22-02-2021 Николай Телешов 213

Ранние бытовые рассказы Н. Д. Телешова

C. M. Денисова

Авторское лицо Телешова-реалиста начинает определяться с появлением его первых рассказов на бытовые темы.

Если юношеские стихи Н. Телешова отличаются подражательностью, некоторой выспренностью чувств и мыслей (столь свойственной ранней молодости), то его первые рассказы — нечто значительно более приземленное, обыденное, имеющее в основе своей практику повседневной жизни.

Одной из первых попыток сделать жанровую бытовую зарисовку явилось написание семнадцатилетним Телешовым небольшого очерка «Крестьянская свадьба», напечатанного в журнале «Радуга» за 1884 год. Автор описывает деревенский свадебный обряд. Плясун Ваня, в розовой рубахе, сапогах, смазанных дегтем, красавица Акуля выписаны в несколько сентиментальных тонах, вся сцена напоминает скорее сусальную лубочную зарисовку, чем правдивое воспроизведение факта жизни.

Писатель пытается воспроизвести и осмыслить то, что ему хорошо знакомо, и поэтому средоточием его внимания становится жизнь захолустных провинций и московских окраин. Начинающий бытописатель попадает в тот поток молодых писательских сил конца 80-х — начала 90-х годов, который по-своему обогатил общее реалистическое направление литературы, внес дополнительные штрихи в критический реализм на новом этапе его развития.

Стремясь сохранить верность лучшим традициям своих великих предшественников, новая плеяда представителей критического реализма (И. Бунин, А. Куприн, Л. Андреев, С. Гусев-Оренбургский, Е. Чириков, Н. Тимковский, С. Скиталец, С. Юшкевич и др.) создает произведения, в основе которых — демократические и гуманистические идеалы, критическое отношение к существующей действительности.

Современники А. П. Чехова, затрагивающие нередко те же стороны жизни, что и он, писатели эти не могут, однако, подняться в своих произведениях до широкого взгляда-обобщения на действительность их дней, до создания единого, целостного образа этой действительности. Воссоздавая широкую картину жизни своего времени, писатели-реалисты конца 80-х — начала 90-х годов в силу исключительной сложности эпохи и ограниченности собственного мировоззрения мере критиками этого времени, чем его судьями. Именно этим объясняется некоторая склонность к натуралистическим тенденциям, отличающая творчество писателей-реалистов конца прошлого века.

Картина жизни мещанского мира — одна из основных тем этих писателей. В своих произведениях они часто изображали низведенную до примитивизма жизнь мещанства, разоблачали ее застой, пошлость, деградацию интеллигенции, разуверившейся в высоких идеалах, опустившейся до уровня обывательского существования.

Мировоззренческая ограниченность этих писателей привела их, по существу, к утрате чувства историзма (которое сполна было присуще М. Горькому). Критикуя пошлость и подлость обыденной жизни, некоторые из них склонны были скорее обвинить в этом самого человека, его естественную природу, чем социальный уклад жизни, гнетущую атмосферу эпохи (Е. Чириков «Студенты приехали», «Цензор», «Царь природы» и др.).

Однако большинству этих писателей присуща вера в лучшие возможности человека, в его светлое начало.

Герой этой литературы — «маленький» человек, но проблема «маленького» человека в творчестве молодых писателей-реалистов конца XIX — начала XX веков находит своеобразное решение. Мировоззренческая ограниченность этих писателей, не позволяла им, как правило, с должным знанием дела разоблачать социальную природу общества их дней, но это же время, канун широких всенародных выступлений, диктовало писателям-реалистам, как нечто неизбежное, правдивый показ всеобщего пробуждения масс.

Если в произведениях конца 80-х — начала 90-х годов лучшее в их герое, причастном к миру мещанства, проявлялось в робких мечтах, затаенных (скудных по своему содержанию) желаниях, в силу которых нередко сам автор относился к своему герою с юмором, добродушной иронией, понимая его ограниченность, то к концу 90-х — началу 900-х годов в творчестве этих писателей все чаще и чаще появляется образ нравственно пробуждающейся, нередко бунтующей личности.

Таким образом, несмотря на идейную ограниченность, писатели критического реализма конца 80-х — начала 90-х годов делали свое большое дело — фиксировали сегодняшний день жизни, невольно отображая тем самым социальные явления, характер своего времени.

В рукописных записях автора этих лет есть планы-наброски нескольких циклов произведений, идущих под общим тематическим названием. Цикл — «Торговое подворье». Туда должны были войти как некоторые напечатанные (ранее или позднее) произведения Телешова, например, повесть «Чужое счастье», рассказ «Петух», так и произведения, которые в силу тех или иных причин не увидели света. Среди них некоторые завершены (роман «Под серым небом»), другие представлены в виде многочисленных вариантов и набросков («Конторщик Эдисон», «Иконная лавка», «Монахи», «Управа», «Стройка дома» и др.).

Другой цикл — «Квартиранты и нахлебники» (очерки из московского захолустья), рукопись датирована 1889 годом.

Как широкое полотно замышлялось, видимо, и произведение «Жизнь Шупова» (1890 г.). Однако ни «Торговое подворье», ни «Квартиранты и нахлебники», ни «Жизнь Шупова» не были доведены до конца, остались лишь в замыслах автора. Причину этого нужно искать, видимо, в нечеткости мировоззренческих взглядов молодого писателя, в отсутствии глубокой «общей идеи», столь необходимой для связывания воедино отдельных частей целого. Все это достаточно убедительно подтверждают уже такие значительные по своему размаху произведения, представленные в рукописях, как роман «Под серым небом» и неоконченная повесть «Плотинин».

«Под серым небом», роман в 3-х частях Н. Белоброва, как значится в объемной авторской рукописи, отличается крайней незначительностью «общей идеи». В первоначальном варианте он носил название «Пьяница», что, на наш взгляд, наиболее точно передавало не только содержание, но и идейную «суть» его. Сюжетный стержень романа определяется Коробовым, еще недавно деловым человеком, у которого теперь все в прошлом по причине его страшного запоя. Содержание романа — изложение попыток, способов близких Коробова вернуть его на путь истинный. «Социальная закваска» романа представлена исключительно слабо, точно также как нет, практически, и убедительной общественной характеристики его героев. Вот выдержка из авторского описания главного героя Сергея Егоровика Коробова «Ослаб вообще и ему уже не подняться: нет энергии, нет здоровья, нет возврата. А когда-то он в своей среде был орел. Дельный человек на Руси — обязательно пьяница. И он когда-то жил, работал, потом забыл все, предался зело. Старое вернулось и погубило его. Вечная тоска, невыносимый старческий характер, склонный к безумию». В этом — «дельный человек на Руси — обязательно пьяница», — пожалуй, и кредо автора «Под серым небом». Наиболее значительное в романе — размышления Коробова о бессмысленности подчинения всей жизни своему «делу». Однако о «деле», которое подчинило себе Коробова, выжало из него все соки в романе ни слова поясняющего и тем более оценивающего.

Ничто не находит объяснения. Скрупулезность анализа автора перенесена им в сферу сугубо моральную и в область психики человека. Не случайно существенное место в создании образа главного героя уделено его психическим переживанием, а точнее — психовидениям преследованиям, кошмарам. Отсутствие значительности и четкости исходных положений молодого автора объясняется, видимо, и исключительная рыхлость, несобранность романа в целом. Действие развивается слишком медленно, диалоги часто не отточены, в зарисовках быта преобладает (бесцельное описательство. В «Плотинине» уже несколько иное. За описанием быта и нравов «подворотной интеллигенции» — студент Григорий Николаевич Плотинин, драматург, художник, артист и... пьяница Фокусов, «публицист» Шпиц (по признанию Фокусова «он пожары описывает да скандалы разные») — чувствуется позиция автора, его насмешливо-пренебрежительное отношение к «интеллигентным» обитателям дома во дворе, что напротив старого здания со множеством дверей и выходов с вывесками: «переплетчик Денисов», «портной Шмульсон», «Ящичное и коробочное заведение», «Сапожная мастерская» и т. д.

Но все-таки попытка создать широкое полотно из жизни мещанства, к чему так упорно стремился молодой автор, Н. Телешову не удается в силу отсутствия должной определенности во взглядах, глубины социального анализа.

Значительно удачнее оказались позитивные зарисовки писателя, умело воспроизведенные единичные явления, конкретные события из жизни тех же обывателей. Не случайно произведения именно такого типа прокладывают Телешову дорогу в литературу, определяют авторское лицо начинающего писателя.

Рассказы Телешова, один за другим появляющиеся в мелких периодических журналах 80-90-х годов (журналы «Радуга», «Россия», «Артист», «Детское чтение», «Семья» и др.) под псевдонимами Н. Белобров, Н. Б., Ник. Валовой, Ник. Чужой, начинают завоевывать признательность читателей.

В 1895 году в издательстве И. Сытина выходит первый самостоятельный сборник писателя «На тройках», куда вошло лучшее из написанного Телешовым. Анализируя этот сборник очерков и рассказов, обозреватель журнала «Русское богатство», стремясь предопределить амплуа молодого автора, называет его «правдивым и гуманным бытописцем».

В ранних бытовых рассказах Телешов показывает рутину, застой, пошлость мещанской жизни. Во многих из них сохранен прежний мотив, звучащий в юношеских стихах Телешова, — поиск смысла, назначения жизни, хотя дается он, естественно, в силу специфики материала, в совершенно иных тонах.

В рассказе «Именины» писатель воспроизводит картину полусонного существования некого обывателя, по имени Николай Савельевич Башкин. Тусклая и однообразная жизнь мещанского мира настолько притупила его чувства и мысли, что помнит Башкин лишь одно: Николин день — день его ангела. Именно в этот самый значительный день теперешней его жизни, в самый для него терпкий, действенный, мобилизующий максимум душевных сил, и представляет автор своего героя. В чем же он, этот день? Нескорое (несмотря на дотошливое усердие стряпухи Агафьи) пробуждение утром сменяется торжественным шествием к заутрене, за чем следует послеобеденный сон, томительное ожидание гостей и, наконец, безрезультатная попытка перед сном усилиями памяти вернуть дорогие видения прошлого.

Из года в год плотник, чинящий ветхий дом, знакомый портной да стряпуха Агафья поддерживают растительное существование — сегодняшнюю жизнь Николая Савельевича, сменившую тревожную молодость с «широкими надеждами и обольщениями с мелкими заботами о хлебе насущном». Эта «молодость кончилась тихим обманом и настолько тихим, что Николай Савельевич даже не удивился», — повествует автор.— Он успел притерпеться, успел свыкнуться и притихнуть». Человек заплесневел заживо.

Гости под стать хозяину, с ленивым безразличием толкующие вперемежку о политике, соленом огурце да презабавном случае, происшедшем в церкви во время отпевания покойника... Все сумеречно, однообразно и непрерываемо, как монотонное и хриплое побалтывание маятника, отсчитывающего бесконечные такты, в лад с которым слабо теплится перед иконой лампадка да слышится в тишине «ровное и тихое дыхание Николая Савельевича», завершающее «наполненный» день телешовского героя, В отличие от героя рассказа Н. Тимковского «Жизнь», хоть на минуту прозревшего и ужаснувшегося пустоте своей жизни, Николай Савельевич способен уже лишь не желать смерти — это единственное, что присуще ему из всех размышлений о смысле бытия.

Герой Телешова крайне незначителен и примитивен как человеческий экземпляр. Фактически он безлик вовсе. Автору удалось схватить типичнейший образ обывателя вообще. Однако почти полное отсутствие общественной характеристики героя (писатель дает ее буквально в двух штрихах: Николай Савельевич — обладатель хорьковой шубы, черной сюртучной пары да стряпухи Агафьи) предопределяет и предельный минимум критических оценок автора в отношении окружения, социального уклада жизни, в которой произрастают подобные Николаи Савельевичи.

Явление как таковое, не без мастерства схваченное и поданное Н. Телешовым, неприемлемо им в самой основе, что чувствуется по изложению материала, тону повествования, логической завершенности рассказа, но глубже мысль не идет. Причины, порождающие эту человеческую плесень, остаются вне поля зрения автора. Отсюда скорее подражательный (в духе Чехова) характер рассказа Н. Телешова.

Разоблачая застойное, удручающее своим каждодневным однообразием бытие мещанства, молодой писатель сумел увидеть между тем тот огромной силы антигуманистический заряд, что потенциально содержит в себе эта душевная и умственная скудость. Полновесное подтверждение тому — рассказ «Петух», написанный Н. Телешовым в 1888 году. В этом рассказе писатель показывает зверство, до которого может дойти «живой» (в противоположность полуспящему Николаю Савельевичу) обыватель в поисках острых ощущений, встряски от сытого благополучия.

Показывая грязный трактир, куда заманивает старик Травников героя рассказа Захара Фомича Плуговицина, знакомя читателя с его завсегдатаями, хозяином этого заведения, писатель стремится как бы наглядно засвидетельствовать необыкновенную цепкость и живучесть пошлости.

Живое воплощение процветающей пошлости — хозяин трактира, «пухлощекий», «в розовой рубахе» «низенький, юркий человек, с глянцевитой лысиной и крошечными бегающими глазами». Это не только расточитель, но и рачитель пошлости, на которой наживается. Он — главный зачинщик петушиных боев, привлекающих в трактир окрестных обывателей, как хороший дирижер, он умело настраивает своих посетителей должным образом, подбрасывает очередную темку для разговора. Этот ловкий блюститель мещанского благополучия появляется там, то тут. «Разговор оживился, — замечает автор в одном из случаев, — и довольный трактирщик, громко засмеявшись на какую-то глупость, быстро исчез».

Лицемерие, безнравственность, способность совершить подлость — вот что, убеждает автор читателя, «роднит» завсегдатаев «дворянской» трактира. И Травников, бодрый старик «с острыми веселыми глазами», заманивший Захара Фомича в трактир, и деликатно представившийся новенькому обитатель дома Хахриковой, одетый в шведскую куртку Иван Петрович Зазубрин, и фельдшер, «с важностью ученого» авторитетно заявляющий нечто, выставляя свой «носик, похожий на пуговицу духовного звонка», — все они лицемерно увещевают простосердечного Захара Фомича, выманивая петуха, а позднее, во время петушиного боя, с нескрываемым наслаждением пересмеиваются друг с другом, злобно издеваются под его чувствами. Безобидные с виду обыватели, дает почувствовать Телешов, способные на великую подлость.

Стравливающие истекающих кровью петухов друг с другом, они не только омерзительны в своем азарте, но и страшны, страшны звериной сущностью, вытеснившей в этих людях чувство любви и сострадания к живому, столь естественное для всякого человека.

Рассказ «Петух» по глубине мысли, силе своего общественного звучания, высокому уровню мастерства приближается к лучшим бытовым рассказам А. П. Чехова, открывающим, по словам М. Горького, «в тусклом мире пошлости ее трагически мрачные шутки».

Позднее, в повести «Мещанская драма», Телешов вновь возвращается к этой мысли — мещанство способно не только на подлость, но и на моральное, предопределяющее нередко и физическое убийство человека. Писатель показывает, что фактически Ксению убивают окружающие ее люди — «торгаш» Зверобоев, обрюзгший богач Синицин со своими друзьями, «едоками и клубистами», — заручившиеся безмолвной поддержкой обывательствующих родителей Ксении.

Мир мещанства, с пошлостью и низменностью его устремлений, способствует измельчанию, вырождению человека, понимает Телешов. В юмористическом рассказе «Лестное поручение» автор повествует о событиях, происшедших в неком городе Свинске. Именно об этом «крамольном» рассказе писал Телешов поэту И. А. Белоусову: «...послал туда (в газету «Московские ведомости», — С. Д.) «Лестное поручение». Вероятно не примут. Я теперь пригляделся к направлению и нахожу, что не примут...». В рассказе высмеивается обывательщина, раболепное чинопочитание, бездумное низкопоклонство. Исключительно сильно влияние Гоголя (события, происходящие в Свинске, очень напоминают происшествия в гоголевском «Ревизоре») и Чехова (описание поведения толпы, полицейские — «Юпитеры» — под стать чеховскому унтеру Пришибееву). Телешов смеется над драпировщиком Усачевым, направившим свое похвальное в общем трудолюбие и усердие не в то русло: помимо того, что Усачев обещал в течение одного дня задрапировать всю мебель в доме, предназначенном для приезжего начальства, он охотно принял спешное поручение городового запереть всех собак, чтобы не выскочили, когда будут въезжать тройки губернатора. Дело кончилось конфузом.

Счастливейший день в жизни портного уездного городка Антипа Бабкина («Счастливый день») — день, когда он, признанный в городе лишь второсортным портным, вдруг получил заказ на пошив рейтуз от самого генерала. В жизни Антипа Бабкина, показывает писатель, это целое событие, вызвавшее поток счастливых чувств и приятных мечтаний о собственном деле, поставленном не хуже, чем у соперника, еврея Хелема Штейна, о вывеске с рисунками и значительной подписью. Автор беззлобно смеется над своим героем, шутливо-снисходительно сочувствует незадачливому портняжке, для которого из-за генеральной небрежности и высокомерия (заплатил 3 рубля, не взглянув даже на работу) «день погас».

Незатейливы мечты паренька — подмастерья Гаврюшки («Гаврюшка»), самая заветная — стать таким, как его хозяин, Нил Степанович, и сегодняшняя, поменьше — попробовать и ему, Гаврюшке, пива, что так любит Нил Степанович. И этот рассказ написан в добродушно-смешливых тонах. Автор скорее не сожалеет и досадует на «невысокий потолок» мечты его героя, а просто добродушно усмехается по поводу ее незамысловатости, забавности курьеза, к которому она приводит.

В рассказе есть находки, характеризующие наблюдательность Телешова-писателя, его умение работать в деталях. Так, например, показ глубокомысленного раздумья Нила Степановича на пороге собственного дома и приобретение ржавой железки-вывески с нарисованным золотым сапогом как результат этого раздумья сполна характеризуют весь облик Нила Степановича, этого образцового, в глазах Гаврюшки, человека. Однако в рассказе много признаков несовершенства пера молодого автора. Он изобилует неоправданными длиннотами, излишними повторениями, местами — неубедительностью в передаче чувств героя, иногда — стилистическими неудачами. Но все-таки рассказ подкупает лиризмом, теплотою чувств автора (в будущем признанного мастера рассказов о детях) к обаятельному в своей неуклюжести, робости, мальчишеской любви к деловому пареньку.

Незначительны, мелки лучшие устремления человека в мире мещанства, его мечта, показывает автор. Античеловечна мораль этого общества.

В рассказе «Дуэль» Телешов разоблачает ее ложность. Великое чувство, дарованное человеку природой — материнское чувство — попрано. Во имя чего? — Мнимой защиты чести.

Характеризуя поведение близких Владимиру людей, его товарищей перед началом дуэли, Н. Телешов пишет: «...все чувствовали важность этого вопроса (речь идет о чести, — С. Д.), и торжественность минуты была тем сильнее, чем менее они сознавали, что делают». Позднее, в беседе со счастливой матерью, все еще остающейся в страшном неведении о происшедшем, товарищ погибшего Володи со всей силой ощутил вдруг ужасную, непоправимую вину перед нею за свершившееся. «...B порыве материнского сердца, — пишет автор, — он почувствовал в себе такой страшный упрек, что предпочел бы сам валяться в поле с пробитой головой, чем выслушивать похвалы за дружбу и братство».

В мире мещанства, показывает Телешов, уродуются представления о высоком, благородном, гуманном. Лучшие люди в нем так ограничены все-таки, что не видят ложной направленности своих добрых чувств и высоких устремлений. Мир мещанства уродует и святое в человеке.

Героиня повести «Мещанская драма» — молоденькая девушка Ксения — чиста душой, жаждет настоящей жизни, готова пойти на самопожертвование во имя высокой идеи — «нет выше любви, если кто душу положит за друзей своих». Желая спасти разорившуюся семью, представляющую фактически не что иное, как типичнейшее гнездо обывателей, она решается на страшный шаг — неравный брак и вскоре трагически погибает. Терзаясь сомнениями, любящая Ксения поверяет любимому свои мысли: «...Люди душу отдают за друзей, вы хорошо это знаете... Неужели я не вправе пожертвовать ради них своим счастьем? — Но ведь это значит — продать себя! — возражает он. — Почему «продать?» Разве нет других слов — пожертвовать... искупить... пострадать». Но чему, кому в жертву приносятся лучшие человеческие устремления, жизнь юной чистой девушки? В раздумьях молодого героя повести автор высказывает свое мнение, в котором чувствуется глубочайший упрек, осуждение в преступности мира мещанства — «считаю высшим долгом жертвовать собой ради других, но... не стоит гибнуть ради людей, принимающих такие жертвы».

Герой повести — учитель младшей дочери Лукачеевых, Наташи — лучший друг Ксении, тайно любящий и любимый ею человек. Это он приобщил Ксению к своим юношеским мечтам, идеалам. Однако в решительный момент он оказывается бессильным спасти Ксению. Когда Ксения в мучительных поисках выхода из создавшегося положения убеждает себя, что представился именно тот случай, о котором они мечтали (пожертвовать собой ради других), и настойчиво спрашивает его: «Неужели мы отступники?.. Да отвечайте же!» — друг ее молчит. Интеллигентного друга Ксении оправдывает в какой-то мере молодость (герою, как и Ксении, 19 лет), общее с нею заблуждение, объясняющееся невольной причастностью к миру мещанства.

Однако уже в ранних своих рассказах Н. Телешов не оставил без внимания темы прямого предательства интеллигенции «старшего поколения», столь живучей в литературе критического реализма этих лет, интеллигенции, предавшей былые прогрессивные взгляды и устремления, ушедшей от борьбы в мир мещанства, обывательщины, растворившейся в нем. Рассказ «Перемена», написанный в 1889 году, существенное тому доказательство.

Сам по себе, как художественное произведение, рассказ не совсем удачен, что чувствовал уже Н. Телешов, собиравшийся подождать с печатаньем, «выдержать» «Перемену». Однако, прав был по-своему и первый критик молодого автора, его строгий друг С. Д. Махалов, в будущем — талантливый театральный критик и драматург, писавший Телешову: «...«Перемена» выдержана достаточно для эскизного очерка: надо опасаться, что будучи передержан, он утратит свежесть первого стиля и покажется вымученным...».

Стремясь, видимо, довести «эскизный очерк» до уровня рассказа, писатель в новом варианте «Перемены» пытается создать атмосферу разговора, монолог нередко заменяет диалогом, значительно усиливает психологическую характеристику героев. Однако и в этом варианте рассказ изобилует длиннотами, повторениями, слаба речевая характеристика героев.

Как и в раннем варианте, в основе рассказа — изложение убеждений, сегодняшней жизненной программы одного из бывших «революционеров». Герой рассказа Яков Сергеевич всего лишь три года назад горячо говорил Вареньке «про людей, про человечество и общество», возмущался рутиною уездного городка, убеждая: «...работайте над собой», а теперь, при новой встрече, на признание Варвары Николаевны, что он очень изменился, герой Телешова отвечает нагловато-бесцеремонно: «Реалистом стал!». Прежние взгляды свои нынешний Яков Сергеевич склонен расценивать как вздор и глупости увлекающегося мальчишки, цинично объяснять модой времени. Между мечтой и жизнью, убедился он, — разлад. «Попробуйте вы не мечтать, а столкнуться с жизнью, тогда и поймете, что моя перемена — хорошая перемена», — уверяет он Вареньку. Да, герой рассказа не выдержал столкновения с жизнью. Может быть, действительно, причиной тому обнаружившаяся бесплотность, нежизненность мечты его, в недалеком прошлом человека в высоких сапогах с длинными волосами, а может быть, и душевная трусость. Возможно, и то и другое. Автор рассказа не уточняет. Как бы тони было, сейчас Яков Сергеевич, показывает Н. Телешов, раб этой жизни, раб ее морали, больше того, окончательно переродившийся, но по-прежнему настроенный достаточно воинственно, он — глашатай этой морали. Вот его доводы, с циничной бесцеремонностью бросаемые в лицо Вареньке: «Что за охота мне бегать... в худых сапогах во имя какой-то идеи?». «...Людей со средствами уважают! именно уважают!» Вот и надо «оставить детям, кроме честного имени, средства, которые им дали бы полную независимость». «...я хочу спокойствия... С какой же стати я стал бы говорить такую «правду», которая мне вредит и других обижает? Из чужого кармана я ничего не стащу, никого не зарежу, — вот я честен!».

«А вы стали тем же, как и все наши», — с полным основанием невесело подытоживает Варвара Николаевна. «Неужели все погибло», — с затаенной тоской спрашивает прежняя Варенька, — ...точно вместе с высокими сапогами вашими и вместе с длинными волосами в вас пропало все хорошее?».

Не приемля нынешнюю философию Якова Сергеевича, Телешов резко отрицательно относится к своему герою. Писатель наделяет его психологией подлеца и предателя, что отчетливо слышится за всеми циничными рассуждениями героя, его бесцеремонными доводами.

Органически не принимая мир обывательщины с низменностью и пошлостью его потребностей, подлостью поступков, Телешов, хотя и не понимает социальной природы этого явления, но в отличие от некоторых других писателей-реалистов вовсе не склонен считать его пороком врожденным, извечно присущим человеческой природе, попытка избавиться от которого — дело пустое и бессмысленное. В рассказе «Студенты приехали» Е. Чириков с издевкой посмеивается над своими героями, которые пытаются всколыхнуть болото, но сами безнадежно в нем погибают. Попытки других его героев выбраться из болота обывательщины также безрезультатны («Цензор», «Царь природы», «Мария Ивановна» и др.). Для Чирикова серая обывательская жизнь — нечто извечное, раз навсегда данное, чего не минуешь. Пошлость, бытующая в мещанском мире — всепоглощающая «торжествующая» пошлость.

Критикуя тусклость и пошлость жизни мещанства, Н. Телешов и среди людей, опутанных ее тиной, сумел разглядеть непогибающее доброе начало — залог возможности полного утверждения добра и света. Примечательно, что у Н. Телешова этих лет лучшее в людях связано, как правило, с их близостью к природе (образы главных героев рассказов «Петух», «Гаврюшка», «Мечты», повести «Мещанская драма», опоэтизированы посредством природы и героини его рассказов «Ответ» и «Перемена»).

Герой Н. Телешова «мелок», устремления его, чаще всего, не существенны (мечты Гаврюшки, маленького портного Антипа Бабкина нам уже знакомы, все-таки не достаточно значительны они и у героя рассказа «Мечты» — Сергея Алексеевича Воробьева, поручика Н-ского полка, мечтающего вновь вернуться в село, на землю), а порою и высоки, но родившиеся в самом мире мещанства, им уже опошлены. И это самое трагическое, понимает автор. Вовсе не случайно название повести о девушке Ксении было переименовано Н. Телешовым в «Мещанскую драму».

В рассказах Телешова этих лет появляется образ девушки, мечтающей о лучшей, осмысленной жизни. Такова Варенька («Перемена»), искренне поверившая в высокие речи прежнего Сергея Яковлевича об обществе, людях, долге перед ними. Но героиня Телешова бездейственна. Лучшее, на что она способна,— нравственно осудить духовное предательство любимого когда-то ею человека, да признаться ему при новой встрече: «Мне тяжело, Яков Сергеевич... Нет здесь людей!.. Так они все мелочны... Живого слова ни от кого не услышишь».

Очень неопределенны и устремления Клавдии, героини рассказа «Ответ», накануне свадьбы вдруг, без видимых на то причин, отказывающей еще недавно горячо любимому человеку. В содержании рассказа можно видеть предварение чеховской «Невесты», а можно и объяснить поведение Клавдии ошибкой, увлечением, виной чему — цветущая весна. В рассказе все зыбко, нечетко. «Спасает» Клавдию в какой-то мере фраза, сказанная автором: ...он говорил с Клавдией по-прежнему об искусстве, о музыке; только ей уже не было это теперь интересно. Хотелось других разговоров, а каких? — она и сама не знала», да зарисовка, данная автором в начале рассказа: поэтические сухие листья — кораблики в лужицах и грязные свиньи, полицейская собака, весь облик захудалого уездного городка Яхшайска, хотя и символичность ее можно толковать по-разному.

Ранние бытовые рассказы Н. Телешова явились существенным завершением начального этапа творческого пути писателя-демократа (от юношески возвышенных стихов, носящих подражательный характер, к практике обыденной жизни).

Содержащие в основе своей показ обывательского существования мещанства, рассказы эти присоединили Н. Телешова к числу писателей-реалистов конца XIX века, правдиво воссоздающих картину современной им действительности.

Не сумев в должной мере осмыслить (в силу ограниченности собственного мировоззрения) социально-исторической природы обывательщины как общественного явления, Н. Телешов не приемлет, однако, серость, никчемность обывательской жизни. Молодой писатель сумел увидеть, что душевная и умственная скудость обывателей является залогом скопления в нем антигуманных сил, он разоблачает ложность морали, господствующей в их жизни, резко осуждает предательство интеллигенции, опустившейся до уровня обывательского существования, дает почувствовать читателю, насколько мельчают, вырождаются добрые устремления человека в мире пошлости.

Характерно, что Телешов этих лет лучшее в человеке (что явилось основой оптимистических взглядов писателя) видит в связи его с природой.

Принимая во внимание все это, нельзя, однако, переоценивать значение ранних рассказов Н. Телешова. Ограниченность мировоззренческих взглядов писателя, зыбкость его общественно-политических установок, а в равной мере и творческая неопытность молодого писателя предопределили как несостоятельность его отдельных замыслов (безрезультатной оказалась попытка создать большие тематические циклы произведений, не удался роман «Под серым небом»), так и различные признаки идейно-художественного несовершенства, отличающие некоторые из этих рассказов.

Л-ра: Идейность и мастерство писателя. Учёные записки. – Томск, 1967. – № 67. – С. 175-185.

Биография

Произведения