29-09-2019 Франсиско де Кеведо (Francisco de Quevedo) 991

Жанровое своеобразие «Сновидений» Франсиско де Кеведо

Н. В. Брежнева

«Видения» — жанр, развивавшийся на протяжении средневековья. Примерно к XIV в., кроме собственно религиозных «видений», появляются «видения»-памфлеты, «видения»-аллегории, «видения» сказочного, приключенческого типа и «видения» описательные. Очень рано в «видениях» начинают звучать и социальные мотивы обличения (см. «Видение о Петре Пахаре», вторая половина XIV в.). С жанром «видений» связана по замыслу «Божественная комедия», в которой, однако, необычайно полно находит свое выражение реальная действительность, раскрывается мир средневековой Италии с ее политическими, религиозными, эстетическими проблемами, слышны отголоски недавних гражданских распрей.

В Испании большой популярностью пользовались «Пляски Смерти», или «Кортесы Смерти», своеобразная вариация тех же «видений». По единственному сохранившемуся образцу «Пляски Смерти», относящемуся к концу XIV в., можно в общих чертах составить представление о произведениях этого жанра. В центре «видения» фигура Смерти, которая поочередно вызывает на свой жестокий суд представителей различных сословий. Перед читателем проходят император, кардинал, герцог, священник, ростовщик, сборщик податей, и все они выслушивают приговор Смерти. Характерно, что среди персонажей «Пляски Смерти» отсутствуют крестьяне, ремесленники, вообще бедняки, зато широко представлены служители церкви, дворяне, что придает произведению определенную социальную направленность. В условиях засилия церкви, когда проявления свободомыслия объявлялись ересью, средневековые «видения» были одной из форм выражения народной критики существующих пороков общества. Часто обличения вкладывались в уста дьявола, так как, согласно церковным поучениям, все, что исходит от «лукавого», — ложь и ересь, и таким путем создатели «видений» получали возможность безнаказанного обличения действительности.

Видимо, именно заложенные в жанре возможности сатирического обозрения привлекли к нему внимание Франсиско де Кеведо.

В 1428 г. барселонский поэт Андреу Фебре перевел на каталонский язык «Ад», немного позднее кастильский поэт Энрике де Вильена перевел прозой первые песни «Ада», наконец в 1515 г. увидел свет стихотворный перевод «Ада» на кастильский язык, выполненный Педро Фернандесом де Вильегасом. Кеведо был хорошо знаком с творчеством Данте, имя которого упоминается в «Письмах кавалера ордена Бережливцев», в предисловии к «Марку Бруту», а также в ряде списков вступления к «Сновидению о Страшном Суде».

Интересно также, что Кеведо находился в переписке с нидерландским гуманистом Юстом Липсием, автором «Менипповой сатиры», написанной в подражание античному писателю Лукиану и посвященной путешествию в загробный мир в поисках справедливости.

Над созданием «Сновидений» Кеведо работал главным образом с 1606 по 1621 г. Первоначально в цикл входили «Сновидение о Страшном Суде» («Sueño del juicio Final», 1606), «Бесноватый альгуасил» («El alguacil endemoniado», 1607), «Сновидение о преисподней» («Sueño del infierno», 1608), «Мир изнутри» («El mundo por de dentro», 1612). Позднее было написано «Сновидение о Смерти» («Sueño de la muerte», 1621). Будучи младшим современником писателей Возрождения — Сервантеса и Лопе де Веги, Кеведо по мировоззрению и художественному методу принадлежит к новому периоду испанской культуры, получившему название барокко. Движение барокко в идейно-эстетическом плане явилось своеобразной реакцией на кризис гуманистических идеалов Возрождения.

Истинная природа снов оставалась для науки в эпоху Кеведо загадкой; многие люди верили в их пророческий характер. Во вступлении к первому из «Сновидений» Франсиско де Кеведо цитирует Гомера, Проперция, Петрония, а также св. Ипполита с целью подтвердить, что «сновидения ... порождаются Юпитером, и насылает их на нас именно он ... не верить ему нельзя».

Четыре из пяти «Сновидений» начинаются тем, что рассказчик либо погружается в сон, либо вдруг оказывается чудесным образом в некоей местности («Сон о преисподней»), либо в аллегорическом городе-лабиринте («Мир изнутри»). Только в «Бесноватом альгуасиле» действие разворачивается в церкви св. Петра и одним из персонажей является действительно живший в то время в Мадриде известный заклинатель бесов лиценциат Калабрес. Множественность точек зрения, характерная для искусства барокко, находит здесь отражение; читателю самому предоставляется судить, было ли все сказанное на самом деле или это просто причудливая игра воображения автора.

В традиционной христианской литературе важное место занимал вопрос наказания, настигающего грешников после смерти. Рисуя картины нескончаемых мук, авторы надеялись устрашить читателя, отвратить его от грешной, земной жизни и направить все помыслы к «царству божьему». Испанский абсолютизм и церковь боролись за «чистоту веры», стремились полностью контролировать общественную жизнь страны, в том числе книжный рынок. В 1502 г. был введен закон о цензуре, в 1558 г. — обнародован королевский указ о контроле церкви над изданием книг, запрещено их печатание без особых разрешений. Церковь пыталась «исправлять» уже завоевавшие известность произведения. С 1551 г. начинают издаваться «Индексы запрещенных книг» (позднее они стали называться «Индексами запрещенных и исправленных книг»). Писатели, не угодные церкви, преследовались, а их книги нередко сжигались. С этим связаны появление анонимных произведений, популярность псевдонимов, распространение произведений в списках.

С 1607 г., по мере создания «Сновидений» Кеведо, они тоже начинают расходиться в списках и приобретают большую популярность.

В 1627 г. почти одновременно появляются три издания «Сновидений» в Барселоне и Сарагосе, а в 1628 г. — четвертое, в Валенсии. Критический пафос памфлетов Кеведо вызвал возмущение деятелей церкви. Писатель вынужден был отказаться от вышедших изданий, как от «пиратских», и в 1631 г. подготовил «исправленное» авторское издание, так называемое editio princeps, которое долгое время бралось за основу исследователями творчества Кеведо. Однако сейчас не вызывает сомнения, что исправления были осуществлены под прямым нажимом, имели целью смягчить обличительную силу памфлетов и усыпить бдительность цензоров. Переработка заключалась прежде всего в том, что Кеведо заменил заглавия из религиозной сферы на нейтральные, шутливые: «Сновидение о Страшном Суде» — «Видение черепов» («Sueño de las calaveras»), «Бесноватый альгуасил» — «Альгвасил, одержимый альгвасильством» («Alguacil alguacilado»), «Сновидение о преисподней» — «Свинарники Плутона» («Las Zahúrdas de Plutón»). Заглавие «Мир изнутри» осталось без изменений, а «Сновидение о Смерти» стало называться «Визит шуток» («La visita de los chistes»).

В целом издание 1631 г. было озаглавлено «Забавы детства и шалости ума» («Juguetes de la niñez y travesuras del ingenio»). Кроме того, писатель убрал из текста «Сновидений» цитаты из Священного писания, переменил имена христианских святых на имена мифологические; античная преисподняя заменила христианский ад, Юпитер — Христа, Судилище Миноса и Радаманта — Страшный Суд. Эти переделки не носили, конечно, принципиального характера, оставив без изменений жестокую сатиру на современное испанское общество, что не преминули отметить авторы появившегося в 1635 г. «Судилища справедливой мести» («Tribunal de la justa venganza»), пасквиля на Кеведо. Авторы «Судилища» (Луис Пачеко де Нарваэс, Нисено и Монтальбан) упрекали Кеведо в пренебрежении к вопросам наказания и спасения, в искаженном изображении загробного мира. Действительно, в памфлетах Кеведо мало назидательности, изображение преисподней резко отличается от устоявшихся взглядов: грешники входят и выходят из ада, рассказчик видит «нескольких кабатчиков, которым под честное слово разрешено было свободно бродить по всему аду, причем сколько их здесь ни было, все это слово соблюдали», в аду раздается громкий хохот.

Мотив предоставления грешникам временной отсрочки от мук ада встречался в послебиблейской иудаистической литературе и в христианских апокрифах, которые преследовались церковью. Изображение адских мук в «Сновидениях» нередко связано с литературной полемикой его времени: писатели принуждаются к тому, чтобы вслух читать произведения своих соперников. Незначительность переделок в издании 1631 г., легкость, с какой Кеведо перенес место действия из христианского ада в античную преисподнюю, показывают различие целей традиционных христианских «видений» и целей, которые преследовал сатирик, создавая «Сновидения». Главное для писателя — возможность сатирического обличения пороков, причем их критика принимает универсальный, всеобъемлющий характер, а зло, господствующее в мире, выступает как неустранимая сила. Обличению подвергаются в основном имущие классы: высокородные вельможи, судьи, купцы, ростовщики. Зло издевается писатель над теми дворянами, которые, промотав деньги и придя к полному краху, способны только на то, чтобы без устали болтать о своем благородном происхождении («Сновидение о преисподней»). Тема развращающего влияния денег также занимает важное место в творчестве Кеведо. «Всемогущим доном Дублоном» называет писатель деньги в одном из своих стихотворений, а в «Сновидении о Смерти» рассказывает о трех извечных врагах человека и о том, как их вызвал на поединок дон Дублон, дон Деньги, «утверждая, что им соперников не надобно и что там, где есть деньги, те трое — лишние, потому что деньги — и мир, и плоть, и дьявол».

На страницах «Сновидений» критике подвергаются и «дурные духовники», «дураки-проповедники», но большинству таких выпадов сатирик придает скрытую форму, а критика ведется Кеведо с позиций христианского гуманизма: он обвиняет официальную церковь в забвении заветов бога, в стремлении к богатству, пышности обрядов и в то же время осуждает еретиков, поместив в «Сновидении о Смерти» Лютера и Магомета вместе с Иудой. Жестоко высмеивает писатель и носителей «знаний»: врачей, аптекарей, обвиняя их в невежестве и шарлатанстве. Что же касается представителей трудового народа, крестьян, вообще бедняков, то, как заявляет черт в «Бесноватом альгуасиле», «в книгах у нас ни один не значится», хотя писатель не раз смеялся над мелкими торговцами, сапожниками, портными, пирожниками, цирюльниками, ремесленниками, которые главным образом обслуживали знать и подверглись в значительной мере развращающему влиянию денег.

Некоторые исследователи упрекают Кеведо в том, что в его «Сновидениях», необыкновенно многолюдных, большое место занимает обличение бытовых пороков: жадности, зависти, болтливости, неверности жен. Так, в «Сновидении о Смерти» показаны «болтуны», «сплетники», «пролазы», «лгуны», «надоеды». Осуждению подвергаются неверные жены, сводни, мужья-рогоносцы, использующие жен в качестве источника различных выгод, писатели, занятые сочинением небылиц и др. Необычная пестрота персонажей, их обилие создают впечатление чудовищной фантасмагории, калейдоскопа всевозможных человеческих пороков. Последовательно обозревая все ступени социальной лестницы, писатель создает общую картину разложения испанского общества XVII в. Особое место в ряду персонажей «Сновидений» принадлежит старцу Desengaño, имя которого означает не только разочарование или прозрение, но и утрату всяческих иллюзий, трезвый критический взгляд на мир и на человека. Именно Desengaño (Рассеиватель заблуждений) является проводником рассказчика в «Мире изнутри»; он беспощадно обнажает правду мыслей и чувств, скрывающуюся под пышными покровами лицемерия. В отличие от традиционных «видений», включавших призывы к раскаянию грешников, у Кеведо обнаруживается неверие в возможность изменения к лучшему человека и общества. Один из авторов «Судилища справедливой мести» — Луис Пачеко де Нарваес — упрекал Кеведо в том, что, поместив в преисподнюю представителей различных профессий и сословий, он нигде далее не упоминает о том, спасся ли кто-нибудь из них. Действительно, давая сгущенное изображение зла, воплощенного в различных отрицательных типах, сатирик в нарушение традиции не уравновешивает их показом «светлых сторон». Исследователь культуры барокко Динко Цвитанович замечает, что Вергилий, Гомер, Данте картинам ада всегда противопоставляли картины райского блаженства и таким образом подтверждали гармоническую целостность и разумность мира; у Кеведо же «реальность преисподней подавляет все остальные возможные реальности».

Нужно отметить, что со временем сатира Кеведо приобретает более глубокий и беспощадный характер. Если в первом из памфлетов цикла «Сновидений о Страшном Суде» еще силен элемент собственно комического (сцена воскрешения мертвых), то в дальнейшем на первый план выдвигаются злая ирония и сарказм.

Писатель щедро использует динамичный гротеск, яркие, неожиданные метафоры, каламбуры, разрушение привычных языковых штампов и создание новых. С особенностями жанра «видений» связана хаотичность композиции «Сновидений», ослабление роли сюжета. Кеведо использует своеобразный прием типизации, выделяя многочисленных персонажей памфлетов по их «родовой» принадлежности. «Это весьма характерно для искусства барокко, склонного не к синтезу, а к аккумулированию однородных явлений как способу их типизации. Характеристика персонажей при этом сводится лишь к самым существенным «родовым» признакам, без сколько-нибудь приметной индивидуализации образа», — пишет З. И. Плавскин.

Одной из отличительных черт памфлетов Кеведо является их злободневность, публицистичность. «Сновидения» полны намеками, прозрачными аллегориями, которые без труда расшифровывались современниками сатирика. Среди персонажей немало реально существовавших фигур: например, лиценциат Калабрес, маркиз Энрике де Вильена, слывший магом и чернокнижником, учитель фехтования Гален, в котором легко было узнать Луиса Пачеко де Нарваеса, автора книги «Величие шпаги» и т. д.

«Сновидения» Франсиско де Кеведо, сохраняя определенные черты средневекового жанра «видений», являются вместе с тем глубоко своеобразным произведением, отразившим противоречивое кризисное мировосприятие эпохи барокко.

Л-ра: Iberica: Кальдерон и мировая литература. – Ленинград, 1986. – С. 207-212.

Биография

Произведения

Критика