Незамутнённость красок
М. Зоркая
...Как-то раз, когда не по-осеннему теплый день заставил всех забыть о мрачной поре ноября (а на дворе был именно ноябрь), у порога старого деревенского дома сидел древний старик. Он поджидал из школы дочку-учительницу и внучку-ученицу, поглядывал на идущих мимо соседей, кивал им, здоровался. А потом понял, что смотреть на этот мир ему осталось несколько дней. Ровно восемь — так он решил.
Сюжет нового романа Юрия Брезана «Портрет отца» составляет подробное описание последних дней каменотеса Тобиаса Хавка, тщательное воспроизведение каждого утра и вечера, каждой встречи и разговора. «Человек ушел из жизни достойно, и люди, которые были в последние дни рядом с ним, поняли — он ушел из жизни так, как прожил ее. Но что значит: прожить жизнь достойно?» — таков эпиграф к книге, и сама она — попытка ответа.
Биография Тобиаса Хавка не изобилует событиями и перипетиями. Батрачил в юности и был из лучших работников. Гнул спину в каменоломне, и легкие до сих пор полны гранитной пыли. Растил детей с любимой женой Марией, и теперь его семья, включая внуков и правнуков, состоит из тридцати с лишним человек, а Марии нет в живых. Но самое главное вот что: пути, уводившие других на поля сражений во времена двух мировых войн, или в иные земли, или в соседний город, для Тобиаса неизбежно оборачивались в итоге дорогой домой, где у ворот стоит дубовая скамья под старой липой.
Именно здесь, на этом скромном и привычном фоне, запечатлел художник Флориан Хавк, старший сын, своих родителей и назвал картину «Филемон и Бавкида». Когда он работал над картиной, отбрасывая все новые и новые листы эскизов, отцу все время хотелось сказать: «Ты взялся за дело не с того конца, берешь отдельно мой нос, уши, подбородок — словно хочешь составить меня из кусочков». В сущности, цель, поставленная перед самим собой автором романа, сходна с мечтой художника Флориана: создать цельный «портрет отца» так, «чтобы не ощущались «швы», чтобы жизнь предстала в романе, как непрерывный поток», о чем Юрий Брезан говорил в одном из интервью.
«Поток жизни» в книге Брезана то катит воды неспешно и плавно, когда, скажем, старик рассказывает своим взрослым детям поучительные и занятные истории давно минувших дней, то убыстряет течение, когда отец и сын отправляются на автомобиле в небольшие поездки по окрестностям. То кружится водоворотом, и тогда повествование переносится в прошлое, а молодой Тобиас бросается наперерез бешено мчащейся повозке, чтобы спасти жизнь другу. Чего только не несет с собой эта река, называемая жизнью, — пусть даже перед читателем только десять ее дней. Тут воспоминания о пережитом и волнение о будущем тех, кто остается жить, мысли и о вечном покое и о предстоящем праздновании ярмарки, разговоры о приступах болезни и о выпечке пирогов. Старик Тобиас доделывает свои дела, и их, оказывается, немало.
Раздать детям вещи, которые испокон веков хранятся в старом доме: три хрустальные кружки красивой огранки с золотым ободком по краю — их подарил стеклодув Хонко, спасенный Тобиасом в первую мировую войну от приговора военно-полевого суда; убор, в котором Мария шла к венцу, хоть он и помят, и выцвела лента, и выпали бусины; первые рисунки Флориана, спрятанные в специальном тайнике. Увидеть в последний раз все те места по берегам речки Саткулы, что были ему дороги, спаленную пустошь, с которой связаны местные предания; кладбище, где в крестьянском ряду у стены, поросшей ромашкой и тимьяном, под гранитным камнем покоится Мария. Вспомнить всех тех, кто встречался на долгом пути — например, украинца Валерика и француза Мориса, военнопленных, которые работали тут, в деревне, и которых он с самой середины сороковых годов считает своими друзьями. И, наконец, попрощаться, поведать, рассказать, чтобы «отнюдь не праздничная жизнь развернулась перед всеми, как лист тончайшего пергамента, на котором кровью сердца записывалось все, что происходило с людьми и миром».
Разделив свой роман на десять глав по количеству дней, прожитых отцом, Ю. Брезан вместил в текст историю целой эпохи, начавшейся для Тобиаса Хавка «у хозяина» и завершающейся для него сегодня. В событиях, потрясавших Германию XX века, крестьянин и каменотес Тобиас Хавк принимал участие наравне со всеми и сполна получил свою долю жестокости и ненависти, страха и голода, а потом — надежды, покоя и благополучия. Но, какие бы ни приходили времена, все тем же оставался Тобиас, по наследству, от предков, живших здесь испокон веков, принявший любовь к этой земле и к труду на ней. Именно здесь, согласно Брезану, — залог человеческого достоинства. Но только залог. С каждой страницей становится ясно, что под «достоинством» и «жизнью, прожитой достойно» (как сказано в эпиграфе к роману), автор понимает целый комплекс человеческих качеств, словно бы развертывающихся на протяжении одной жизни, проявляющихся в испытаниях народа и отдельной судьбы. Это прежде всего доброта, честность, ответственность, добросовестность, самоотверженность, гордость и с годами мудрость. Ни одному из этих качеств ни разу за свою долгую жизнь не изменил Тобиас Хавк. Герой романа, несомненно, очень дорог автору, и перечисленные выше качества, характеризующие достойную личность и достойно прожитую жизнь, Юрий Брезан находит в облике своего отца. «Внукам моего отца» — это посвящение романа и закономерно и имеет более общий смысл.
Юрий Брезан занимает в литературе ГДР особое и индивидуальное место. Сорбы, или лужичане, — славянская народность, издревле проживающая на территории Германии. Сколько же потребовалось мужества и того самого «достоинства» маленькому народу, чтобы выжить, сохранить себя и прожить в мире, пройдя сквозь все лабиринты современной истории.
Лужицкая земля, точнее, уголок земли, населенный сыновьями Тобиаса, одновременно является частью планеты. И лужичане, затерявшиеся среди могущественных соседей и чудом пронесшие сквозь века свою культуру, такие же жители Европы, и «море было бы другим, не вбери оно в себя и Сатмулу», как говорилось в предыдущем романе Юрия Брезана «Крабат, или Преображение мира», задуманном как «эпопея сарбского народа». Произведение историко-фантастическое, главный герой которого — Крабат, персонаж сорбских легенд, «ровесник» доктора Фауста, существующий столько же веков, сколько сам мир, и все промчавшиеся тысячелетия проведший на берегу светлой Саткулы, в бедном домишке у липового дерева...
Прямая связь метафорического «Крабата» и реалистического, бытового «Портрета отца» видится явственно. В новом романе, однако, Юрий Брезан возвращается к стилистике своих более ранних произведений, таких, как «Гимназист» (1958), «Семестр потерянно, го времени» (1960), «Пора зрелости» (1964). Вместе с тем опыт «Крабата, или Преображения мира» сказывается в новой вещи. Микроанализ человеческого существования, тщательная, детализированная проза «Портрета отца» имеет некий второй план или «ауру» (пользуясь термином Вальтера Беньямина), благодаря которым «малый мир» старого Тобиаса Хавка по своему значению оказывается равным большому миру истории. И маленькая лужицкая деревня, где доживает последние восемь дней своей 90-летней жизни каменотес Тобиас, превращается в своего рода центр мироздания. И не зря, ибо, как утверждает Брезан, нет большей ценности, чем человек, сколько бы скромным ни было место, занимаемое им в этом мироздании.
Так и деревня, родина Тобиаса Хавка и Юрия Брезана, стала «центром множества колец разной величины, лежащих в разных плоскостях; свет от нее окрашивает кольца в синие, красные или серые тона. От чистоты этого света зависит незамутненность красок целого мира...»
Да, Юрий Брезан убеждает нас, что это именно так.
Л-ра: Литературное обозрение. – 1985. – № 12. – С. 63-64.
Произведения
Критика
