Заметки на поляx книги о критике и критиках

Критику не читают. Она отстает от публицистики. И от прозы. Кажется, даже от поэзии. Кому нужны споры о сюжетах и метафорах, когда страна ждет не то повышения цен, не то гражданской войны, не то сильной руки? С другой стороны: никто уже о художественности не говорит, в текст не смотрит, о вечном не думает. Критики выродились в публицистов ... Так выродились все-таки или отстали? Да какая разница.Не важно. Все равно с критикой плохо. Ее не читают. Не покупают. Не издают. Не, не, не ... Все правильно. И все уморительно похоже на то, что слышалось со всех сторон десять, двадцать, тридцать лет назад. Сколько читаешь о критике вашей, столько нарываешься на интонации, знакомые по сказке о Золушке. Бранят и бранят ее мачеха и сестры,не замечая, как меняется бедная дурнушка. Тянется и тянется вечная сказка только без счастливого конца. Может, даже и съездила Золушка на бал, оттанцевала с принцем, очаровала вельмож. поэтов, щеголей и официантов,- только никто этого не заметил. Не бегают по городу герольды с хрустальной туфелькой. По-прежнему Золушка «отстает», «не умеет», «замыкается в собственных проблемах», «вязнет в склоках» - перебирает чечевицу. Времена меняются - брань остается прежней: оттенки, привносимые с изменениями общественно-политического пасьянса, сути дела не меняют.

Между тем если кто и делает критику сегодняшнюю похожей на вчерашнюю, так это в первую голову сама читающая публика. Критика живет в атмосфере подозрения. смешанного с раздражением, - то ли терпимое зло, то ли непозволительная роскошь, то ли бессмысленная, незнамо кем навязанная словесности нагрузка. Разбираться же надобно не с контекстом восприятия, но с самой критикой. Привычный парадокс: критика, то есть дисциплина, толкующая культурные феномены, сама все больше нуждается в истолкованиях. Во всяком случае такая критика, к какой привык за последние десятилетия наш читатель. Тот читатель, что вовсе критику не игнорировал и легко отличал ее от директивных документов по идеологической политике (политизированной идеологии?), стыдливо и в то же время глумливо маскируемых под статьи и рецензии (с равным успехом:их маскировали под научные монографии).

Выражение «Критика критики» звучит не то слишком: учено (желающие могут вспомнить Белинскоrо, а то и Гегеля), не то просто нелепо, но появляться на страницах литературных изданий стало оно не случайно. Вчерашняя (да и сегодняшняя) критика обречена на рефлексию, иногда скрытую, иногда явную, порой удачную, но чаще не слишком, временами раздражающую, но, бывает, и восхищающую.

Сейчас все жалуются на положение в критике (это «сейчас» длится, кажется, уже более полутора веков, вспомним переписку Пушкина с Александром Бестужевым). Наверное, не без оснований. Грустно иногда становится, когда видишь одни и те же лица, слышишь одни и те же речи, сталкиваешься с одними и теми же проблемами. И еще грустнее, когда замечаешь: на критику ложится печать общей интеллектуальной и духовной усталости -- нет новых идей, нет подлинного азарта, нет бескомпромиссности. И не утешают резонные замечания о том, что всегда так было. Живем-то все-таки не всегда, а сегодня. И давят стереотипы. И ... - далее со всеми остановками по знакомому маршруту...

Может быть, и стоило бы погадать о том, что ждет нашу критику в будущем, но только это тема совсем другого разго­вора, к которому я пока не готов. Как не готов и к ответу на простой, казалось бы, вопрос: что есть критика? Я не знаю. Но твердо уверен, что - не критики.

Андрей Немзер,
отрывки из статьи Конец прекрасной эпохи,
журнал НОВЫЙ МИР, май 1991 год

md-eksperiment.org