Один взгляд
Т. Мотылева
О романе Уве Йонсона «Два взгляда» есть такой эпизод. Молодой фотограф Б., живущий в одном из западногерманских городов, хочет помочь своей знакомой девушке, медсестре Д., нелегально перебраться из столицы ГДР на Запад. Ему удается найти людей, которые организуют (за хорошую плату) такого рода переезды, снабжая беженцев фальшивыми паспортами. Он сообщает основные данные о Д. Ей 21 год. Рост — метр семьдесят, волосы белокурые, глаза зеленовато-серые. За этим следует реплика совершенно поразительного свойства: «Языков она не знает. Русский знает».
[…]
Фотограф Б. не читает книг — его духовный паек до крайности скуден. И вместе с тем очевидно, что этот литературный персонаж — не просто плод авторского вымысла. Изображенный Уве Йонсоном молодой человек, абсолютно равнодушный к тому, что делается в окружающем мире, замкнувшийся в кругу крайне элементарных желаний и помыслов (приличный заработок, своя автомашина, в перспективе — свой домик, своя семья), — тип вполне реальный, таких и на самом деле много. Это отмечают и западногерманские критики.
Главы, в которых действует фотограф Б., чередуются с главами, где появляется медсестра Д. Автор намеренно обозначил своих героев инициалами: они очерчены нарочито скупо, их характеры, окружение, предыстория — все это сведено к минимуму. Все сосредоточено вокруг одной главной темы. Б, не испытывающий особо глубокого чувства к берлинской медсестре, тем не менее деятельно организует ее нелегальный переезд.
Д. со своей стороны страстно хочет переехать на Запад, хотя и она не так уж горячо привязана к Б. и (как намекает автор), вероятно, не согласится на брак с ним.
Узость кругозора обоих главных персонажей как бы находит опору в узости временных рамок повествования. Беда вовсе не в том, что само романическое действие охватывает всего несколько месяцев 1961-1962 гг. Мы знаем выдающиеся реалистические романы, действие которых занимает всего несколько дней, но образ времени раздвигается и приобретает емкость благодаря заходам в прошлое, воспоминаниям, раздумьям персонажей. Иное у Йонсона. Он словно нарочно обрубает все связи между сегодняшней германской действительностью и недавней историей страны. Лишь мимоходом узнаем мы о том, что отец Д. был нацистским офицером в больших чинах и что это обстоятельство мешает ее служебной карьере. Вообще же в той «личной правде» обоих героев, с которою отождествляет свою позицию автор, нет места для размышлений об исторических судьбах нации. Все сводится к изолированному «здесь» и «теперь». Раздельное существование обоих германских государств для автора, как и для его персонажей, — непостижимое недоразумение, затянувшееся по вине каких-то таинственных злонамеренных лиц; не более того.
[…]
Взаимодействие новейшей истории с современностью — особенность лучших произведений сегодняшней западногерманской прозы — отвечает подлинным, глубоко понятным национальным интересам немцев. Нельзя забывать прошлое — иначе не поймешь настоящее, не сумеешь ориентироваться в нем! В романе Уве Йонсона прошлое начисто забыто, перечеркнуто. И облик современности уже в силу этого приобретает искаженные очертания.
Нельзя сказать, чтобы ФРГ была показана Уве Йонсоном только в розовом свете. Сам Б., как мы отчасти уже видели, мало похож на идеального героя. В заключительной главе, где описано прибытие Д. на желанный для нее Запад, имеются весьма нелицеприятно схваченные штрихи: упоминается и лагерь для беженцев, и унизительная процедура медицинского осмотра, и то, что от девушки настойчиво требуют сведений о расположении советских войск в ГДР («ведь все немцы гуляют по воскресеньям, значит, вы проходили мимо казарм!»).
Вместе с тем реальная жизнь ФРГ с ее сложной расстановкой общественных сил, с ее нерешенными политическими проблемами лишь очень слабо, в сущности плоско, представлена в романе.
[…]
X. Крюгер считает, что изображение ГДР удалось романисту лучше, чем картины жизни ФРГ. А другой критик, выступивший в той же газете, М. Райх-Раницкий, утверждает даже, что автор романа проявляет пристрастие к ГДР. С этим никак нельзя согласиться.
Можно было бы оспорить многие оценки и обобщения Уве Йонсона, касающиеся ГДР, обращаясь не только к ее художественной литературе, но и к впечатлениям любого непредвзятого иностранного наблюдателя. Я могла бы это сделать, опираясь и на собственные впечатления разных лет.
По мнению Райх-Райницкого, Йонсон изображает «мир между Эльбой и Одером» как мир «осмысленной жизни и добросовестного труда». Да, медсестра Д. и ее коллеги трудятся, но как-то очень сумрачно, безрадостно. Частично затрагиваются в нем и реальные конфликты, реальные проблемы современной жизни ГДР, о которых много и откровенно говорят немецкие писатели, будь то Криста Вольф или Эрвин Штриттматтер, Эрик Нейч или Герман Кант.
[…]
Л-ра: Иностранная литература. – 1966. – № 1. – С. 270-272.
Произведения
Критика
