Политическая сатира в «Опере нищих» Джона Гея
И.В. Ступников
Имя английского драматурга Джона Гея (1685-1732) ассоциируется в сознании читателя главным образом с его яркой и талантливой пьесой «Опера нищих», созданной в
Серьезная и глубокая критика политической и социальной системы Англии начала XVIII века — вот та основная задача, которую ставил перед собой драматург при созидании «Онеры нищих». Одним из виднейших представителей современной передовой французской литературы, известный писатель Пьер Декс писал в книге «Семь веков романа», что Гей был одним из авторов, заложивших основы реалистического творчества, которые впоследствии позволили писателям разоблачить буржуазное общество, вскрыть его пружины и выявить его гнилость и неспособность к прогрессу. Именно этого, с точки зрения Декса, и не могут простить Гею многие историки литературы и театра.
В «Опере нищих» Гей пародирует итальянскую оперу и применяет ее каноны и штампы, изображая подонки Лондона — воровскую шайку с ее капитаном, скупщика краденого и его очаровательную дочку Полли. Тема, которую он выбирает, волновала Лондон и была необыкновенно актуальна для Англии начала XVIII столетия: 20-е годы XVIII века ознаменовались невероятным ростом преступности, охватившей всю страну. Имена Джека Шеппарда и Джонатана Уайльда были известны далеко за пределами Лондона. Правительство было не в состоянии справиться самостоятельно с этой волной преступности и решило воспользоваться через своих агентов услугами самих же воров и скупщиков краденого, которые за известную сумму выдавали своих собратьев по ремеслу.
Джонатан Уайльд был скупщиком краденого, с его помощью были пойманы и повешены Джек Шеппард и Джозеф Блейк, последний держал в трепете всю Англию в течение
Все подробности биографии Уайльда были хорошо известны любому лондонцу: о нем писали газеты и журналы, его биографии издавались в больших тиражах; балладные листовки, не жалея красок, рассказывали о различных событиях его пестрой жизни. Уайльд был, вне сомнения, незаурядной личностью; он организовал шайку (1708), и каждый член этой своеобразной корпорации имел определенный район „деятельности”: строго карался тот, кто вторгался во владения соседа. Тех членов шайки, кто не подчинялся его власти или кто рискнул, хотя бы однажды, утаить часть добычи от своего предводителя, Уайльд отдавал в руки правосудия, за что получал от правительства вознаграждение в сумме сорока фунтов стерлингов за каждого повешенного разбойника. Правительство сквозь пальцы смотрело на эту организацию, возглавляемую Уайльдом, учитывая ту роль предателя, которую он играл, выдавая собратьев по профессии.
Правительственные круги косвенно поддерживали Уайльда, и он был фактически неуязвим, пока, наконец, власти не решили покончить и с ним после того, как были повешены Блейк и Шеппард. Публика доподлинно знала обстоятельства суда и казни всех трех «джентльменов с большой дороги». Биографии Блейка и Шеппарда были написаны как анонимными писаками, так и писателями-профессионалами; Дефо, например, написал биографию Уайльда и две биографии Шеппарда.
Личность Уайльда представлялась современникам интересной, героической, почти легендарной. Его «подвиги» вызывали не осуждение, а одобрение, так как каждому было ясно, что Уайльд ничуть не хуже мошенников из правительственных кругов, которые не попадают на виселицу лишь благодаря связям и туго набитому кошельку. Воровство и грабеж в Англии начала XVIII века рассматривались современниками, и просветителями в частности, как результат плохого управления страной, как следствие плохих законов, беспомощности законодательства, коррупции не только полиции, но и всей политической системы. Просветители верили, что исправление недостатков общества может быть достигнуто средствами улучшения законов, — отсюда и их многочисленные атаки на систему закона и наказания. Сама жизнь подсказывала вполне логичный вывод: если в стране царствует беззаконие, если правящие круги так же погрязли в коррупции и подкупе, как низшие слои в разбое и грабеже, то беззаконники — мошенники и воры — по-своему правы, когда пользуются этой беззаконностью, становясь бичом для законных воров — государственных деятелей, министров и придворных. Преступные низы как бы имитируют порок, царящий в верхах, вторят, но в более откровенной форме тем, кто, прикрываясь титулами и званиями, чинит беззаконие в правительстве и парламенте. Таким образом, подражая верхам, низы как бы оголяют преступления первых, делают их старательно завуалированную сущность понятной для всех. Вот почему с жадностью читались многочисленные анонимные биографии Уайльда, балладные листовки, воспевавшие его доблесть и отвагу.
Автор известного труда о Филдинге В.Л. Кросс писал: «Если бы рассказ о Джонатане Уайльде оборвался на том месте, где его закончил Дефо, он был бы давно предан забвению». Но имя Уайльда не было забыто благодаря кампании, которую организовала в 20-е годы политическая оппозиция против премьер-министра Роберта Уолпола. Политическая обстановка в Англии начала XVIII века отличалась необыкновенной сложностью: подкуп и взяточничество охватывали государственный аппарат; заговоры, предательства, шантаж были типичным явлением в парламенте. В истории этот период неразрывно связан с именем Роберта Уолпола, любимым выражением которого было: «У каждого человека есть своя цена».
Достигнув власти, он превратил подкуп и обман в организованную систему, чему в огромной степени способствовало отсутствие какой бы то ни было ответственности перед избирателями. Парламентские прения даже не подлежали оглашению. Отношения между Уолполом и членами парламента носили характер сделок, которые заключались быстро и ловко. Часто ему самому приходилось прибегать к взяткам, чтобы заставить членов парламента голосовать за свои предложения. Взятки и подкуп не казались странным явлением, торговля парламентскими местами никого не удивляла: торговали не только этим ходким товаром, но и своими убеждениями, честью, совестью, словом.
Уолпол и его методы правления государством вызывали ненависть всех передовых людей того времени. Они видели пагубность его политики, наблюдая, как постепенно разлагается вся государственная система, как бродяжничество, разбой, убийства и грабежи принимали все более организованные формы. В 20-е годы крепнет оппозиция правительству и той системе, которую олицетворял Уолпол. Против Уолпола выступали политические деятели и писатели самых разнообразных группировок. В состав оппозиции входили многие друзья Гея: Болинброк, Картерет, Пультней, Свифт.
Представители оппозиции хорошо понимали, что литературные формы борьбы будут играть немаловажную роль в их кампании, направленной против премьер-министра. Острый памфлет, сатирическая баллада, едкий фарс могли оказать гораздо большее влияние на широкие массы населения, чем долгие парламентские речи и дебаты. Сложность, однако, заключалась в том, чтобы найти наиболее доходчивые и простые формы сатиры на Роберта Уолпола, понятные всем. И эта проблема была разрешена с успехом: согласно В.Л. Кроссу, как только Уолпол стал во главе политической жизни Англии, многие заметили как в его личной жизни, так и общественной деятельности большое сходство с головокружительной «карьерой» Джонатана Уайльда. Оба отличались алчностью и беспринципностью; Роберт Уолпол, как и Уайльд, сидел в тюрьме за финансовые махинации; премьер-министр, как и главный скупщик краденого, не довольствовался малым, его кипучая натура любила размах и масштабность; Уайльд продавал краденые вещи, Уолпол бойко торговал парламентскими местами; премьер-министр предавал своих бывших товарищей и сообщников, Уайльд отправлял периодически на виселицу своих «коллег», получая при этом солидное вознаграждение от правительства.
Как показывают исследования в области этого вопроса, образ Джонатана Уайльда использовался многочисленными авторами и прессой, принадлежащими к оппозиционным кругам, для создания параллели между «великим разбойником» и «великим министром». Приблизительно с 1724 по
Эту же параллель между правительственными кругами и преступными элементами с успехом использует и Гей в «Опере нищих».
Объект ненависти и сатиры Гея — министры, придворные, менялы, спекулянты, ростовщики, виги, которые нажились на войне за испанское наследство, чиновники, полицейские и отцы-проповедники, охраняющие порядок и государственную систему, созданную Уолполом. Чувства Гея отражали ненависть народа к новой знати денежного мешка, захватывающей постепенно экономическую и политическую власть в свои руки: Уолпол снижал постоянно налоги, которыми облагались купцы и промышленники, увеличивая одновременно налоги на товары первой необходимости, чем перекладывал всю тяжесть военных затрат на плечи народа.
Гей сумел в «Опере нищих» тонко соединить обобщенную сатиру с частной. Современники рассматривали сатиру Гея как обвинение, брошенное обществу в целом, но тем не менее видели конкретные выпады против отдельных личностей: Уолпола, лорда Тауншенда и др. Свифт писал Гею в
Цель сатиры Гея в «Опере нищих» — перевернуть привычные понятия о сословных различиях, пригвоздить к позорному столбу тех, кто под покровом высоких титулов и знатных родословных совершает те же преступления, что и разбойник Макхит, и, следовательно, показать, что «пороки людей самого низкого пошиба и пороки богачей сходны» (акт III, сц. 16).
Разбойники из шайки Макхита, как и он сам, понимают, каким должно быть справедливое распределение благ на земле, если бы не скареды да денежные мешки, превращающие деньги в идола, в источник наживы.
В образе Макхита Гей выделяет бескорыстие, внутреннее благородство и понимание того, что такое подлинная дружба. Все разбойники высоко ценят своего предводителя за мужество, щедрость, готовность помочь приятелю, попавшему в беду. В вопросах чести Макхит крайне принципиален; он всегда бескорыстен при дележе добычи. Единственно, о чем сожалеют разбойники, это то, что их капитан слишком много времени проводит в компании знатных господ, играя е карты и посещая увеселительные заведения: общество лордов слишком пагубно влияет на благородного Макхита, прививая ему все свои пороки. Получается парадокс: не благородные, образованные и воспитанные лорды боятся общества подонков, а, наоборот, воры и грабители стараются избежать влияния аристократов и дворян. И словно подтверждая правильность выводов, сделанных разбойниками, Гей говорит в финале спектакля: «На протяжении всей пьесы вы могли наблюдать такое сходство нравов в жизни высшего света и подонков, что трудно определить, подражают ли светские джентльмены джентльменам с большой дороги или джентльмены с большой дороги — светским джентльменам».
Л-ра: Вестник ЛГУ. Серия история, языкознание, литературоведение. – 1964. – № 14. – Вып. 3. – С. 143-145.
Произведения
Критика
