Третья дорога. О фильме Эйфория
Они встретились, полюбили друг друга, она изменила мужу и семье; мужчина убил его, а она решила умереть с ним. Повествовательный слой фильма Ивана Вырыпаева незатейлив: действительно, что может быть проще. Обычная история.
Сложное и великолепное - в плане выражения. «Эйфория» начинается с необъятного российского пространства, от которого зритель с первого мгновения задерживает дыхание. Метафизическое, отстраненное от времени, но такое красноречивое для сердца пространство вечной красоты. «Безграничная высота», пойманная еще в пушкинских «Бесах», с которой в мир человека вливаются непонятные силы, которые порождают и чудо, и преступление. Но в «Эйфории» это не холодное поле, а страстная, живая, выжженная солнцем южная земля.
Человек в этом пространстве оказывается диссонансом: на общем плане летней журчаще-стрекочущей мелодии солнечного поля возникают двое. Слышать неразборчивый мат. «Это что ты хочешь делать? - Не знаю. Мне ехать надо. - Куда? Опомнись!». Уже в первых кадрах героя в разные стороны бросает непонятная сила, он ей покорен, как раненый зверь - боли. И снова плывет перед нами степь, небо, река, перекресток меловых дорог, овраги и кто-то в ярко-красном платье - это Вера, главная героиня.
Мир людей, казалось бы, близкий к красоте природы - он рядом, он между ней. А нищета его страшна. Что делают люди в российской степи? То, что и везде: пьют водку, валяются по кустам с чужими женами...
Вера и Паха жили спокойно далеко друг от друга. У нее - мужчина Валерка и маленькая дочь Маша. У него - стадо козлов и компания знакомых, с которыми преспокойно можно пить. Но вот встретились, долго смотрели друг на друга. Дороги пересеклись так же необъяснимо и вероятно, как меловые дороги в степи, и теперь он не может спать, темные полукруги растут на темном, обожженном солнцем и ветром лице.
Экспрессия фильма, его удивительная завершенность - в импрессионистичности видеоряда, в предельном символизме и динамике образов. Она стоит и бьет руками по голубой деревянной стене, пересыпает зерно. Он разбрасывает деревянные доски, разбрасывает черных козлов - символ умышленно дионисийский. В нем бушует страсть, жесткая, черная; она же отдана тягучей тоске - предчувствию грядущей настоящей боли.
Его гонит к ней один вопрос: «Так шо делать?». Ее ответ простой и искренний: «Не знаю». Против того, что подхватило и сорвало с места их нехитрые души, они бессильны. Незнание и непонимание становятся достижением нового, истинного в жизни, не имеющее никакого смысла. Они оба уже потеряны для него, захваченные эйфорией чувства, сметающего все на своем пути. И Вера уже не видит того, что происходит вокруг, сидит в конюшне в полузабытьи, уставившись в одну точку, и на мгновение приходит в себя только от пронзительного крика дочери. Пират откусил ей палец. «А Пират - это что? - Да вон он лежит ». Пират - собака. Откушенный палец муж Веры Валера без колебаний отрезает. Вера даже в этот момент - в полузабытьи. Она в плену эйфории. Паха встречает ее, когда она закапывает Пирата. Возвращается Вера к пьяному мужу под утро - а дочери уже нет, ее повезли в больницу. А Валера пьян, его не смогли разбудить. Очень важен общий план фильма - разрушение всего, что составляло суть жизни. муж, выбегая из дома, путано кричит: «Вера, все будет, все ... Вера!» - и она уже решилась, она бежит прочь все быстрее, зовет лодка того, кто еще не успел далеко отъехать. Через некоторое время все решается - мужчину выбросило на берег, Вера в лодке с Пахой едут в больницу. Но дочери уже нет. Больше она в фильме не появится.
А дальше и начинается Эйфория. Далее мы ничего, кроме всеобъемлющего чувства, не увидим - только развязку. Бунин считал, что каждая любовь неизбежно завершается трагедией. Вырыпаев развивает Бунинскую концепцию: у него - солнечный удар, здесь - эйфория, чад, самозабвение. В эйфории - противопоставление действительности, эйфория всегда - вопреки ей. Слепой не должен ехать на мотоцикле - и гонит. Вера не должна любить - но кто скажет, что ей делать с собой?
Решение есть - в обществе Пахи, скажем, очень простое. «А мой вот .... Там, за бугром », - и потом водку стаканами и вилку в грудь ненавистной сопернице. Выход? В полной мере. Жить как придется, грешить потихоньку, думать с осторожностью. Это и есть старая тина, от которой пытаются спастись Вера и Паха. Сами не думая за этим, они отрекаются от привычки связанности, от тихой лжи - они все делают легко и жестоко, подчиняются новой власти слепо и безоговорочно.
Иван Вырыпаев выстраивает композицию своего фильма мастерски, с огромным талантом театрального режиссера - лаконично, сжато, емко. Прекрасно композиционно оформлено и развитие некоторых сюжетных линий фильма.
Выдержанность поэтики фильма в единстве художественной экспрессии сотворена также благодаря мастерской работе двух волшебников - создателя пространства Эйфории оператора Андрея Найденова и Айдура Гайнуллина, воплотившему его дух в музыке. Благодаря этому творческому тандему и родилась «Эйфория».
Александра Кисель
