Владимир Сорокин. Жрать!
Льву Рубинштейну
Жрать предгрозовую духоту.
Жрать полуденные тени тополей.
Жрать неуверенный профиль Анны в раскрытом окне.
Жрать многообещающую свежесть высохшего полотенца.
Жрать торопливое прощание на черной лестнице.
Жрать стук отбиваемой косы.
Жрать обстоятельное предложение Сергея Петровича.
Жрать боязнь Машеньки уснуть и не проснуться.
Жрать силуэты пьяных чумаков в ночной степи.
Жрать утренний хруст газеты.
Жрать трепет агонизирующей утки, подстреленной толстым Василием Ильичом на той злополучной охоте в Соленой роще.
Жрать тоскливый скрип тетушкиного дивана.
Жрать плавкое золото солнечного луча, просочившегося сквозь угрюмо сдвинутые бархатные шторы.
Жрать похмельные страхи.
Жрать нечеловеческую мощь до-минорной прелюдии Баха.
Жрать пересвист паромщиков.
Жрать подозрительный взгляд Алекса, сидящего в углу таверны за бутылкой розового вина.
Жрать слоистый дым вокруг узкого лица нервно курящей Машеньки.
Жрать неожиданно резкий поворот горной дороги перед самым въездом в ущелье.
Жрать беспричинную злобу старосты.
Жрать нарастающие удары сердца.
Жрать всеобщее мучительное ожидание звонка из главка за минуту до начала заседания.
Жрать опьяняющую ширь полей, раскинувшихся сразу после хилого подлеска с малахольным осинником, обтекающих изумрудно-голубой кулич холма и устремляющихся к синей полосе бора.
Жрать предсмертное хрипение поручика.
Жрать тепло смятой постели, покинутой ею теперь уж навсегда.
Жрать визги скрытых зеленью купальщиц.
Жрать зловещий отблеск светила, тяжко тонущего в жидком свинце озера.
Жрать нелепую сцену с Жоржем.
Жрать рев прибоя.
Жрать неприятную цепкость того самого сомнения, дремавшего в душе Александра всю дорогу, но теперь, на подъезде к имению Вышловецких, еще беспощадней и больнее впившегося в него.
Жрать полусонную немощь сидящего на завалинке старика Голубева.
Жрать покой и волю.
Жрать бодрящий запах пороха, подхваченный ветром с засадной батареи и принесенный сюда, к излучью.
Жрать смешную считалку конопатой Сонечки.
Жрать беспричинную тоску, соляным столбом пронзившую его сердце.
Жрать порванную сеть облаков.
Жрать пустой хохот педерастов.
Жрать беспощадный лязг засова.
Жрать пьяное покачивание сутенера, неловко откупоривающего третью бутылку шампанского.
Жрать вязкий сон душегуба.
Жрать торопливый стук её каблучков, вмиг разрушивший все его дурацкие опасения.
Жрать свист летящей навахи.
Жрать что-то мучительно-детское, от чего невозможно заслониться ледяным щитом прожитых лет.
Жрать совсем уж запоздавшую весну.
Жрать нестыковочку с квартальным отчётиком.
Жрать глупую самоуверенность Борисенко.
Жрать навсегда утраченное единство.
Жрать внезапный хохот филина.
Жрать классный отходняк.
Жрать щелчок предохранителя, оглушительно раздавшийся в притихшем зале.
Жрать прескверный сон про извивающихся людей, вырастающих из земли с целеустремленностью шампиньонов и отвратительно-тоскливо тянущихся плоскими белыми головами к низкому небу.
Жрать позднее средневековье.
Жрать крайнюю необходимость.
Жрать известную сдержанность в выражениях.
Жрать тифозный жар, раненым янычаром навалившийся на молодое тело Бориса.
Жрать негромкий звонок гувернантки к полднику.
Жрать прискорбное сообщение.
Жрать всю преступную двусмысленность «терпимого» отношения между большинством и оппозицией.
Жрать непостижимость грядущего.
Жрать миг яростного сопротивления Ольги, сделавшего ее смуглое черноглазое лицо еще более неотразимым.
Жрать неизбежную гибель вследствие неравного боя.
Жрать неуловимое сходство этих впалых щек, этих губ, совсем еще по-детски припухлых, этого крутого упрямого лба с еле заметной полоской шрама, и, наконец, этой петушиной осанки, за версту выдающей непримиримую породу Вишняковых.
Жрать просьбу Толяпы «отломить на полкосухи, а то — перо в бок и мясо в реку».
Жрать неистребимое желание всем угодить.
Жрать безвозмездное отчуждение помещичьих земель.
Жрать слабое колебание тюлевой занавески в прохладной струе воздуха, потекшего с балкона.
Жрать мудрую твердость государя в болезненном польском вопросе.
Жрать розоватое марево, опустившееся на засыпающий Тегеран.
Жрать утоление всех печалей.
Жрать способность пребывания в чистом созерцании.
Жрать угрюмые ночные сборы, когда с увеличением тюка с вещами неизбежно нарастает осознание невозвратности, каменной коркой покрывающее этот уютный и, по сути, в чем-то очень родной провинциальный городок.
Жрать тень сомнения, пробежавшую по лицу Козлова почти одновременно с началом обряда венчания.
Жрать вариант Найдорфа в сицилианской защите, принесший Фишеру не одну победу.
Жрать потрясающее равнодушие судьи.
Жрать фиглярствующие кривляния филистеров от правой печати.
Жрать грабежи и разбои, участившиеся в последнее время.
Жрать зажиточные классы.
Жрать плохие приметы.
Жрать крайнее раздражение, переходящее в слепую ярость.
Жрать школьную провинность Наташи.
Жрать эпидемию гриппа.
Жрать творожистый самолетный след в небе над притихшей Рузой.
Жрать прискорбную фракционность нового парламента.
Жрать это чудесное умение просто и доходчиво писать о любви.
Жрать прелестную мощь опьянения.
Жрать прискорбную необходимость вновь толочь воду в ступе.
Жрать воплощенное физическое убожество.
Жрать женскую долю.
Жрать звериный оскал капитализма.
Жрать «прелести» казарменного социализма.
Жрать преднамеренные искажения дат и мест событий.
Жрать вялую агонию шестидесятников.
Жрать убийственный, почти дьявольский хохот, охвативший Анастаса с быстротой лесного пожара.
Жрать прыжки и гримасы.
Жрать сомнительный вкус к языковой эклектике.
Жрать зловещее молчание большинства, зреющее грозовой тучей.
Жрать роковые совпадения.
Жрать постепенное сползание к неприкрытому хамству.
Жрать запоздалые в своей неуместности поздравления.
Жрать удручающее невежество.
Жрать лесной пожар, свирепствующий в Засекино уже вторую неделю.
Жрать бодрое очарование утренней верховой прогулки с Адой.
Жрать озорное предположение.
Жрать беспомощное ржание тонущей лошади.
Жрать крики ворон в тумане.
Жрать мысли, на первый взгляд не имеющие как будто ни малейшего практического значения, но при более глубоком рассмотрении обнаруживающие неотразимую внутреннюю логику, а следовательно, и убедительность.
Жрать самоограничение, граничащее с аскетизмом.
Жрать испепеляющую стихию страсти.
Жрать самоубийственный путь от квазидемократии к национал-популизму.
Жрать тотальную дискредитацию всего.
Жрать плутовскую ухмылку Славы.
Жрать одиозную победу.
Жрать музыку небесных сфер.
Жрать дешевое стебалово.
Жрать замаскированную веру в мессианство, заимствованную у библейских пророков и приписанную пролетариату.
Жрать коварный подвох.
Жрать грехи наши.
Жрать юношескую нерешительность, граничащую с угловатостью.
Жрать утренний кашель курильщика.
Жрать земные поклоны патриарха.
Жрать нечаянную радость покаяния и прощения грехов.
Жрать былое величие этого с позволения сказать «просвещенного мецената».
Жрать рассекаемый буером речной воздух, налетевший нескончаемым вихрем и обдавший всю ее на миг смутившуюся душу каким-то свежим обещанием чего-то нового и неожиданно-прекрасного.
Жрать человеческую бессердечность.
Жрать зерно истины.
Жрать незаслуженно забытое.
Жрать опасное словоблудие.
Жрать лютое мастерство пошехонских катов.
Жрать неповторимую индивидуальную интонацию.
Жрать угрозу неминуемого ареста.
Жрать мужицкую свирепость во взоре.
Жрать скоросостоявшееся браковенчание.
Жрать заплаканный вид убитого горем отца.
Жрать традиционные послеобеденные шуточки, подковырки и издевки Афиногенова, обветшавшие и засалившиеся от времени, как его габардиновый пиджак, и не вызывающие у гостей ровным счетом никаких эмоций.
Жрать неисправимую плоскогрудость Сашеньки.
Жрать сигналы маяка на утесе.
Жрать ухватистость и расторопность Авдеевой молодки.
Жрать высказанное в ту зиму Осипом Эмильевичем убеждение в том, что стихи теперь должны быть гражданскими.
Жрать обещание законника Томилы «закозлить бугров в край, если Федот опять прокнокает».
Жрать простую и незатейливую наблюдательность Петра.
Жрать болезненную фиксацию на травме.
Жрать долгое шуршание лентопротяжного механизма допотопного магнитофона и взорвавшийся следом, знакомый, как солнце, сладко-гнусоватый голос Пола Маккартни, заставивший Андрея мгновенно вспомнить все: и ночную глыбу главного корпуса, и жесть водосточной трубы, ломающую ногти, и свист отодвигаемого рывком тюля, и сбивчивый шепот Вики, и раздавленную ботинком конфету, и запах болгарских духов, и ее горячие ключицы, и влажную простыню, и остервенелый лай собаки на вахте, и хруст суставов, и горячий шепот: — Милый, как же ты ебёшь!... как ты смертельно ебёшь!..
Жрать скорбное бесчувствие.
Жрать высшее безумие.
Жрать стабильную комнатную температуру.
Жрать вовсе не имеющее прямого отношения к делу, но, тем не менее, «притянутое за уши» расторопным Константиновым.
Жрать возбуждающее нездоровый интерес.
Жрать постыдную ложь.
Жрать самобытный талант, разменянный, увы, по мелочам.
Жрать явное моральное разложение Савелия Фридмана.
Жрать закон постоянства вещества.
Жрать красивую, даже какую-то индусскую постановку ее головы.
Жрать мышиную возню перестраховщиков.
Жрать революционный романтизм Максима Горького.
Жрать пристрастие к роскоши.
Жрать спекулятивную философию.
Жрать нелепый спор, возникший между Анатолием и Борисом Владимировичем из-за несостоявшейся поездки в Бологое и постепенно переросший в настоящий скандал с нелепым битьем посуды, дурацким хлопаньем дверью и омерзительным утренним молчанием за завтраком.
Жрать советскую власть.
Жрать пресловутое буржуазное процветание.
Жрать весенние скачки с препятствиями.
Жрать высокую производительность труда.
Жрать слух о том, что Коля Шкаф после возвращения из Коктебеля отрастил какую-то нелепую цилиндрическую бороду.
Жрать острое желание пройтись по клавишам.
Жрать проклятый вопрос пола.
Жрать производительные силы и производственные отношения.
Жрать отрыв на танцполе.
Жрать вовремя представленные объяснения.
Жрать общие вопросы науки.
Жрать отмороз Пантика, совсем оборзевшего от ломки и визгливо предложившего не переться к Милке на хазу и не кипятить баян, а вмазаться всем прямо здесь.
Жрать невольное предательство.
Жрать злоебучее долбоёбство.
Жрать полную неподвижность.
Жрать российскую показуху, противную цельной, сильной и правдивой натуре Валерии.
Жрать крестьянскую простодушность.
Жрать безвоздушное пространство.
Жрать единство и борьбу противоположностей.
Жрать наебалово.
Жрать демонстрацию протеста.
Жрать противопоказание.
Жрать острое желание Воротилина разобраться в этом запутанном деле и разложить все по полкам.
Жрать разукомплектование.
Жрать принятые меры по розыску преступника.
Жрать полную и безоговорочную капитуляцию.
Жрать охуительное распиздяйство козлоебаного водилы, кинувшего нас, на хуй, в этой ёбаной жопе со всей сраной поеботиной и съебавшего к своей распронаебанной зассыхе-мокрощелке.
Жрать сдавленное рыдание.
Жрать слабую надежду увидеть его если не на крестинах у Потаповых, так уж хотя бы в клубе на вечернем сеансе.
Жрать плавное скольжение по зеркальной поверхности.
Жрать способность легко идти на поводу у низменных инстинктов.
Жрать речь Гитлера, сотрясающую слушателей.
Жрать поточное производство изделий легкой промышленности.
Жрать большие потери.
Жрать социальные потрясения.
Жрать предзнаменование беды.
Жрать сдержанность.
Жрать двурушничество.
Жрать умение вовремя сгустить краски.
Жрать священную обязанность гражданина.
Жрать линию горизонта.
Жрать тоталитарное государство.
Жрать кайф после правильной тусовки.
Жрать злой умысел.
Жрать торосистость ледяных полей.
Жрать тихие умозаключения олигофрена.
Жрать драматическое искусство.
Жрать легкий опрокидонец, о котором Васька мечтал еще в раздевалке, слушая анекдоты Петровича.
Жрать неустрашимость самураев.
Жрать резкий извив дороги, которая, раздвинув испуганно отпрянувшие кусты, узкой палевой змеей понеслась сквозь странный смешанный лес: рядом с молодыми соснами мелькали старые разросшиеся яблони и вишни, безмолвными взрывами воздымались вековые дубы, частили тоненькие березки, молотил ельник, выстреливали пики кипарисов, а иногда выползало приземисто-разлапистое дерево с огромными треугольными листьями и пялилось на дорогу всеми своими дуплами.
Жрать короткий инструктаж перед полетом.
Жрать агрессивное вмешательство.
Жрать неуемное желание зашпилиться.
Жрать извержение вулкана.
Жрать кризис перепроизводства.
Жрать ночную резню в Сумгаите.
Жрать умыкание невесты из родительского дома.
Жрать радение уклюпинских хлыстов в Санькином овине.
Жрать утверждение, что яйца курицу не учат.
Жрать наебалово.
Жрать тщетность наведения мостов между прошлым и будущим.
Жрать верчение шеей.
Жрать понятие золотой середины.
Жрать школьные оценки.
Жрать болезненное напоминание о денежном долге.
Жрать домоводство.
Жрать тщетные поиски.
Жрать пустые хлопоты.
Жрать озорное подначивание.
Жрать жадное подсматривание Фрэнка в замочную скважину.
Жрать головокружение от успехов.
Жрать легкое головокружение.
Жрать неожиданную просьбу старика таксиста поцеловать пальцы ее ног.
Жрать спешное бронирование номера.
Жрать лязг вагонных сцепок, заставивший Валентину вздрогнуть, а Холмогорова смертельно побледнеть.
Жрать мучительность выбора.
Жрать отвратительное пердение носильщика.
Жрать город, в одночасье стертый с лица земли.
Жрать постылое говноёбство.
Жрать умиротворение.
Жрать запоздалую и совсем не нужную, хотя вполне искреннюю, нежность Аси.
Жрать бессмысленную пальбу доктора по воронам.
Жрать пустынно и сонно и палево,
Жрать спокойно, без соли и слов,
Жрать земное жестокое варево,
Жрать неведомый миру покров,
Жрать покой и слепое пророчество,
Жрать души несказанный разбег,
Жрать печаль и свое одиночество,
Жрать нетленный, невидимый снег.
Жрать тот рояль, что всё прощенья просит,
Когда садишься ты, укором фонарю,
Который режет и чернит твой профиль
И гонит яростно ослабшую зарю.
Поднимешь руки и опустишь руки.
И время скорчится, и рухнет, и замрет.
Восстанут из могил живые звуки,
Затопит бельведер жестокий мёд.
Хрустите, пальцы, в черно-белом тесте,
Меси рояль, угрюмое дитя!
Горит фата на замершей невесте,
Ты разрываешь ей плеву шутя!
Ведь чем невинней платье у мазурки —
Тем инфернальней спрятанный костяк.
Пусть для двуногих все мазурки — жмурки,
Но для тебя — боль и огонь в локтях.
Но для тебя — священная истома
И жажда выгнуть этот мир дугой.
Ты балансируешь на линии разлома,
Ты содрогаешься, ты жертвуешь собой.
В твоей руке сверкнул зловещий молот —
Стон рваных струн сливается в хорал.
Мир пополам мазуркою расколот
И поражен тобою, как Ваал!
Жрать еле слышное похрапывание Марии Петровны в провисшем гамаке промеж двух берез.
Жрать долгожданное открытие сезона беспощадной охоты на негодяев, затаившихся по загаженным углам истории.
Жрать изрыгающиеся проклятия.
Жрать тревожный симптом.
Жрать давнишнее знакомство с семейством Прозоровых, покрывшееся патиной времени, словно забытое на чердаке зеркало.
Жрать охуительный пиздёж.
Жрать убойную мощь артиллерийского огня.
Жрать движение цветка к солнцу.
Жрать тяжелое машиностроение.
Жрать сидение у моря.
Жрать ожидание погоды.
Жрать скудоумие.
Жрать ошибочное утверждение.
Жрать ханжеское поведение.
Жрать дурацкое хвастовство поручика, поспорившего с Осипом, что он с одного раза зубами вытащит морковку из влагалища Надежды Яковлевны.
Жрать цветущее здоровье.
Жрать цветущую страну.
Жрать увядшую молодость.
Жрать сонное царство на террасе у Титовых.
Жрать готовили меня
Представители райкома:
Потроха на толь менять,
Мозг — на силос и солому.
И не вякай поперек —
Одного тебя не хватит.
Волобуев заберет
На муку сестер и братьев.
Жрать бесконечное мировое пространство.
Жрать науку о небесных телах.
Жрать продолжительную артподготовку.
Жрать ассоциативное мышление.
Жрать жалкую клоунаду профессора, уверившего в свою абсолютную безнаказанность и решившего перещеголять Гостюхина.
Жрать шмоцание водяры.
Жрать еврейский вопрос.
Жрать вампиризм.
Жрать позорное происшествие со снохой, известное каждому жителю Телятино.
Жрать дугообразное искривление.
Жрать последовательное и целеустремленное раздувание мирового пожара.
Жрать желание Женьки нажраться.
Жрать Международный день защиты детей.
Жрать врожденную способность совершать целесообразные действия по непосредственному, безотчетному побуждению.
Жрать коллективное дрочилово.
Жрать скрип сосен.
Жрать русский характер.
Жрать ускользающее вдохновение.
Жрать ржачку в школьном туалете.
Жрать надежду на пробуждение в другом мире.
Жрать скрип пера председателя.
Жрать неограниченные средства.
Жрать призрак убиенной.
Жрать следы Алики на песчаной отмели.
Жрать духовку и нетленку.
Жрать огни салюта, расцветшие в вечернем небе Москвы.
Жрать отдохновение.
Жрать досадно-преждевременную отправку телеграммы, поставившую Якова Ильича в совсем уж безнадежное положение.
Жрать крайнее и бесповоротное осуждение с полным отказом от общения.
Жрать промежуток между пиздой и жопой, называемый коновалами «ништяк».
Жрать роковое стечение обстоятельств.
Жрать надписи мечом на проточной воде, сделанные даймё Сасаки за день до падения замка Асакуса.
Жрать злобную свару клопоёбышей и мухоёбок.
Жрать людскую проникновенность.
Жрать надоедливое тявканье Трезора.
Жрать доброкачественность.
Жрать недоброкачественность.
Жрать бессмысленное лечение от рака легких, пожиравшего её с быстротой лесного пожара.
Жрать предупреждение беременности.
Жрать прыткость Савки.
Жрать несуразицу.
Жрать дешевую работенку.
Жрать равнодушие к сладостям.
Жрать рассказ Егора Егоровича про покупку Хохлачевым лошади на замосьевском рынке: — А цыган ходит вокруг и бормочет: «Гляди-гляди, гляди сам, барин, она глядеть не будет». Ну и — лошадь стоит. Сторговались, Хохлачев повел ее на двор. А она оказалась слепой! Вот вам и «гляди-гляди»!
Жрать низкие пролеты майских жуков вечером над полем с озимью.
Жрать удивление Василька, что, несмотря на жлобство Сереги, вышло-таки по полбанки на рыло.
Жрать адский внутренний хохот Юрия Витальевича, присевшего на край дивана и с тихим смешком расправляющегося со своим бифштексом.
Жрать оппортунистическое течение, возникшее в Российской социал-демократической рабочей партии после революции 1905—1907 гг., требовавшее отзыва социал-демократических депутатов из Государственной думы, отказа от использования легальных форм борьбы и фактически проводившее политику изоляции партии от рабочего класса.
Жрать толковище насчет скока с лимановскими в Евпатории.
Жрать выражение несогласия.
Жрать мучительное сомнение в верности и любви Элен, уже полгода не дающее ему покоя.
Жрать незарегистрированность.
Жрать совсем уж мелкую чертовщинку, которая, батенька вы мой, забралась вам за пазуху еще в университете и потихоньку свила тёпленькое гаденькое гнездецо.
Жрать успокаивающее душу безмолвие.
Жрать установку на негласный союз с Союзом правых сил.
Жрать шамканье старушки, умиляющее Антонину Львовну.
Жрать чушь несусветную.
Жрать шарашку.
Жрать эпохальные события.
Жрать фильтрование базара.
Жрать ночной налет чеченцев на блокпост.
Жрать непередаваемое наслаждение даже от простого прикосновения к ней.
Жрать разведение огня в походных условиях.
Жрать привет из чистой и сонной Швейцарии, долетевший к Томасу сюда, в это забытое Богом и проклятое людьми место.
Жрать неудобоваримое.
Жрать заслуженный отдых.
Жрать незаслуженный отдых.
Жрать тотальный недосып политрука.
Жрать оторопелое молчание толпы.
Жрать титулование членов царствующего дома и жен их.
Жрать своевольничанье полового.
Жрать гоп со смыком.
Жрать обмеление Каспийского моря.
Жрать выскочившее в последний миг из головы.
Жрать обещание выстоять несмотря ни на что.
Жрать крутые виражи нового Сашкиного велика.
Жрать безропотность Евлампии.
Жрать безнаказанность.
Жрать получение долгожданного ангажемента в драматическом театре Кологрива.
Жрать пугающе-непонятное.
Жрать сомнительно-неопрятное.
Жрать отталкивающе-привлекательное.
Жрать загадочно-притягательное.
Жрать этот осточертевший пригород, тянущийся от самого Гогиного дома и раздражающий своим пыльным однообразием неимоверно, до зубного скрежета.
Жрать сосущую сердце олуненность.
Жрать сопливость дачного вечера.
Жрать оглушающий смрад скотопригоньевского трактира, ударивший в нос Володарскому, едва тот переступил исшарканный порог.
Жрать плачевную статистику кровавых потасовок.
Жрать извечное противоборство материи и духа.
Жрать полудетские забавы ученого-неудачника.
Жрать холодную бездушность всеугнетающего деспотизма.
Жрать дальнейшее углубление размышлений общего характера.
Жрать суеверный мистицизм, с легкой руки Вл. Соловьева заразивший нашу философскую мысль на рубеже столетий.
Жрать внутреннюю свободу.
Жрать свободу внешнюю.
Жрать безбожный анархизм.
Жрать подростковый онанизм.
Жрать страх смерти.
Жрать последнюю ночь на Валааме.
Жрать назревший вопрос о посмертной реабилитации.
Жрать фуфло.
Жрать соленые шуточки старпома.
Жрать чудовищную несыгранность квартета, приведшую Столетова в настоящий ужас.
Жрать контролируемое воспроизведение населения.
Жрать художественное разоблачение социалистического идеала.
Жрать убогое великолепие.
Жрать жизнь Катерины, неспешно проходящую в бесхитростных и неторопливых трудах, связанных целиком с уходом за парализованным мужем: разбудить, отвязать подбородок, подложить утку, растереть, сделать гимнастику, обмыть, перевернуть на другой бок, показать открытки, потеребить петух, накормить завтраком, напоить чаем, почитать газеты, поставить кассету с «Тихим Доном», сходить в магазин, постирать, накормить обедом, подвязать подбородок, рассказать гадости, в шесть разбудить, растереть, сделать гимнастику, поставить кассету с «Тихим Доном», приготовить ужин, включить телевизор, накормить ужином, показать открытки, потеребить петух, укутать на ночь, подвязать подбородок, рассказать гадости — и так до самой смерти.
Жрать доказательство тождественности.
Жрать прогнанную Вовиком тюлю о бабках, якобы потерянных им в поезде на обратном пути.
Жрать разговор начистоту.
Жрать девственное величие березовой рощи.
Жрать наше вам с кисточкой.
Жрать позднее нимфоманство Марии Васильевны, шокирующее не только Игоря с Ренатой, но даже прожженного Мамонта Ильича.
Жрать разговоры про любовь с петлей на шее.
Жрать отлетевшие к ебеням золотые сочинские денечки.
Жрать алмазную россыпь капели.
Жрать гантелевидную схему.
Жрать онтологическое измерение времени.
Жрать мысли о вечности.
Жрать звук полного отсутствия.
Жрать блеск далеких звезд.
Жрать пустое место.
