Тема Веймарской республики в творчестве Эриха Вайнерта в период с 1925 по 1933 гг.
Н. В. Василевская
Многочисленные критические работы о Вайнерте, как правило, ограничены рассмотрением идейно-тематических сторон его произведений. Их авторы, если и обращаются к разбору формы, то сводят его к перечислению отдельных художественных приемов. Вместе с тем известно, что подход к творчеству писателя только с идейно-исторических позиций без одновременного изучения словесно-художественных особенностей не может дать полного о нем представления. В данной статье предпринята попытка целостного анализа одного из разделов вайнертовского наследия.
К теме Веймарской республики Вайнерт неоднократно обращался в процессе своей творческой деятельности. В период 1925-1933 гг., как и на предыдущем этапе, эта республика являлась главным объектом осмеяния в его стихотворной сатире. Акцентируя по-прежнему внимание на основной отрицательной черте изображаемого, Вайнерт непрестанно выделяет свойственное Веймарской республике несоответствие видимости и сущности: названия «республика» с сугубо реакционным характером государства, прикрывающегося этим названием. Отсюда возникает в поэзии Вайнерта при описании этой республики образ балагана, маскарада, карнавала, проходящий через целый ряд стихотворений и метафорически выявляющий скрытые под демократическим фасадом бутафорию и фиглярство. Неслучайным в этом смысле является заглавие «Affentheater», данное Вайнертом стихотворному сборнику 1925 г.
В одном из наиболее ярких произведений рассматриваемой группы «Faschingszug der Republik» поэт изображает в образах участников карнавального шествия конкретных исторических деятелей, стоявших во главе республики в описываемый период и воплощавших определенные общественные силы. Шествие открывает президент, фельдмаршал Гинденбург. Ставленник военщины и крупного капитала, ярый монархист и реваншист под маской нейтральности, он подан в образе доброго дедушки с «черно-бело-красным» платочком в кармане, т. е. под флагом германской империи. За ним следуют столпы республики, четко перечисленные поэтом: капитал, военщина, церковь, бюргеры. Последние, как это часто встречается у Вайнерта, с ироническим определением «brav». Капитал возглавляет верный выразитель его интересов — тогдашний министр финансов социал-демократ Гильфердинг. Разоблачая роль правой социал-демократии как прислужницы буржуазии, Вайнерт придает Гильфердингу образ, свидетельствующий о его зависимом положении: на министре финансов надет «старый сюртук», его шаг характеризуется словом «stramm».
Прибегая к своему любимому приему — словотворчеству и сохраняя при этом образность карнавального шествия, поэт заставляет германских империалистов «праздновать свой Локарнавал», что является недвусмысленным намеком на весьма выгодные для германского империализма Локарнские соглашения 1925 г. Политических намеков, подобных названному, в данном стихотворении, как и вообще в поэзии Вайнерта, много. Так, описывая немецких адмиралов, поэт направляет их взор на восток, вызывая в памяти цель реваншистских устремлений германской военщины; наименование их «deutscher Größe stolzer Rest» служит явным напоминанием о не столь уж давнем сокрушительном военном поражении германского милитаризма.
Стихотворение «Fasdiingszug der Republik» интересно еще тем, что оно являет собой выразительный пример использования поэтом в качестве сатирического средства пародии. Вайнерт не раз применял пародию уже в своем раннем творчестве, когда в строе романтической баллады повествовал об убожестве филистерского существования или при описании правой социал-демократии использовал ритм и рефрен известного эстрадного боевика.
В стихотворении «Faschingszug der Republik» воссоздается уже не только интонационно-ритмическое, но и композиционное построение оригинала, стихотворения Д. Лилиенкрона «Die Musik kommt», состоящего из отдельных четких зарисовок лиц, которые представляются каждой последней строкой предыдущей строфы, ритмически обособленной и неизменно начинающейся: «Und dann...». Одновременно производится заимствование и его отдельных лексических единиц, в частности некоторых вводных звукоподражательных слов. Но если у Лилиенкрона эти слова передают четкую музыку военного оркестра: «Klingling, bumbum und tschingdada», то у Вайнерта, претерпевая некоторое изменение, они воспроизводят звуковой фон шумной, беспорядочной карнавальной толпы: «Tschingtsching! Bumbum! Tatütata!».
Широкое применение нашла в поэзии Вайнерта тех лет также форма пародии, состоящая во включении в текст стихотворения строк других авторов в точном или перефразированном виде. Особенно часто обращается Вайнерт при этом к произведениям Гете, Шиллера, а также Гервега.
Перефразированные строки из гетевского «Фауста» — «...Hier ist des Volkes wahrer Himmel, /.../ Hier bin ich Mensch, hier darf ich’s sein» — в стихотворении «Pfingstfahrt» (1926) служат цели резкой дискредитации немецкого филистера:
Froh durchs Abteil kreist die Pulle Kümmel.
Ja, hier ist des Volkes wahrer Himmel,
Und hier ist man Mensch und darf es sein.
Саркастически звучат слова о единении миллионов из оды Шиллера «An die Freude» —«Die Geschichte muß sich lohnen./ Seid umschlungen, Millionen!», — вложенные в стихотворении «Ordnungsstützen» (1925) в уста реваншистов.
[…]
В первой редакции стихотворения «Faschingszug der Republik», Вайнерт для усиления комизма образов реакционеров пародически использует несколько видоизмененную строку из гетевского «Der Sänger». Представляя столпов республики — участников карнавала, он иронически восклицает: «Welch schöner Himmel, Stern bei Stern!».
В ряде других сатирических стихотворений — «Germania 1931» (1931), «Die vielbegehrte Republik» (1931) — Вайнерт, желая показать зависимость Веймарской республики от наиболее реакционных общественных сил, подает ее в уничижительном образе продажной женщины, клиентами которой являются крупные капиталисты, правые социал-демократы, а в последнее время даже нацисты.
[…]
В качестве примера весьма своеобразного решения темы Веймарской республики в поэзии Вайнерта 1925-1933 гг. служит стихотворение «Republikanische Walpurgisnacht» (1929). Политическую жизнь республиканской Германии, характеризовавшуюся верховенством сверхреакционных сил, Вайнерт воссоздает здесь в колоритной и вместе с тем остросатирической картине Вальпургиевой ночи, наделенной всеми традиционными фольклорными атрибутами. Стихотворение открывается вводной строфой, внешне нейтрально рисующей исходную ситуацию, — подземные духи собираются на свой очередной шабаш:
Die letzte Aprilnacht zum ersten Mai Ist eine der stürmischsten Nächte.
Da sammelt sich die Gespensterei Der unterirdischen Mächte.
Но уже строки, следующие непосредственно за этой строфой, переводят повествование в иной план, поскольку участниками шабаша оказываются не ведьмы и дьяволы, а политические партии Германии — участницы пресловутой «большой коалиции», правительство которой пришло к власти в 1928 г. Уже само отождествление коалиционных партий с нечистой силой выставляло их в резко сатирическом свете. Весьма показательным являлось при этом также заглавие, где ирония основывалась на стилистическом контрасте.
В самых темных тонах описывал поэт политическую обстановку республики. Настроение военной истерии он передавал в символическом образе мрачных чадящих военных факелов: «Der Hexensabbat geht wieder los./ Und düstere Kriegsfackeln blaken». Он использовал сравнения, вызывающие в памяти воспоминания о самых страшных годах из истории немецкой нации и вместе с тем являющиеся непосредственным намеком на происходящие в современной ему Германии события: «Es stinkt aus den Propagandabüros/ Wie aus den Femekloaken». Выразительные метафоры выявляли гнилость «республиканского» режима: «Die Schreiblinge waten bis zum Knie/ Im mulmigen deutschen Wesen»; вскрывали верноподданническую «оппозицию» правых социал-демократов: «Die Linke kocht einen Einheitsbrei/ Und füttert die schwarzen Raben».
Указывая на возрастающую в Германии опасность реакции, Вайнерт в период 1925-1933 гг. никогда не изображал последнюю как нечто подавляющее и неодолимое. Напротив, его поэзия была исполнена глубокого революционного оптимизма.
В начале творчества поэт нередко высказывал сомнения в революционных возможностях немецкого народа, в осуществимости новой революции в стране. Переход на пролетарско-революционные позиции, осуществленный Вайнертом в середине 20-х годов, укрепил у него уверенность в силах народа, в неизбежности революционного переворота. Эта уверенность нашла выражение в его творчестве. Даже в сатирической поэзии Вайнерта появился положительный идеал, нашлось место мечте о завтрашней действительности. Редкое сатирическое стихотворение поэта конца 20-х — начала 30-х годов обходилось без образа будущего, принимающего то абстрактно-аллегорическую, то конкретно-аллегорическую формы, иногда даже близкие тем, которые встречались в его раннем творчестве. Однако в отличие от последнего образ будущего в поэзии зрелого Вайнерта сопровождался, как правило, предвидением гибельного конца веймарского пути и пророческими предсказаниями реакции. Так, в стихотворении «Republikanische Walpurgisnacht» образ будущего после категоричного прямого заверения в неизбежности окончания шабаша представал то как свежий майский ветер, дующий в окна темницы, то как солнце будущего, поднимающееся из склепа и разгоняющее злых духов, а в последней строфе — в виде рабочих рук, протянутых через все границы.
В прогрессивной немецкой поэзии начала века нередко встречался образ обращенного вспять ружья в руках солдата как символ пролетарской революции и одновременно как призыв к ней. Неудивительно, что и Вайнерт обратился к этому образу, использовав его, например, в стихотворении «1914-1925» (1925).
Критикуя во втором периоде творчества реакцию, Вайнерт острие своего пера неизменно направлял на крупный капитал, в котором он справедливо усматривал ее материальный и идеологический центр.
Особенно четко новое воззрение Вайнерта на реакцию проявилось в таких стихотворениях, как «Die Herren der Welt» (1926), «Kriegslied der Stahlmagnaten» (1927), где объектом сатирического осмеяния поэт сделал властвующих над миром представителей крупного капитала. Причем обличение капиталистов он часто проводил не от собственного лица, он заставлял их саморазоблачаться в тексте хорового монолога.
Форма саморазоблачающего монолога в творчестве Вайнерта 1925-1933 гг. получила широкое распространение. Прибегнув к ней, поэт обратился к традиции Гейне, который считал саморазоблачающий монолог эффективным сатирическим приемом и неоднократно использовал его в своей поэзии.
В стихотворении «Die Herren der Welt» нынешние «хозяева мира» с холодной деловитостью повествуют о своей деятельности. Прозаический характер повествования подчеркивается строфами, состоящими из разного количества строк, имеющих к тому же разную длину. Свою конечную цель капиталисты прямо называют уже в первой строфе: «Bares Geld! Profit! Dividende!». Остросатирично звучат строки этой строфы, где класс капиталистов сам отождествляет свои финансовые манипуляции с жестами карманного вора, цинично перемалывающего в звонкую монету все, что попадает ему в лапы. В результате в воображении возникает картина гигантского бесстыдного грабежа, участники которого сознательно попирают моральные нормы:
Wir haben unsere Hände
In allen Taschen der Welt.
Was uns in die mächtigen Klauen fällt,
Blut, Eisen und Kohle, alles ist Geld!
Bares Geld! Profit! Dividende!
Первая строфа несет в стихотворении основную идейную нагрузку: она выявляет и одновременно подвергает осмеянию хищнический грабительский характер строя, производство которого подчинено принципу обогащения капиталистов, их наибольшей наживы. Вайнерт не случайно еще раз в конце повторяет эту строфу с небольшими изменениями, как бы обрамляя ею все стихотворение. Остальные строфы на конкретных примерах развивают мысль, выраженную в первой строфе, бичуя такие черты капитализма, как бесчеловечность, лицемерие, цинизм, беспринципность, т. е. собственно все то, что вытекает из основного качества его характера.
В стихотворении нет непосредственных авторских комментариев и заключений, однако весь характер повествования, пронизанный гневной иронией, подводит к выводу, что класс, представляющий собой воплощение столь низких и бесчеловечных качеств, живущий за счет других классов, несущий погибель человеческой жизни, недостоин существования.
Прямо этот вывод Вайнерт сделал несколько позднее в стихотворении «Arbeitslose erster Klasse» (1930), где он избрал главной мишенью паразитизм эксплуататоров. Язвительная насмешка звучала здесь, как это часто наблюдалось у Вайнерта, уже в самом заглавии, которым служила сатирическая перифраза. В ходе повествования основная смысловая нагрузка ложилась фактически на один глагол «vertreiben». Употребляя этот глагол в трех erg различных значениях, Байнерт создавал тонкую игру слов. Характеризуя суть капиталистической деятельности, глагол нес значение «сбывать». Будучи приложенным к праздной жизни капиталиста, он получал в сочетании с существительным «время» значение «коротать». И наконец, в прямом авторском призыве, обращенном к рабочему классу, глагол «vertreiben» использовался в значении, «изгонять»:
Drum Arbeiter, haltet euch bereit!
Das darf nicht mehr lange so bleiben!
Dann werdet ihr ihnen nicht mehr die Zeit,
Ihr werdet sie selber vertreiben!
Однако критикой капитализма, этого основного оплота реакции, Вайнерт не ограничивался. Его картина реакции была очень многокрасочна и вместе с тем дифференцирована. Большое внимание уделял он прежде всего своему изначальному врагу — филистерству. С первых шагов творческой деятельности Вайнерт рассматривал филистерство как зло, издавна тяготеющее над немецким народом. В статье 1927 г., резюмируя свои мысли, Вайнерт назвал Германию страной, которая обладает наивысшим числом филистеров в мире.
Немецкие исследователи творчества Вайнерта справедливо отмечают в его критике филистерства сильный политический акцент, присущий уже ранним стихотворениям. Даже в начале творчества поэт ополчался не только против филистерства в быту, но главным образом против филистерства в политике. Отсюда появление в его поэзии образа филистера-националиста, филистера-шовиниста, филистера-милитариста, отсюда гневные обвинения народа в общественной пассивности и равнодушии. Во втором периоде творчества Вайнерт, продолжая резко высмеивать филистерство, начинает одновременно намечать пути его окончательного искоренения.
В многочисленных антифилистерских стихотворениях поэт восстает против аполитичности немецкого бюргера, его умозрительного философствования, воинствующего национализма, раболепия, угодливости, косности, ограниченности сферы интересов, пристрастия к нелепым ферейнам. В то же время для зрелой антифилистерской сатиры Вайнерта характерно, что она не только подвергала осмеянию традиционный комплекс черт филистера как типа, но и вскрывала его эволюцию, в результате которой верноподданный становился приверженцем фашизма.
В стихотворении «Ei, warum? Ei, darum» (1932), названием которого послужил рефрен известной песни «Wenn die Soldaten durch die Stadt marschieren», вырастал сатирический образ филистера, надевающего коричневую рубашку только из-за своего инфантильного Восхищения мишурой солдатского мундира. Насмешка Вайнерта била здесь по скудоумию и безответственности немца, ни на минуту не задумывающегося над последствиями своего поведения, которое приводило его в лакейскую Гитлера. А опасность, вытекающая для Германии из такого поведения, была неизмеримо велика. Поэт высказывал свои предостережения, метко сравнивая страну в коричневой униформе с сумасшедшим домом.
Но особый гнев Вайнерта, как и раньше, вызывало распространение филистерских настроений в немецком рабочем классе. Примечательным в этом смысле явилось стихотворение «Achtung! Der Plumpsack geht um!» (1925).
Стихотворение открывается строфами, изображающими в жанровой картинке исходную ситуацию: поиграв в революцию, немецкие рабочие с удовольствием вернулись к любимому скату, а, реакция между тем принялась за погребение демократических свобод. Внешне безобидный факт — пристрастие немцев к скату и вечернему кабачку — Вайнерт возводит в ранг политической опасности, делает символом общественной индифферентности. Мещанское времяпрепровождение в сочетании с настроением самоуспокоенности, по справедливому заключению поэта, неизменно приводит к поражениям на политической арене, к попустительству реакции. Все это подается в резко сатирическом плане, который создается главным образом за счет пародийного использования распространенной детской считалочки. Ее ритмико-интонационные особенности воссоздаются в первых четырех строках строф. Итогом является перенесение действий взрослых: в плоскость детских игр, резко иронически окрашивается безответственное поведение рабочего перед наступлением реакции. Заимствованный из той же считалочки рефрен, повторяющийся дословно после двух первых строф, логически дополняет их содержание, оборачиваясь ироническим поощрением страусовой политики увлеченных скатом и жующих салат пролетариев. Филистерство в рефрене предстает в обобщенном образе бродящего по стране увальня:
Ihr habt krakeelt!
Ihr habt gewählt!
Gezählt, gezählt, —
Zu leicht befunden!
Habt ihr euch darum geschunden? —
Nun kloppt ihr wieder euren Skat.
Immer noch mal rum!
Und kaut dazu den alten Salat!
Dreht euch nicht um!
Der Plumpsack geht um!
В двух последующих строфах повествование из иронического плана переводится в план дидактический. Вайнерт наглядно иллюстрирует последствия политического равнодушия, широко используя при этом для усиления доходчивости своей мысли близкий немцу жаргон игрока в скат. Ритм детской считалочки передает уже ощущение опасности. Показательным в этом смысле является также и заглавие, предостерегающее об угрозе. Одновременно, и рефрен утрачивает ироническую интонацию. Претерпевая некоторое изменение — строка «Dreht euch nicht um!» заменяется строкой «Ja, dreht euch vrum!», — он звучит уже как воззвание к бдительности.
В последней строфе тон повествования коренным образом меняется. Ритм лозунга, отсутствие рефрена, форма прямого обращения наряду с соответствующей лексикой придают ей уже чисто агитационный акцент. Поэт обращается к пролетарию как к брату по классу независимо от того, членом какой рабочей партии он является. Он зовет его очнуться от равнодушия и пассивности, покончить с философствованием и осознать, наконец, всю серьезность надвигающейся справа опасности.
Стихотворение «Achtung! Der Plumpsack geht um!» — не единственное сатирическое произведение зрелого Вайнерта, где немаловажную роль играет рефрен.
В критической литературе наличие рефрена в вайнертовской поэзии обычно объясняется установкой на массовую аудиторию и влиянием французских шансонье, главным образом Беранже. Несмотря на близость рефрена к песенному припеву, Вайнерт с успехом использовал его в жанрах, весьма далеких от песни. В сатирических стихах поэта рефрен получил широкое и разнообразное применение. Рефрен у Вайнерта никогда не носил формального характера, он всегда был связан с содержанием, либо развивая и логически дополняя строфу, либо контрастируя с ней. Иногда он выступал как прием, усиливающий сатирическое звучание произведения, иногда приобретал интонацию призыва. По ритму рефрен у Вайнерта всегда отличался от основной строфы. Он повторялся буквально или с незначительными изменениями, часто состоял из одного стиха, даже одного слова, но встречались и многострочные рефрены.
Так, в стихотворении «Wiener Scheibenschießen» (1927) поэт, излагая в строфе официальную версию венских событий июля 1927 г., выдававшую кровавую расправу над рабочими за невинные полицейские учения, употребляет в рефрене одно единственное слово «Dumdum!», являющееся, как известно, названием особо опасной для человека разрывной пули, применение которой было запрещено еще в 1899 г. Гаагской конференцией.
[…]
Изложенным несомненно не исчерпывается тема Веймарской республики в сатире Эриха Вайнерта второго периода творчества. Однако рассмотрение дальнейших ее особенностей относится уже к задаче специального исследования.
Л-ра: Вестник ЛГУ. Сер. 2. – 1974. – № 2. – Вып. 1. – С. 92-100.
Произведения
Критика
