Роберт Ладлэм. Договор Холкрофта
Сергей Белов
Десять романов-бестселлеров общим тиражом в несколько миллионов экземпляров — таков на сегодняшний день «лицевой счет» Роберта Ладлэма (род. в
Роберт Ладлэм специализируется в той исконно американской разновидности «романа о преступлении», что именуется «триллером». В «триллере» (или, как говорили раньше, боевике) вместо медленного распутывания тайны, напряженного собирания ниточек, ведущих к разгадке сакраментального «кто это сделал?», — головокружительные погони, зубодробительные потасовки, выстрелы и, конечно же, жертвы, жертвы, жертвы... Обильно льется кровь (или, если угодно, обильно сыплются опилки, ибо герои детективов явно из другого теста, нежели их свойственники — персонажи психологической прозы). Как заметил еще тридцать с лишним лет назад английский писатель-юморист Дж. Микеш, писатели — английские и американские (и отнюдь не только детективисты) — за год убивают на страницах своих произведений соотечественников и иноземцев, правых и неправых значительно больше, чем уголовники за тот же срок в реальной жизни. Когда будущие дотошные исследователи Ладлэма (а таковые, надо полагать, найдутся, если еще не нашлись, ибо «массовая литература» потихоньку начинает привлекать внимание респектабельного буржуазного литературоведения) произведут необходимые статистические подсчеты, то цифра потерь — убитыми и ранеными — по всем десяти романам Ладлэма окажется весьма впечатляющей.
«Типично ладлэмовское» преступление — всегда глобального масштаба, и от того, совершится оно или нет, зависит благополучие нации, а то и всего цивилизованного человечества. Так было и в «Близнецах-соперниках» (1976) и в «Рукописи Чанселлора» (1977), так обстоит дело в романах «Соглашение Холкрофта», и в «Проекте „Аквитания”» над Западом нависает тоталитарная угроза: плетутся звенья международного заговора, цель которого — превратить «свободный мир» в некое подобие четвертого рейха.
Стоит, притом, заметить, что политические детективы Ладлэма не строятся на модной теперь «документальной основе». Информация, которой оперирует их создатель, не выходит за рамки типовых представлений среднего американца о принципах функционирования тайных и явных служб и механизмов западного общественного устройства. Действие ладлэмовских боевиков развивается как бы поверх барьеров социально-политической жизни, в некотором весьма условном (романтизированном) беллетристическом пространстве, где правила игры в общем-то те же, что в «Трех мушкетерах» и «Всаднике без головы».
Конечно, в известном правдоподобии — хотя бы на уровне примет повседневности — романам Ладлэма не откажешь; но, как известно, вовсе не за «правдоподобие» ценят авантюрный жанр его многочисленные почитатели. Их пленяет другое: возможность отождествлять себя с неунывающими, победительными героями, обладающими теми самыми качествами, которых читатель так часто в себе, увы, не находит, — героями, умеющими ставить далеко идущие цели и добиваться их осуществления, несмотря на любые преграды. В соответствии с давней традицией, со злом у Ладлэма сражается не «профессионал» (полицейский, политик и пр.), а «человек со стороны», рядовой член общества, вроде университетского преподавателя Ричарда Мэтлока — протагониста известного нашему читателю романа «Бумага Мэтлока» (1973), волею обстоятельств оказавшийся в центре драматических и необъяснимых событий.
...Талантливый нью-йоркский архитектор Ноэл Холкрофт узнает о завещании своего отца Генриха Клаузена, некогда крупного деятеля третьего рейха, который, вместе с двумя другими представителями германской политической элиты, создал денежный фонд в семьсот восемьдесят миллионов долларов, якобы предназначенный для помощи пострадавшим от нацизма. Теперь, спустя тридцать лет после падения гитлеровской «тысячелетней империи», план этот может осуществиться. В обязанность Холкрофта вменяется разыскать детей отцовских единомышленников и основать своеобразный синдикат, задача которого — обеспечение справедливого распределения средств. После некоторых колебаний Холкрофт соглашается принять на себя функции организатора, которому за труды причитается два миллиона — это очень кстати для него, мечтающего утвердиться на ниве настоящей Архитектуры (разумеется, с большой буквы), да и, кроме всего прочего, речь идет о начинании благородном... Ему невдомек, что завещание — чудовищный обман, дьявольская ловушка.
В действительности миллионы предназначены как раз для обратного — для реставрации нацизма в странах Запада; и как только Холкрофт поставит свою подпись на документе, согласно которому все средства поступают в собственность триумвирата, его, Холкрофта, дни будут сочтены...
Похожим образом завязывается интрига последнего романа Ладлэма «Проект „Аквитания”». Там героя зовут не Ноэл, а Джоэл, но это пустяки. Главное, что Джоэл Конверс, как и его литературный родственник Ноэл, — молодой, энергичный американец, в свое время воевавший во Вьетнаме, а теперь посвятивший себя юриспруденции и проявляющий на избранном поприще блестящие способности. По просьбе лиц, предпочитающих остаться неизвестными, он берется (уже за полмиллиона) вывести на чистую воду некую международную коалицию, вознамерившуюся взять под контроль социально-политическую жизнь Запада, цепью диверсионных и террористических акций окончательно расшатать «загнивающую демократию» и подготовить почву для установления тоталитарного «нового порядка». В этом и заключается суть проекта под кодовым названием «Аквитания».
В этом романе зло олицетворяют представители военно-промышленных комплексов США, Франции, ФРГ, Израиля и ЮАР (не обойдена вниманием романиста, впрочем, и Великобритания, в частности, ее секретные службы). В «Договоре Холкрофта» могилу демократии роют так называемые «дети Солнца». Именно так называлась операция, предпринятая в марте 1945 года на военно-морской базе острова Шерхорн в Балтийском море. Гитлеровская Германия при последнем издыхании, но нацистский «мозговой трест» планирует реванш. Военные корабли принимают на борт несколько тысяч детей от шести месяцев до шестнадцати лет. Это и есть «дети Солнца» — нордическая элита, кому якобы суждено спустя несколько десятилетий возродить былую славу Германии и покорить мир. Пока же их отправили в разные уголки планеты на воспитание к «верным людям» — тайным сообщникам и приспешникам нацизма. До поры до времени. Пока не будут разморожены капиталы Клаузена и компании, пока Ноэл Холкрофт не приступит к выполнению условий завещания, ни минуты не сомневаясь, что действует на благо человечества.
И Джоэл, и Ноэл оказываются в сходном положении. Не успевают они взяться за дело, как начинают раздаваться роковые выстрелы, унося тех, кто пытался пролить свет на истинное положение вещей. Жизнь главных героев и их близких непрестанно подвергается опасности, причем близким, как и положено в жанре, везет куда меньше, чем главному герою, которого, проведя через огонь, воду и медные трубы, на последних страницах автор делает ликующим победителем. Но до финалов Джоэлу и Ноэлу то и дело приходится сталкиваться с гибелью друзей, предательством, терзаться сомнениями по части того, кто их враг и кто друг, что истина и что ложь.
В эпоху становления детективного жанра Огюст Дюпен и Шерлок Холмс демонстрировали чудеса «дедуктивного метода». Расследователь побеждал преступника в единоборстве умов. Затем «сыщика-интеллектуала» стал теснить «человек действия», полагавшийся не столько на верные суждения, сколько на безошибочные инстинкты. Иначе было нельзя: в «крутых детективах» Д. Хемметта и Р. Чандлера расследователь воевал со злом, которое воплощалось уже не в отдельном правонарушителе, а в синдикате профессиональных преступников. В этой борьбе побеждал не тот, кто интереснее мыслил, а тот, кто быстрее бегал, точнее стрелял и лучше владел хуком и апперкотом.
У Хемметта и Чандлера расследователь иногда, по мере необходимости, применял силу (чего герои Конан Дойла и Агаты Кристи не делали никогда). У Ладлэма же фабула представляет собой длинную вереницу перестрелок и потасовок (с обязательными трупами), и герой на пути к финальному триумфу успевает загубить немало душ. Классический детектив блистал утонченной интригой; у Ладлэма — хроническая для американской прозы неприязнь к «изящной форме»: сюжет сметан на живую нитку по нехитрому принципу простого прибавления (покушение плюс драка плюс погоня плюс перестрелка и т. д.). Эпизоды мало чем отличаются друг от друга и никак не способствуют раскрытию человеческой сути персонажей — психологизма в романе Ладлэма не больше, чем в кроссворде. Отрицательные герои все как на подбор маньяки, одержимые идеей власти и страстью убивать. Да и положительные герои расправляются с теми, кто супротивничает, как с надоедливыми комарами (хоть автор постоянно и подчеркивает, что они впервые в жизни взяли в руки пистолет или другое оружие). В общем-то, это тоже не в диковинку — что за боевик без стрельбы? Беда в том, что у Ладлэма понятие справедливости становится весьма расплывчатым, едва ли не формальным — предлогом для изображения эффектной, на сотни страниц затянувшейся резни.
Столь же формален, условен, подобен нейтральному семиотическому «знаку» и антитоталитаризм автора. Это не только дань общественным настроениям, которые должен учитывать каждый, кто пишет сегодня в расчете на массовое потребление, это в какой-то степени и своего рода подпольная борьба с такими настроениями. В самом деле, на страницах «Договора Холкрофта» нацизм не столько развенчивается, сколько, наоборот, еще больше мистифицируется, окружается зловеще-романтическим ореолом. Примечательно также, что с неонацистами («детьми Солнца», возглавляемыми инфернальным Иоганном фон Тибольтом, сыном одного из единомышленников Клаузена и членом триумвирата Холкрофта) борются, как выясняется, бывшие же нацисты, «плохие» (то есть мечтающие о четвертом рейхе, терроре и т. п.) и нацисты «хорошие», осознавшие содеянное Гитлером зло, пострадавшие не меньше, чем антифашисты, и ныне пекущиеся об интересах мира и прогресса. Во главе этой благородной организации стоит некто по кличке «Оберст» — в прошлом нацистский генерал, в один прекрасный день разочаровавшийся в Гитлере и его соратниках и объявивший им негласную войну (саботаж приказов, тайная помощь преследуемым). За это после разгрома рейха его не только не представили к награде, но отправили в тюрьму как военного преступника. Если добавить, что один из руководителей угрожающего западной демократии во втором романе «Проект „Аквитания”» генерал Бертольдье, этот безудержно рвущийся к власти патологический убийца, в свое время по воле автора был героем Сопротивления, то расстановка сил в ладлэмовских «триллерах» может, мягко говоря, удивить своей неортодоксальностью.
Специалисты по «mass media» утверждают, что «массовое искусство» своими вымыслами убеждает порой гораздо успешнее, чем официозная пропаганда фактами. Это особенно характерно для США, где престиж «частного мнения», точек зрения, не совпадающих с государственной, традиционно высок. Впрочем, у Ладлэма несовпадения касаются лишь внешних моментов, а по сути дела, торжествует полнейшая государственность, причем вполне в духе недавнего, имевшего место уже после выхода романа в свет визита президента США в ФРГ, ознаменовавшегося его скандальным посещением военного кладбища в Битбурге. Неназойливо, но последовательно внушает автор своим читателям мысль о «сложности» и «неоднозначности» самых, казалось бы, очевидных явлений и понятий общественно-политического ряда, настоятельно призывая не путать видимость и сущность. «Антифашисты» у него вполне могут оказаться по сути своей самыми настоящими фашистами (генерал Бертольдье), а «фашисты» (Оберст и его единомышленники) — борцами с тоталитаризмом и жертвами общественного непонимания. Прием этот стар и хорошо освоен «массовой литературой»: постоянное смещение акцентов вконец запутывает читателя, отбивая у него охоту самостоятельно распутывать противоречия современности (многие из которых, кстати сказать, придуманы теми, кто по своей профессии призван интерпретировать и растолковывать сложности нынешней общественной жизни непосвященным).
Ну а благородный Ноэл Холкрофт, снайперским выстрелом из винтовки уничтожающий на последней странице романа маньяка Иоганна, предстает подлинным героем эпохи. Арийская кровь (по отцу он Клаузен!) и американское воспитание создают отменный идеологический сплав. Он-то на поверку и оказывается настоящим сыном Солнца, непобедимым суперменом. Его «младший брат» Джоэл Конверс тоже побеждает не случайно: в свое время он не струсил на войне во Вьетнаме, а теперь не ударил в грязь лицом и перед угрозой международного тоталитаризма. Снова и снова на протяжении романа автор подчеркивает, что именно тяготы вьетнамской войны и главное — «коммунистического плена» в Юго-Восточной Азии сделали из него настоящего борца за справедливость.
Повторяемость, приверженность к одним и тем же сюжетным ходам и положениям, для художественной прозы в принципе губительная, адептами детективного жанра никогда не почиталась зазорной. Напротив, именно в незыблемости правил для многих и заключается игровая прелесть детектива.
Л-ра: Современная художественная литература за рубежом. – Москва, 1985. – Вып. 6. – С. 70-73.
Произведения
Критика
