Поэт Бен Джонсон
В. Рогов
Угловатый толстяк, наделенный недюжинной физической силой; грубые черты изрытого оспой лица; тяжелая поступь, сердитый взгляд. Но вот он заговорил — и все поражены его голосом: раскатистый, «стенобитный» бас при всей своей мощи необычайно мягок и красив. Когда же этот грузный медведь начинает читать стихи, свои или чужие, он способен заворожить, кого угодно, а блеск и глубина его ума таковы, что через несколько минут беседы, с ним он начинает казаться почти красивым.
Таким дошел до нас через столетия облик Бена Джонсона.
Бесспорно, из всех английских писателей наибольшее влияние на мировую литературу оказал Шекспир. Но на английскую литературу повлиял, пожалуй, больше Джонсон, нежели его старший современник, противник в спорах и друг. Когда в 1616 году он издал однотомник, своих сочинений ин-фолио, горделиво озаглавив его «Труды», это вызвало у многих насмешки — назвать столь высокопарно какие-то пьесы! Надо помнить, что драматургия, особенно рассчитанная на постановку в общедоступных театрах, считалась в ту пору жанром не очень почтенным, уважение вызывали лишь трагедии... написанные по канонам Сенеки, играть которые было невозможно, да и читать, кстати сказать, тоже! Поэтому заглавие джонсоновского однотомника было не просто свидетельством авторского самомнения, но важным творческим и гражданским актом. «Castiat ridendo wores» — гласит латинский афоризм. Джонсон видел смысл своей жизни именно в том, чтобы «смехом очищать нравы». Его комедии — грандиозная панорама пороков и заблуждений позднего Ренессанса. Джонсон умел смеяться по-разному, то заразительно весело, вызывая желание сравнить его с бессмертным мэтром Алькофрибасом, то недобро и зловеще— так, что наш читатель поневоле вспомнит Сухово-Кобылина.
Свою драматургическую практику Бен Джонсон обосновал, создав знаменитую теорию «юморов»; под «юмором» он разумел то, что Гоголь называл «задором» — какую-то страсть, преобладающую в характере данного индивидуума. Иные исследователи видят в Джонсоне всего лишь предтечу классицизма. Но его метод пережил классицизм на много лет, влияние его резкой, гротесковой манеры ощущается во многих шедеврах английской драматургии, и не только драматургии: багровые отсветы «пламенной сатиры» Джонсона озаряют тома великих романистов эпохи Просвещения, ярко вспыхивают на страницах Диккенса, а в XX веке — в произведениях Олдингтона и Пристли.
Бен Джонсон отдал театру немало сил. В молодости он был актером, но довольно скоро оставил это занятие и сделался великолепным «наставником» актеров. Видимо, он был едва ли не первым режиссером в нашем понимании этой профессии. И он неизменно боролся за театр как активный фактор общественной мысли и общественной жизни.
Впрочем, драматургия Джонсона у нас известна, главные его пьесы переведены на русский язык. Но есть область его деятельности, отнюдь немаловажная, о которой читатель может и не подозревать. Мы говорим о Джонсоне-поэте.
Более чем кто-либо из поэтов его времени, он был далек от «вдохновенной» неряшливости. Можно было бы предполагать, что лирика его будет отмечена печатью тяжеловесной педантичной мудрости. Однако уже и самое поверхностное знакомство с нею доказывает обратное. Читая лирику Джонсона, легко представляешь себе, как суровый сатирик отводит душу, на краткое время заменив «Ювеналов бич» семиствольной свирелью.
Вокруг него группировались молодые поэты, его ученики и друзья, «колено вениаминово», к ним примыкал и юный Мильтон, лучше других усвоивший убеждения мастера о высоком назначении поэта.
Джонсон принимал самое деятельное участие в издании первого фолио Шекспира, вышедшего в 1623 году, и предпослал ему стихотворение памяти «нежного лебедя Эйвона». К сожалению, шекспироведы упорно цитируют из него вырванные из контекста слова о том, что Шекспир «знал латынь мало, а греческий еще меньше», в результате чего у читателей создается представление о Джонсоне, как о книжном червяке, сухом педанте, тычущем измазанным чернилами перстом в «стихийного гения». В действительности все было иначе.
Шекспир и Джонсон держались разных творческих методов; воспоминания современников сохранили свидетельства о спорах обоих драматургов, в которых младший нередко оказывался побежденным. Существует предание, что первая комедия Джонсона «Всяк в своем нраве» была поставлена по протекции Шекспира; достоверно известно, что Шекспир играл в ней одну из ролей. Вероятно, Ним в «Виндзорских насмешницах» — не очень дружеский шарж на Джонсона: в каждой реплике этого персонажа наличествует слово «юмор» (в переводе С. Я. Маршака и М. М. Морозова — «характер»). И, несмотря на это, Бен Джонсон, предпринявший попытку создания нормативной эстетики, человек, готовый ради своих убеждений пойти на костер — или хотя бы вызвать на дуэль противника! — обнаружил завидную широту взглядов и дал потрясающую по силе и глубине характеристику своего гениального коллеги. О Шекспире написано немало прекрасных стихов, но стихотворение Джонсона остается непревзойденным. Чтобы в то время так определить историческое значение Шекспира, нужна феноменальная проницательность!
Бен Джонсон всю жизнь оставался поэтом. Безнадежно больной, прикованный к постели, обрюзгший, терпящий тяжелую материальную нужду, он пишет «Печального пастуха» — свою первую лирическую пьесу. Причудливая пастораль, в которой участвуют и Робин Гуд со своей вольницей и Робин Добрый Малый (Пэк из «Сна в летнюю ночь»), осталась незавершенной, старый поэт успел написать всего неполных три акта. И все же «Печальный пастух» — один из его шедевров. Исследователь И. А. Аксенов, знаток творчества Джонсона, писал об этой пьесе: «Во всей елизаветинской поэзии нельзя найти более изящных стихов, более легких песен, более нежных красок... В суровом мире его обличения и строгости жизненного учения нежности не было места. И только умирая, он единственный раз в жизни позволил себе заговорить языком любви, как старое дерево с омертвевшей древесиной празднует свою последнюю весну, покрываясь одними цветами, которым не суждено превратиться в плоды».
Да, «Печальный пастух», видимо, отмечал некий новый период в творчестве Джонсона, период, которому не суждено было наступить. Но и сделанного им более чем достаточно для того, чтобы остаться в памяти людей бессмертным драматургом и поэтом.
Л-ра: Театр. – 1973. – № 7. – С. 143-146.
Произведения
Критика
