«Мура вообще очень забавна» (на материале дневников Корнея Чуковского)

«Magister Dixit» - научно-педагогический журнал Восточной Сибири №2 (18). Октябрь 2015 УДК 81.00 Д18
ББК Ш 141.01.2973

В. П. Даниленко

Младшая дочь К. И. Чуковского прожила очень короткую жизнь. Но она оставила в ду­ше её отца очень глубокий след. Мы узнаём об этом по тем страницам его дневников, в ко­торых отразились суждения Муры о религии, науке, искусстве, нравственности, политике и языке.

Ключевые слова:К. И. Чуковский; Мура Чуковская; дневники; духовная культура; рели­гия; наука; искусство; нравственность; политика; язык.

V. P. Danilenko

«MURA IS VERY RIDICULOUS» (ON DIARIES BY KORNEY CHUKOVSKIY)

K. I. Chukovskiy's younger daughter lived a very short life. But she impressed his father very deeply. We are aware of this with the help of his diaries where Mura's thoughts on religion, science, art, morality, policy and language were written.

Key words: K. I. Chukovskiy; Mura Chukovskaya; diaries; spiritual culture; religion; science; art; morality; politics; language.

Какая это была нежная, гордая, светлая, единственная душа в мире!
Корней Чуковский

У Корнея Ивановича Чуковского (1882-1969) было четверо детей - Николай, Лидия, Борис и Мария (Мура, Мурочка). Только Лидия пережила отца. Николай умер в 1965, Борис погиб в 1941, а Мурочка отмучилась в 1931. Её уничтожил туберкулёз. Она не дожила до двенадцати лет.

Мурочка Чуковская (24.II.1920 - 10.IX.1931) была такой необыкновенной, такой яркой, такой чудесной, такой милой девочкой, что мне хочется в этой статье зажечь её звёздочку, чтобы хоть на мгновение отвлечь читателя от бес­просветного мрака теперешней жизни.

Религия. Теперешним радетелям религиозного мракобесия было бы очень полезно поучиться у пятилетней Мурочки рациональному отношению к Богу. В дневнике К. И. Чуковского от 6 июля 1925 г. читаем: «Мура третьего дня о Боге. “Он на небе? Как же он там держится? (И скосила глаза.) - Нет, он на небе и на земле. - Как же он прыгает туда и сюда?”» [3, т. 2, с. 235].

Наука. Папа стал всерьёз приобщать свою младшую дочь к науке в 1925 г.: он устроил ей школу в своём доме. Всё в этой школе было чин чинарём. «Есть у нас, - записывает К. И. Чуковский 4 июля, - и мел, и доска, и веник для выме­тания мела, и гнёздышко (естественно-научный отдел), и таблица на стене, и парта. И на дверях бумажка с надписью школа» [3, т. 2, с. 235]. С чувством юмора, как известно, у устроителя этой школы было всё в порядке. Вот почему он иногда бумажку с надписью школа менял на другие - болото, базар, ко­нюшня. Мура мгновенно восстанавливала честь своей школы. Она относилась к ней с благоговением. Чему же она в ней училась? В первую очередь - грамоте. Каждая выученная Мурой буква вписывалась в таблицу.

Усвоение новой буквы Мура переживала как великое для её жизни событие: «Она относится к своим занятиям очень торжественно; вчера я сообщил ей букву ш, сегодня спрашиваю: - Помнишь ты эту букву? - Как же! Я о ней всю ночь думала» [3, т. 2, с. 231]. О букве Й она вот что надумала: «Показал сегодня Муре букву Й. Она назвала её небесная буква» [3, т. 2, с. 236], а букву Ч она восприняла как «перевёрнутый стульчик» [3, т. 2, с. 233].

К природе Мура относилась с любознательностью. Вот Вам пример: «23 мая 1925. Мура у себя на вербе нашла червяка - и теперь влюбилась в него. Он зелёненький, она посадила его в коробку, он ползает, ест листья - она, не отрываясь, следит за ним. Вот он заснул. Завернулся в листик и задремал. Она стала ходить на цыпочках и говорить шёпотом» [3, т. 2, с. 230].

Легко понять горе Муры, когда умер обожаемый ею крот. Его похоронили. «Могилка вышла хороша: Мура написала на дощечке: ТУТ СПИТ КРОТ - обсыпала дощечку землёй, убрала цветами и камушками» [3, т. 2, с. 234].

Естественнонаучные знания Мура направляла в прагматическое русло. Об этом свидетельствует стихотворение её папы «Что сделала Мура, когда ей про­чли сказку “Чудо-дерево”»:

Мура туфельку снимала,
В огороде закопала:
- Расти, туфелька моя,
Расти, маленькая!
Уж как туфельку мою
Я водичкою полью,
И вырастет дерево,
Чудесное дерево!
Будут, будут босоножки
К чудо-дереву скакать
И румяные сапожки
С чудо-дерева срывать,
Приговаривать:
“Ай да Мурочка,
Ай да умница!”

Искусство. У Муры был явный артистический дар. Ещё в трёхлетнем воз­расте она искусно перевоплощалась, например, в животных - медведя, зайчика, галку и т. д. Когда ей исполнилось шесть лет, она принесла папе палочку, зая­вив, что она превратится в фею, если он ею постучит. Роль феи она исполняла очень правдоподобно. Однажды она, расшалившись с «женихом» Андрюшей Потехиным, унесла неведомо куда книги из кабинета отца. Между ними состо­ялся такой диалог:

- Фея! Тут сейчас была одна скверная девочка Мура - ты её знаешь?

- Да, немного.

- Она похитила мои книги, пойди возьми их у неё и принеси на место.

- Сейчас [3, т. 2, с. 284].

Моментально выйдя из роли, Мура снова принялась бесноваться с Андрю­шей.

У Муры был явный дар живописца. Её рисунки вдохновили отца написать в 1923 г. стихотворение «Закаляка»:

Дали Мурочке тетрадь,
Стала Мура рисовать.
“Это - ёлочка мохнатая.
Это - козочка рогатая.
Это - дядя с бородой.
Это - дом с трубой”.

“Ну, а это что такое,
Непонятное, чудное,
С десятью ногами,
С десятью рогами?”

“Это Бяка-Закаляка
Кусачая,
Я сама из головы её выдумала”.

“Что ж ты бросила тетрадь,
Перестала рисовать?”

“Я её боюсь!”

Речь здесь идёт о рисунках, которые Мура изобразила в трёхлетнем возрасте, но она продолжала рисовать и в дальнейшем. А через три года она попросила родителей сделать её художницей [3, т. 2, с. 293].

У Муры был явный поэтический дар. С каким упоением она сочиняла стихи с Инной Тыняновой в особой стране - Иннамурии: «17 июля 1925. Легенда об Иннамурии растёт. Мура говорила по-иннамурски, читала иннамурские стихи, они путешествовали с Инной в Иннамурскую страну и пр.» [3, т. 2, с. 237].

Своё восхищение А. С. Пушкиным Мура выразила так: «24 августа 1925. Он умер? Я выкопаю его из могилы и попрошу, чтобы он писал ещё» [3, т. 2, с. 245].

Любовь к живописи и поэзии Мурочка могла совмещать. Вот так, например: «15 августа 1926. Вчера Мура рисовала утку на воде, приговаривая [3, т. 2, с. 295]:

Волны плывут, вот такие волнухи,
Волны плывут, вот такие лягухи,
Плывёт, плывёт уточка,
Уточка-малюточка».

В конце концов любовь к литературе возобладала. Она стала другом своего отца-писателя. Незадолго до её смерти он написал: «7 сентября 1931. Может быть, потому, что я пропитал её всю литературой, поэзией, Жуковским, Пушкиным, Алексеем Толстым, она мне такая родная - всё понимающий друг мой» [3, т. 2, с. 427].

Нравственность. При жизни Муры К. И. Чуковский написал большую часть своих сказок, но времена были непредсказуемые (впрочем, когда имеешь дело с книгоиздателями, они всегда непредсказуемые). Как ни дико это кажется сейчас, но ему сплошь и рядом приходилось бороться за своё литературное су­ществование. Возьмём только одну из его записей того времени: «24 января 1926. Оказалось, что Ленинградский детский отдел послал на утверждение в Москву список заготовляемых детских книг - и Московский Госиздат вычерк­нул мою “Белую мышку”, даже не зная, что это за книга. “Просто потому что Чуковский!” И так в один день я был выброшен из литературы» [3, т. 2, с. 253]. Разве это могло произойти со знаменитым писателем?

Мура была очень доброй девочкой. Своим чутким сердечком она угадала заветное желание своего отца: «5 марта 1926. Вчера Мура: - Папа, я хочу тебе что-то сказать, но мне стыдно. Это страшный секрет. (Взволнованно бегает по комнате). Я тебе этого ни за что не скажу. Нельзя, нельзя! Или нет, я скажу, - только на ухо. Дай ухо твоё. (Покраснела от волнения). Ты знаменитый писатель» [3, т. 2, с. 277].

Почему же Муре было стыдно сказать эти слова своему папе-писателю? По- видимому, эта шестилетняя девочка каким-то чудом сознавала, что «быть зна­менитым некрасиво» (Б. Пастернак). Но ради своего любимого отца она всё- таки преодолела свой стыд!

Стыдливость - показатель высшей нравственности. Это чувство было ха­рактерно для Мурочки. Вот ещё один пример: «26 января 1926. Инну (Тыняно­ву. - В.Д.) обожает до такой степени, что ей самой это страшно. Пришла к ма­тери и покаялась:

- Знаешь, я бабушку люблю меньше, чем Инну [3, т. 2, с. 261].

Стыдно Муре было за Бобу - за то, что он не любит бабочек [3, т. 2, с. 306]. Любовь к животным (кроту, червяку, улитке, раку и др.) у неё была сверъестественной. Вот что она сказала во время тяжёлой болезни о мышках: «16 июня 1927. Купил Мурке двух белых мышек и террарий. Она сразу влюбилась в них и, глядя на них неотрывно, прошептала: “Если б не мышки, я бы уже умерла”» [3, т. 2, с. 311].

Мурочке, этой маленькой великомученице, было стыдно во время своей двухлетней болезни быть обузой для окружающих - в особенности для люби­мого папы: «Ночь на 11 ноября 1931. 2 тому назад, ровно в 11 часов умерла Мурочка. Вчера ночью я дежурил у её постели, и она сказала:

- Лёг бы... ведь ты устал... ездил в Ялту...

Сегодня она улыбнулась - странно было видеть её улыбку на таком измученном лице; сегодня я отдал детям её голубей, и дети принесли ей лягушку; она смотрела на неё любовно, лягушка была одноглазая (как и она. - В.Д.) - и Мура прыгала на постели, радовалась, а потом оравнодушила» [3, т. 2, с. 429].

Политика. Мура росла в атмосфере лояльности по отношению к Советской власти. Ещё совсем маленькая она сожалела: «24 августа 1925. ...А Ленин? Он тоже умер? (Как и А. С. Пушкин. - В.П.). Как жаль: все хорошие люди умирают» [3, т. 2, с. 245].

Некоторый диссонанс в сознание Муры вносила её старшая сестра. 5 сентября 1927 г. Лида вернулась из Саратова, где она отбывала ссылку в течение одиннадцати месяцев за антисоветскую деятельность. Муре приснился сон, о котором она поведала отцу. В этом сне она видела, как милиционер собирается вести её в ГПУ, но он оказался добрым и передумал, когда погода испортилась: «18 сентября 1827 г. ...А меня милиционер взял, и вышли мы с ним в ГПУ. А погода плохая, и снег, и дождь, и ветер такой сильный. Холодно! А он говорит: ты знаешь что, я боюсь, что ты простудишься, и пошли мы назад к маме» [3, т. 2, с. 329].

Язык. О гениальных речетворческих способностях у детей К. И. Чуковский написал прекрасную книгу [2]. Идею этой книги её автору подсказали его дети. Некоторые их речевые перлы он записал в свой дневник. Коля: «Божица - жена Бога» [3, т. 1, с. 153]; Лида: «- Сколько на свете есть Петербургов? - Один. - А Москвов? - Тоже одна» [3, т. 1, с. 160]; Боря (Боба): силокатка - лошадка, лелядь - лошадь, дяба - плохое, бом-бом - гулять, ую-ую - не хочу [3, т. 1, с. 177].

Особенно внимательно К. И. Чуковский следил за языковым развитием сво­ей младшей дочери. Его наблюдения во многом подтверждают наличие трёх стадий в детском глоттогенезе - звукодражательной, сокращающей и сверхпра­вильной [1, с. 35-38].

В своих дневниках К. И. Чуковский зафиксировал Мурины звукоподража­ния (типа мяу), сокращёния (оте - хочешь, ди - иди, пать - спать, дума - ду­маешь) и сверхправильные слова (плутов от плутовка, вкуснянка - запеканка, «Мура вообще очень забавна. Вышла с Лидой гулять. Подошла к лесу. “Идём, Лида, заблуждаться! - Нет, не надо заблуждаться. Потому что что мы будем есть. - А тут кругом добыча бегает”» [3, т. 2, с. 232].

Но Мура не была типичным ребёнком. Вот почему освоение ею родного языка (а в пять лет отец начнёт изучать с нею английский) окрашено её инди­видуальностью. Особенно ярко она заявила о себе при артикуляционном освое­нии взрослых слов. Оно включает два момента:

1) универсальных слов: «22 декабря 1922. Все слова, которых она не может выговорить, для неё а-а-а или у-у-у - универсальные слова с универсальным значением» [3, т. 2, с. 63];

2) Моньдондыня»: «30 января 1923. Дай Моньдондынь! (Мойдодыр)» [3, т. 2, с. 75].

Со временем Мура настолько хорошо освоила русский язык, что стала очень изощрённо пререкаться с отцом: «8 июля 1925. Вчера Мура выдумала особый способ пререкаться со мною: она говорит мне: “Ты коробочка спичек”, я: а ты подсвечник. - “А ты завялый цветок”... Она очень удачно определила меня: “А ты умершее дерево, а ты кости издохшей собаки”» [3, т. 2, с. 236].

Иногда Мура произносила очень неожиданные фразы. Например: «4 июня 1925. Чуть мама меня родила, я сразу догадалась, что ты мой папа» [3, т. 2, с. 232].

Мура была очень находчивой девочкой. Она умела выкручиваться из слож­ных речевых ситуаций: «…услыхал:

Шибко зайчик побежал
А за ним бежит. журнал.

- Какой журнал? - спрашиваю. Ей задним числом понадобилась мотиви­ровка рифмы. Но она не смутилась. - Журнал? Это зайчик такой. Он читает журналы, вот его и прозвали Журналом (Пауза - а затем новое развитие мифа). У него бессонница, как у тебя. Ему трудно заснуть, вот он и читает на ночь журналы» [3, т. 2, с. 232].

Библиографический список:

1. Даниленко, В. П. Общее языкознание и история языкознания. Курс лекций (с грифом УМО Министерства образования РФ). - М. : Флинта: Наука, 2009. - 272 с.
2. Даниленко, В. П. Лепицы и нелепицы в книге К. И. Чуковского «От двух до пяти» // Литературная учёба. - 2010. - №1. - С. 164-171.
3. Чуковский, К. И. Дневник: в 3 т. - М. : ПРОЗАиК, 2011. - 3 т.