь ли, верный друг Мавруша, какую я бессмертную штуку играю?
Мавруша. Чего?
Тарелкин. Нет — никогда твой чухонский мозг этой высоты не поймет… Ступай, купи еще тухлой рыбы.
Мавруша. Еще! Что ж мало?
Тарелкин. Да — не хватает — ступай!
Мавруша уходит.
(Ей вслед.) Скорее ступай.
Тарелкин (один).
Тарелкин (ходит по комнате). Все так… да… эту рыбу надо накласть в мою куклу в такой мере, чтобы их как поленом по лбу… Нет! (соображает) этого мало. Я хочу, чтобы начальство похоронило меня на собственный счет! Хочу, чтобы эта бессмертная смерть мне не стоила медной полушки — так и будет! Все пойдет как по маслу, — надо только это хорошенько обставить. Мавруша свой урок знает; вот уже месяц, как вся варравинская интимнейшая переписка вот здесь (указывает), у меня под сюртуком!! Он уже ее хватился, ищет и на меня злится. Следовательно, при первой вести он явится сюда во всей ярости и будет спешить похоронами, чтобы тотчас обыскать мою квартиру — ха, ха, ха!.. А-а-а-а! — Это ты, разбойник, вогнал меня живого в гроб! ты уморил меня голодом. Нет тебе пощады. Мы бьемся по смерть. Ценою крови — собственной твоей крови, выкупишь ты эти письма. Или нет! Ценою твоих денег, ворованных денег, — денег, которые дороже тебе детей, жены, самого тебя. Деньги эти я тихонько, усладительно, рубль за рублем, куш за кушем потяну из тебя с страшными болями; а сам помещусь в безопасном месте и смеяться буду — и сладко буду смеяться, как ты будешь коробиться и корчиться от этих болей. Боже! Какая есть бесконечная сладость в мести. Каким бальзамом ложится месть на рдеющую рану… (Вынимает из-под жилета пачку писем.) Вот они, эти письма (хлопает по пачке), лежат на самом сердце, его греют! Это моя плоть и кровь! Это злейшие, ехиднейшие из всех дел варравинских, букет, который самому сатане можно поднести в знак любви и уважения. (Бережно запрятывает бумаги под жилет и застегивается.)
Тарелкин. Мавруша входит.
Тарелкин (идет ей навстречу). Скорей, скорей, Мавруша, — они скоро будут — время дорого… (Берет рыбу и заслоняет себе нос.) Фу, черт возьми! (Уходит.)
Мавруша (одна), потом Тарелкин.
Мавруша. Вишь, черт, что задумал… Помоги, говорит, мне, — а потом и надует — ведь такой уж плут родился!.. (Прибирает комнату.)
Тарелкин (возвращается). Ну, смотри же, старая, — не наври чего — говори мало; сиди себе да вопи, — одно тверди: ничего, мол, нет — жил честно — умер убого! Понимаешь? Денег, мол, нет; хоронить нечем; а уж портится; видите, мол, вонь какая, — что тут делать? — а руками-то этак. (Делает жест. Мавруша его передражнивает.) Так!.. (Думает.) А Варравину-то говори: полиция, мол, придет, — имущество захватит, — бумаги остались, и их захватит; нехорошо. Поняла?..
Мавруша. Поняла, сударь, поняла.
Тарелкин. Ну ступай. (Слышен шум.) Они — ей-богу, они (как будто робко) — ну (решительно) слышишь — только их вонью-то ошибет, так ты их вот сюда и веди, чтобы они попусту около гроба не толклись. Поняла?
Мавруша. Поняла, сударь, поняла. (Уходит.)
Тарелкин (один).
Тарелкин (припрятываясь за ширмы). Так… вот они… (слушает) в добрый час… их много… говорят… (Слушает.) Шумят… (Слушает.) Что такое!.. батюшки… (в волнении) что такое — открыто! открыто…
Слышен вопль Мавруши.
Боже мой… мы погибли… (Прячется за ширмы.)
Варравин, за ним толпа чиновников, посреди их Мавруша.
Мавруша (голосит и причитает). Сюда, отцы мои… сюда… ох… ох… ох…
Варравин (останавливаясь на пороге). Фу, черт возьми, какая вонь.
Чиновники (входят, заткнув нос, снимают калоши). Фу, — фу, - нестерпимо.
Чибисов. Одной минуты пробыть нельзя!..
Мавруша (голосит). Сюда пожалуйте, отцы наши, сюда, су-да-ри-ки… ох…
Варравин. Да отчего же такая пронзительная вонь?
Мавруша (та же игра). Отциии моии, как вони… то не… быть… умер — бедно ооох… Гроб купилааа, хооооронить-то и нечем. Вооот он, голубчиииик, и воняет!..
Варравин. Неужели ничего нет и хоронить нечем?
Мавруша (та же игра). Нииичего, батюшка, нееет. Полиция прийийдет — все схватит — бууумаги похватает — а бумаги какие — сам-то все…е их пряааатывал… ох…
Варравин (с поспешностию). А бумаги после него остались?
Мавруша. Остались, свет, остались.
Варравин. Покажи.
Мавруша. Когда казать. Теперь ли казать. Хоооронить надо. Воняет, голубчиииик, воняет.
Варравин (в сторону). В самом деле похоронить… Пропали у меня секретнейшие бумаги, — стало, украдены — украдены кем?! Им!! И вдруг умер! Нет ли тут еще какой-нибудь мерзости?! Делать нечего — похоронить его — и потом отыскать, во что бы то ни стало, отыскать эти бумаги!.. (Обращаясь к чиновникам.) Господа, — что же нам делать? Видите: почти скандал; похоронить нечем; — пожалуй, в городе узнают — скажут: с голоду умер; — товарищи оставили; — начальство не пеклось; — нехорошо — даже и публика не оправдает.
Чиновники. Да, да, не оправдает.
Варравин. Так вот что, господа. Сделаем христианское дело; поможем товарищу — а? Даже и начальство наше на это хорошо взглянет. Нынче все общинное в ходу, а с философской точки, что же такое община, как не складчина?
Чибисов. Да, господа, их превосходительство справедливы, — это и журналы доказывают: община есть складчина, а складчина есть община.
Чиновники. Да, да, это так.
Чибисов (торжественно). Итак, складчина! Община! Братство!! (Пробирается к двери и ищет калоши.)
Ибисов (тот же тон). Так, так!.. Доброхотна дателя любит бог. (Показывает пальцем наверх, пробирается к двери; та же игра.)
Третий чиновник. Прекрасно!.. Прекрасно и тепло!.. От общего сердца! (Та же игра.)
Ибисов. С миру по нитке — бедному рубашка. (Та же игра — общее бегство.)
Варравин (припирает дверь и удерживает чиновников). Господа, что же вы?! Постойте. Вы не так! Нет, вы не так. (Поймавши Чибисова и Ибисова за руки, выводит их к авансцене с прочими чиновниками.) Господа, — послушайте меня, ведь мы одна семья — не так ли? (Встряхивая их за руки.) Мы одна семья?
Чибисови Ибисов(привскакиваяотболи). Так! Так! Мыоднасемья!
Варравин. Наш меньший брат в нужде. (Встряхивая их за руки.) Ведь мы люди теплые?
Чибисови Ибисов(привскакиваютикоробятсяотболи.)Да, да, чертвозьми, — мылюдитеплые.
Варравин. Итак!! Задушевно — нараспашку!!
Чибисови Ибисов(вырываютсяотнего). Да,да, задушевно!нараспашку!
Все бегут.
Варравин (поймавши их). Нет, нет, опять не так. (В сторону.) Экие аспиды, не поддаются! (Вслух.) Позвольте, господа, мы вот так это устроим. (Собирает чиновников около себя.) Ведь вы готовы на доброе дело?
Чиновники. Готовы, готовы.
Варравин. Ведь на доброе дело вы охотно возьмете деньги у другого, то есть в чужом кармане?
Чиновники. В чужом кармане? Охотно, очень охотно.
Варравин (нежно). Итак, возьмите друг друга легонько за ворот. (Чиновники берут друг друга за ворот.) Так, хорошо. (Расставляет их попарно.)
Омега (подбегая). Ваше превосходительство! меня некому за ворот взять?
Варравин. Ну сами себя возьмите.
Омега (кланяется). Слушаю-с. (Отходит и берет сам себя за ворот.)
Варравин (осматривая чиновников). Хорошо, господа, хорошо! (Нежно.) Теперь возьмите каждый у другого бумажник.
Шум и свалка; чиновники тащат друг у друга бумажники.
(Любуясь на картину.) Прекрасно! По-братски! Вот истинная община! Ну, отсчитайте теперь по три рубля, но не более трех рублей! Не более!
Чиновники (кричат). Господа, по три… Но не более, не более! (Отсчитывают деньги.)
Варравин их получает и выходит на авансцену.
Варравин (к публике). Какая теплота, какой жар!.. даже удерживать надо… (Тронут.) Эти пожертвования меня всегда сильно трогают. (Чиновникам.) Теперь, господа, возвратите бумажники.
Чиновники возвращают бумажники.
Вот так. Благодарю вас. Позвольте мне сказать вам мое сердечное, задушевное спасибо. Вы сделали прекрасное дело — вы сделали доброе дело. Меньший брат умирает в нищете — и вы вдруг… Благодарю вас! Я тронут — я плачу — плачьте и вы!
Все плачут.
Обнимите друг друга.
Обнимают друг друга.
Омега (подбегая к Варравину). Ваше превосходительство, мне некого обнять.
Варравин (утирая слезу). Ее обнимите. (Показывает Маврушу.)
Омега обнимает Маврушу.
Мавруша. Что ты, нечестивец, бесстыдник… Что ты?! Отстань…
Варравин (Мавруше). Подойди сюда, бедная женщина! Ты сирота?
Мавруша (вопит). Да, батюшка, сударь, сирота! Крууууглая сирота.
Варравин. Ты одна осталась? (Укладывает деньги в бумажник.)
Мавруша. Одна, батюшка, одна, как перстик, одинохонька. (Протягивает руку.)
Варравин (кладет деньги в карман). Так знай, мой друг!.. есть добрые люди (показывает на небо) и небо! (Чиновникам, с чувством.) Идем, господа, идем! Похороним Тарелкина!!
Чиновники (все в духе, подходят к Мавруше и хлопают ее по плечу). Да, есть добрые люди и небо. (Уходят.)
Мавруша стоит недвижно, Тарелкин выбегает из-за ширм.
Тарелкин (бросается на Маврушу и обнимает ее). Да, Маврушенька, есть добрые люди и небо!!
Мавруша (вырываясь от него). Да провалитесь вы все! Что я вам шутиха досталась?
Тарелкин (радостно). Хорошо, Маврушенька, хорошо; необычайно хорошо; ура!! Как гора с плеч! Век свой твоих услуг не забуду.
Мавруша. Ой ли? Обманете!
Тарелкин. Ей-ей не обману. (Ходит по комнате и думает) Теперь Варравин кончит разом и справит похороны во мгновение ока. Он до бумаг-то рвется; а ты его поводи… не скоро давайся — ну, а потом и отдай… Черт с ним… они гроша не стоят; хорошие я прибрал. И поэтому ты и клянись ему насмерть, что-де, окроме этих бумаг, никаких не было. Я, мол, за верное знаю. Смекаешь?
Мавруша. Слушаю-с.
Тарелкин. Теперь ступай — да подложи еще рыбки.
Мавруша уходит.
Тарелкин (один).
Тарелкин. Как сообразить мои дальнейшие поступки? Куда направить путь? Где пригреть местечко? Долго ли выжидать и потом как нагрянуть? Каким приемом выворотить из Варравина деньги? (Весело.) Какими кушами, большими и малыми? а? Я думаю так, сначала малыми, а потом и качай и качай — ха! ха! ха! (Ходит. Шум. Прячется за ширмы.)
Варравин входит. Тарелкин за ширмами.
Варравин (постоявши в раздумье). Умер! Несомненно умер, ибо и протух!.. Нет вести, которая принесла бы мне такое удовольствие, скажу, такую сладость…
Тарелкин (за ширмами в сторону). Тек-с.
Варравин. Точно с моих плеч свалилась целая гора грязи, помоев и всякой падали.
Тарелкин (в сторону). Merci!
Варравин. Точно после долгих лет томительной жажды я вдруг потянул в себя прозрачную, ключевую воду — и освежился. Самая бездельная и беспокойная тварь убралась в свою дыру.
Тарелкин (в сторону). Полно, так ли?..
Варравин. Самая омерзительная жаба ушла в свою нору; самая ядовитая и злоносная гадина оползла свой цикл и на указанном судьбою месте преткнулась и околела!.. Умер!.. Самая гнилая душа отлетела из самого протухлого тела; как не вонять — по-моему, он мало воняет — надо бы больше.
Тарелкин (в сторону). Благодарю; не ожидал! Каково напутственное слово?! Так нет! Постой; я свое скажу.
Варравин. Теперь все готово — все приказано — все поряжено: ломовой извозчик, дроги, могила… На две сажени глубины приказал яму вырыть — туда его, разбойника (делает жест) — и концы в воду!!
Тарелкин. Концы в воду? Ой ли? Посмотрим. (Импровизирует.
Варравин-генерал
Мне напутствие сказал;
Но, увы, не угадал,
Каков будет тут финал.
Варравин (кричит). Эй ты — где ты там! Ты, женщина!..
Варравин, Мавруша входит, Тарелкин за ширмами.
Варравин. Поди сюда, глупая баба.
Мавруша (подходит). Слушаю, батюшка.
Варравин. Знаешь ли, кто я?
Мавруша. Не знаю, батюшка.
Варравин. Я генерал.
Мавруша. Слушаю, батюшка, вашу милость.
Варравин. Знаешь ли, что такое генерал?
Мавруша. Не знаю, батюшка, ваша милость.
Варравин. Генерал — значит, что я могу тебя взять и в ступе истолочь.
Мавруша (став на колени). Пощадите, батюшка, ваше сиятельство.
Варравин. Показывай тотчас, где его бумаги.
Мавруша. Пожалуйте, ваше сиятельство, — все, что вам угодно, — все покажу.
Уходят.
Тарелкин, выходя из-за ширм.
Тарелкин. Поищи; ничего, для моциону, поищи, — ха, ха, ха! (Ходит по комнате и трет руки.) При мне мое сокровище! (Хлопает себя по груди.) Неразлучно, несомненно, нетленно. (Подходит к двери.)
Тишина.
(Прислушивается.) Чу… идут. (Уходит за ширмы.)
Варравин и Мавруша входят.
Варравин. Нет — ничего нет!.. Непостижимо. Когда я знаю, положительно знаю, что он, непременно он выкрал у меня эти бумаги!.. Он мне даже однажды как-то странно и дерзко намекнул на подобное обстоятельство. Может, это, говорит, годится для отопления будущей квартиры — а! Это был такой мошенник, которого, кажется, живого мало разнять на части.
Варравин, Расплюев быстро входит, за ним Шатала и Качала становятся у дверей.
Расплюев. Вашему превосходительству честь имею явиться — что приказать изволите?
Варравин. Кто вы?
Расплюев. Исправляющий должность квартального надзирателя Иван Расплюев.
Варравин. Почему не приняты вами меры к сохранению имущества покойного?
Расплюев. Все меры приняты.
Варравин. Какие?
Расплюев. На дворе поставлен часовой; двое хожалых, двое добросовестных — сам здесь с полным рвением… Все цело — не извольте беспокоиться.
Варравин. Смотрите — это на вашей ответственности.
Расплюев. Строжайшие меры приняты! Изволите видеть — вон там (указывает на дверь) один добросовестный к имуществу покойного только руку протянул — так я его так-то по ней цапнул, что он и по сей час поднявши лапку ходит. Изволите посмотреть. (Указывает на дверь.)
Варравин. А служанка жалуется, что расхитили имущество, — пропали, говорит, бумаги покойного.
Расплюев. Она врет — позвольте опросить.
Варравин. Опроси.
Расплюев (Мавруше). Какие бумаги пропали? Какое имущество расхитили — говори.
Мавруша. Бумаги, батюшка, бумаги; вот, что их милости пишут, — те самые.
Варравин в раздумье отходит в сторону.
Расплюев. Поди сюда! (Отводит Маврушу в противную сторону сцены и подставляет ей кулак под самый нос.) У тебя сколько зубов осталось — говори сколько, старая хрычовка, — я все решу.
Мавруша (громко). Не знаю, батюшка, не знаю, я это так сказала — я никого видом не видала и слыхом не слыхала.
Расплюев (Варравину). Изволите видеть, ваше превосходительство. Ничего, говорит, не видала и не слыхала. Ведь это уж такое племя. Оно без меры врать будет; а если теперь с первых разов его шарахнешь, то оно уже и совсем другие ноты поет.
Варравин (думает). Странно… ну делайте свое распоряжение; выносите тело — да живее — что его долго держать.
Расплюев. Сию минуту, вынесем, ваше превосходительство. (Мушкатерам.) Эй, мушкатеры, тащи его!
Шатала, Качала и за ними Расплюев — быстро уходят.
Варравин, потом Тарелкин.
Варравин (в задумчивости). Ну куда бы могли они у него запропаститься? Теряюсь, — всего жду, — все подозреваю. Страшусь одного: взял он их да в страховом письме к его высокопревосходительству и отправил… гм…
Тарелкин (выходит из-за ширм и говорит не своим голосом). Сетовать изволите, ваше превосходительство, слугу потеряли, потерю ощутили.
Варравин. Да-с; товарища, сослуживца потерял — вы его знали?
Тарелкин. Знал, — так, по соседству. Искать что-то изволите?
Варравин. Да. Формальные безделушки кое-какие.
Тарелкин. Конечно. В жизни все годится. Что же, нашли?
Варравин. Нет, не нашел.
Тарелкин. Достойно сожаления. А бывает. Кажется, иное близко, а оно далеко, а иное далеко, а оно близко. (Хлопает себя по груди. В сторону.) Что, крокодил? На моей улице праздник.
Варравин. Как вы говорите?
Тарелкин. Говорю я, ваше превосходительство, бывает так: око видит, да зуб неймет, а иногда и так: зуб-то и ймет, да око не видит.
Шум. Шатала и Качала в глубине театра несут гроб.
Ах, вот и его выносят. Дозвольте, ваше превосходительство, старому знакомому прощальное, напутственное слово сказать.
Варравин. Извольте.
Тарелкин (торжественно). Оргaны порядка — остановитесь.
Мушкатеры останавливаются.
Милостивые государи. Ваше превосходительство! Итак, не стало Тарелкина! Немая бездна могилы разверзла пред нами черную пасть свою, и в ней исчез Тарелкин!.. Он исчез, извелся, улетучился — его нет. И что пред нами? Пустой гроб, и только… Великая загадка, непостижимое событие. К вам обращаю я мое слово, вы, хитрейшие мира сего, — вы, открыватели невидимых миров и исчислители неисчислимых звезд, скажите нам, где Тарелкин?.. гм… (Поднимая палец.) То-то!..
Да, почтенные посетители, восскорбим душами о Тарелкине!.. Не стало рьяного деятеля — не стало воеводы передового полку. Всегда и везде Тарелкин был впереди. Едва заслышит он, бывало, шум совершающегося преобразования или треск от ломки совершенствования, как он уже тут и кричит: вперед!! Когда несли знамя, то Тарелкин всегда шел перед знаменем; когда объявили прогресс, то он стал и пошел перед прогрессом — так, что уже Тарелкин был впереди, а прогресс сзади! Когда пошла эмансипация женщин, то Тарелкин плакал, что он не женщина, дабы снять кринолину перед публикой и показать ей… как надо эмансипироваться. Когда объявлено было, что существует гуманность, то Тарелкин сразу так проникнулся ею, что перестал есть цыплят, как слабейших и, так сказать, своих меньших братий, а обратился к индейкам, гусям, как более крупным. Не стало Тарелкина, и теплейшие нуждаются в жаре; передовые остались без переду, а задние получили зад! Не стало Тарелкина, и захолодало в мире, задумался прогресс, овдовела гуманность…
Но чем же, спросите вы, воздали ему люди за такой жар делания?.. Ответ, — нет, не ответ, — скажу: ирония перед вами! Простой гроб, извозчик, ломовые дроги и грошовая могила… Однако — глядите, у этого убогого гроба стоит сановник (указывает на Варравина) — он властный мира сего — он силою препоясан. Что же говорит нам его здесь присутствие? Ужели лицемерием, или хитростию, или своекорыстною целию приведен он сюда и у этого гроба между нами поставлен? О нет! Своим присутствием он чтит в чинах убожество, в орденах нищету, в мундире слугу — слугу, который уносит с собою даже и в могилу собственные, сокровеннейшие интимнейшие его превосходительства…
Варравин (с движением). Что такое?!!
Тарелкин (продолжает). Слезы… (Варравину.) Я о слезах ваших говорю, ваше превосходительство.
Варравин делает утвердительный знак и медленно выходит.
Итак, почтим этот пустой, но многознаменательный гроб теплою слезою и скажем: мир праху твоему, честный труженик на соленом поле гражданской деятельности. (Кланяется и отходит на авансцену.)
Расплюев (мушкатерам). Несите.
Гроб уносят. За ним выходят чиновники.
Расплюев и Тарелкин.
Расплюев (надевши треуголку). Именно — вы справедливо, государь мой, заметили: душа бессмертна.
Тарелкин (в духе; берет его за руки). А, — не правда ли? Бессмертна, то есть мертвые не умирают.
Расплюев. Так, так! Не умирают!! (Подумавши.) То есть как же, однако, не умирают??!
Тарелкин (твердо). Живут… но, знаете, там (указывая) — далеко!!
Расплюев. Да — далеко!! ну так. Скажите, звание его какое было?
Тарелкин. О, почтенное. Коллежский советник. Ну, знаете, он у Варравина все дела делал.
Расплюев. Скажите! Отчего же похороны, можно сказать, в такой убогости… Что даже вот… и закусить нечего. Ведь это уже и религия наша обыкновенно предписывает.
Тарелкин. Ну, что делать — добродетелен был, — прост.
Расплюев (с увлечением). Так! Понимаю… Знаете, что я вам скажу: добродетель-то в свете не вознаграждается.
Тарелкин. Так! Так! Не вознаграждается! Да кто вознаграждать-то будет? Люди? Вы их видели?
Расплюев. Видел.
Тарелкин. Сердце-то у них какое, видели?
Расплюев. Видел. Волчье!
Тарелкин. Именно волчье. (Берет Расплюева за руку.) А что, вы, стало, страдали?
Расплюев. (подмигивает публике). Таки бывало. А вы?
Тарелкин. Паче песка морского!
Расплюев. Что вы? Да в гражданской службе, знаете… этого… не бывает — особенно в чинах.
Тарелкин. Нет — в чинах оно больнее выходит!
Расплюев (с удивлением). Больнее??! Однако не публично, а так промеж себя?
Тарелкин. Ну, разумеется: знает бог да я!..
Расплюев (фыркает). Пффу!! Так расскажите, пожалуйста. Кем? Как? По какому случаю? Это меня интересует.
Тарелкин. Да что тут: я полагаю, ведь после похорон-то закусить не откажетесь.
Расплюев. Признаюсь — не без удовольствия. Должность-то наша собачья; так вот только тем и душу отведешь, что закусишь этак в полной мере да с просвещенным человеком покалякаешь.
Тарелкин. Так не угодно ли после церемонии на закуску ко мне?
Расплюев. Да какая церемония? На извозчике-то свезти да в яму зарыть. Это у меня, государь мой, и мушкатеры справят, а я только зайду, вот тут одному дворнику надо зубы почистить, а там и к вам. (Уходит.)
Тарелкин (один).
Тарелкин. Провидение! Благодарю тебя. И как все это легко и благополучно совершилось. Теперь одно: благоразумие. Вон отсюда! Завтра сдаю квартиру и в путь! В глушь! В Москву! Там и притаюсь — пока все это совершенно смолкнет и успокоится… Сейчас укладываюсь! (Берет чемодан.) Сейчас! Сейчас!
Занавес опускается.
Критика
