Об антологии Гердера «Голоса народов в песнях»
А. Л. Ященко
Заслуги Гердера перед немецкой наукой и культурой трудно переоценить. В творчестве своем он шел не от устоявшегося канона, книжной традиции, а от устного народного творчества. Он первый собиратель немецкого фольклора, ценимого им значительно выше, чем произведения многих писателей, его современников и соотечественников. Как известно, сам термин «народная песня» введен в научный обиход им — до этого подобного термина вообще не существовало.
Истинно талантливым поэтом, поэтом с подлинным вкусом и безошибочным историческим чутьем, утверждал Гердер, является прежде всего народ. В каждой песне, автором или безымянным редактором которой является масса, тот или иной коллектив людей, навсегда запечатлевается для потомства то, что не встретишь подчас даже в талантливом произведении писателя-одиночки. Отсюда — призыв Гердера собирать народные песни, как можно бережнее относиться к их текстам.
В изучение фольклора, что было в особенности важно в тот момент, Гердер ввел принцип историзма: в каждом произведении, подчеркивал он, независимо от жанра, всегда как в зеркале отражается та или иная эпоха, как сильными своими сторонами, так и слабыми. Оценивать это произведение нужно исходя из эстетических критериев той эпохи. Достоин поэтому внимания фольклор любой страны, любого народа, будь то немцы, гренландцы, французы или жители Огненной Земли. Впрочем, по Гердеру, фольклору гренландцев или камчадалов следует отдать предпочтение: находясь на ранней ступени развития, они более непосредственны в своих чувствах и переживаниях, свободных от многих условностей, сковывающих ум и сердце немца XVIII столетия. Тем самым Гердер недвусмысленно подчеркивал свое отношение к современной ему действительности.
В своей классической антологии «Голоса народов в песнях» Гердер поставил перед собой трудную и благородную задачу — собрать в одной книге песни народов различных стран, показать, что при всем внешнем несходстве эти народы зачастую очень похожи: труженик-немец испытывает те же чувства, что и труженик-француз, а влюбленный камчадал по глубине чувств нисколько не уступает влюбленному итальянцу или славянину. Правда, в какой-то мере Гердер отдает предпочтение гренландцам, эскимосам и камчадалам: слишком уж колоритен их фольклор, слушком уж много в нем ярких, поражающих воображение европейца деталей (так называемому местному колориту им вообще уделяется большое внимание, на нем делается определенный акцент. В этом Гердер является и предшественником, и учителем поэтов-романтиков, причем не только немецких).
Собирая материал для своей книги, Гердер добросовестно изучал подлинники песен. В отличие от Мериме он редко прибегает к мистификации: интерпретируя ту или иную народную песню, он обычно шел от подлинного иноязычного текста, нередко малоизвестного в Германии или же вовсе неизвестного. В ряде случаев Гердер создавал вольные переводы, нередко и оригинальные произведения на тот или иной чужеземный сюжет. Но при всем этом дух фольклора той страны, о которой шла речь, передавался им безукоризненно. Иными словами, в ряде случаев Гердер выступает как переводчик, а в ряде случаев — как оригинальный поэт.
Как переводчик Гердер стремился сохранить (при поэтической интерпретации) особенности чужеземного быта, особенности мышления народа той или иной страны. Как правило он искал немецкий адэкват форме подлинника, — даже если это иногда шло в разрез с немецкой поэтической традицией. Он придерживался (конечно, интуитивно) принципов эквиритмии и эквилинеарности — задолго до того, как эти принципы стали предметом обсуждения теоретиков перевода.
Выступая в качестве оригинального поэта, создавая свои вариации на тему того или иного иноязычного фольклора, Гердер проявляет незаурядное поэтическое дарование, достигая особенно значительных успехов в изображении психологии людей, мужественно отстаивающих свои права и борющихся за свое человеческое достоинство.
В этом отношении весьма интересны поэтические вариации Гердера на славянские темы («Веселая свадьба», вариации на чешские темы), а также переводы им латышского, эстонского и камчатского фольклора («Жалоба крепостной на своего тирана», «Плач по умершей невесте» и т. д.), выполненные с любовью и хорошим знанием бытовых реалий.
Работая над своей книгой, он включил в нее ряд произведений большой социально-обличительной силы, вызывавших ненависть к тем, кто живет за счет народного пота и крови. Пример тому — гердеровская обработка эстонской песни «Жалоба крепостной на своего тирана». Достаточно хотя бы бегло ознакомиться с ней, чтобы понять, насколько чужд был Гердер национальной ограниченности и духа шовинизма: судя по всему, годы его пребывания в русской Прибалтике, где он служил пять лет, были годами глубоких раздумий о судьбах тех, кого остзейские бароны считали разновидностью скота.
Говоря о славяно-германском культурном сближении, поэтическому творчеству Гердера следует уделить почетное место: именно с Гердера, на наш взгляд, начинается долголетняя плодотворная традиция тесного взаимодействия двух культур, имеющая ныне глубокие и прочные корни.
Л-ра: Материалы межвузовской литературоведческой конференции, посвящённой 20-летию ГДР. – Горький, 1969. – С. 119-121.
Произведения
Критика
