Рифмой «свободной и смелою» (О поэзии В. С. Курочкина)
П. А. Бученков
Василий Степанович Курочкин — один из выдающихся представителей лагеря революционной демократии 60-70-х годов прошлого века, редактор широко известного в те годы сатирического еженедельника «Искра», видный поэт, блестящий переводчик стихов и песен Беранже. Поэт принимал активное участие в революционном движении своей эпохи, с осени 1861 года состоял в тайном обществе «Земля и воля».
Имя В. С. Курочкина в 60-е годы в демократических кругах пользовалось огромной популярностью и называлось вслед за именами Н. Г. Чернышевского и Н. А. Некрасова.
Идейные и литературные противники поэта-сатирика утверждали, будто его произведения не имеют ничего общего с искусством, и предрекали им короткую жизнь: такова, дескать, участь всех стихотворений, написанных на «злобу дня». Однако прошло уже более ста лет со дня смерти поэта, а произведения его живут и восхищают современного читателя своей идейной глубиной, сатирической остротой, выразительностью «полемического» языка.
«Искра», редактором и одним из авторов которой В. С. Курочкин был с 1859 по 1873 год, оперативно откликалась на политические и литературные события эпохи, печатала сатирические стихи, фельетоны, переводы, публицистические статьи. Журнал пользовался огромной популярностью у современников, играл в Петербурге роль «Колокола».
В. С. Курочкин находился на «переднем крае» литературной и политической борьбы эпохи. Власти видели в поэте-сатирике своего противника и установили за ним секретный надзор. Не раз у него производились обыски, а в 1866 году поэт был арестован и два месяца содержался в Петропавловской крепости в связи с расследованием по делу Каракозова, стрелявшего в императора Александра II-«освободителя». Через два года после этого ареста полиция дала поэту весьма своеобразную аттестацию: «нигилист и мало дает надежды к исправлению».
Царская цензура не давала «искровцам» в полной мере выражать свои антикрепостнические настроения и демократические симпатии. Приходилось, что называется, и «сдерживать» себя, и прибегать к «эзопову языку», чтобы обойти цензуру и донести до читателей свои передовые идеи и настроения. Нередко стихам о современности давались подзаголовки типа «Из былых времен» («Природа, вино и любовь»); свои, оригинальные стихи печатались как переводы («Великие истины»), а в действительные переводы включалась русская тематика («Навуходоносор») и т. д. Наиболее резкие по своей социальной направленности произведения вообще не попадали на страницы печати и распространялись в рукописных списках или издавались за границей. Такова судьба стихотворения «Двуглавый орел», в котором В. С. Курочкин наиболее резко обличает русское самодержавие.
«Дерзостное неуважение верховной власти» В. С. Курочкин продемонстрировал и в пьесе-переделке «Принц Лутоня». Он изобразил в ней произвол, казнокрадство, лакейство и карьеризм «придворных шалопаев», их дворянскую спесь и лицемерие, пренебрежение к народу; высмеял искусство, прославляющее «кесарскую» власть; показал тяжелое положение крестьянства, ограбленного аграрной реформой.
Во многих стихотворениях поэт «рифмой свободной и смелою» выступает против общества, «Где превыше человека/ Ставят шпоры и мундир, /Где уму простора нету,/Где бессмысленный силен...» («Старая песня») (Цитируется по изданию: «Поэты «Искры», т. 1, Л., 1955). Поднимаясь от иронии до сарказма, изображает он тунеядство правящих классов, взяточничество и лихоимство («Знаки препинания», «Жалоба чиновника», «Старичок в отставке»), пошлость и безнравственность («Общий знакомый», «Счастливец»). При этом автор нередко ведет свой иронический рассказ от имени «благонамеренного» человека, «изнутри» раскрывает «благородную» натуру своего героя и, доводя до абсурда его утверждения, добивается высокого комического эффекта в разоблачении представителя господствующего класса. Так, стихотворение «Жалоба чиновника» начинается словами:
Человек я хорошего нрава —
Право!
Но нельзя же служить, как известно,
Честно.
Характерно, что В. С. Курочкин вслед за Н. А. Некрасовым разрабатывает жанр стихотворного сатирического фельетона. В ряде случаев стихотворения поэта первоначально являлись частью его прозаических фельетонов. К отдельным поэтическим произведениям (например, «Письмо об России Фукидзи-Жен-Ициро к другу его Фукуте Чао-Цее-Цию») давались прозаические примечания, полные авторского остроумия, сарказма. Таким образом, поэзия в творчестве В. С. Курочкина иногда слипалась с публицистически заостренной прозой.
Обличая дворян и чиновников, поэт и то же время пишет стихи, полные сочувствия к человеку труда, провозглашает право честного труженика на независимую жизнь, любовь, счастье, покапывает его презрение к угнетателям («Завещание», «Мудрость бедняка», «Весенняя сказка», «Принц Лутоня»).
В. С. Курочкин мечтал о лучшем будущем народа и считал, что «святое дело» его освобождения может быть достигнуто путем свержения самодержавия. Именно в этом плане поэт вспоминал «о 25-м годе» и Пугачеве («Долго нас помещики душили»).
Он чувствовал обреченность старого мира, надеялся на революционное преобразование буржуазного строя, верил, что в конце концов социальная справедливость восторжествует. Этой верой в лучшее будущее пронизаны строки стихотворения «Тик-так! Тик-так!».
Понимая, что аграрная реформа 1861 года — обман трудящихся, поэт резко критиковал либеральное дворянство, которое восхищалось «достигнутым», всячески превозносило эпоху «гласности». Ведь по существу, говорил поэт, ничего не изменилось: по-прежнему живы Простаковы, Скотинины, Ноздревы, Коробочки, Молчалины («Семейная встреча 1862 года»). Крики либералов о прогрессе, об мужичках — всего лишь пустая болтовня.
Поэт нередко использует в своих произведениях терминологию дворянских публицистов, выставляя на всеобщее осмеяние их «высокие» слова: «Он говорит гуманно, кудревато об мужичках»; народ в лексике либералов — «младший брат»: «Мы шествуем путем преуспеванья», «Во всем прогресс! С его победным ходом/ В понятиях везде переворот» («На масленице»).
При торжестве «гласности», как показывает поэт, по-прежнему сохраняется цензурный гнет, и можно лишь «возвещать» общеизвестные «великие истины», вроде таких:
Для варки щей нужна капуста;
Статьи потребны для газет;
Тот кошелек, в котором пусто,
В том ни копейки денег нет;
День с ночью составляют сутки;
Рубль состоит из двух полтин;
Желают пищи все желудки
Одиножды один — один.
Великие истины
Последняя строка, завершая каждую строфу, подчеркивает ироническое отношение автора к либералам. Подобное повторение строки-рефрена в конце строфы, куплета характерно для многих произведений поэта.
В. С. Курочкин активно участвует в литературной борьбе эпохи, выступая за утверждение реалистического метода в литературе и искусстве. На страницах журнала «Искра» он ведет полемику со своими противниками, которые, надевая «халат» «искусства для искусства», уводили читателя от острых социальных проблем, выступали против демократической литературы.
Отвечая на упреки своих противников, будто «искровцы» — «на смех стихотворцы», поэт писал:
Ну да! Мы пишем на смех людям;
Смешим, по милости небес,
И до тех пор смешить мы будем,
Пока задерживать прогресс
Стремятся мрака ассистенты,
Глупцов озлобленная рать,—
И на смех критики писать
Дерзают горе-рецензенты.
Возрожденный Панглосо
В литературной борьбе «искровцы» в выборе слов и выражений не стеснялись. Когда один из рецензентов, упрекая В. С. Курочкина в невежестве, сам спутал Рабле с Вольтером, поэт дал ему «дружеский совет»: «Свежим воздухом дыши,/ Без особенных претензий;/ Если глуп — так не пиши,/ А особенно — рецензий» («Дружеский совет»).
В. С. Курочкин, как и его друзья — «искровцы», нередко выступал с литературными пародиями на поэтов из либерального и реакционного лагеря, мастерски имитировал стиль и фразеологию пародируемых авторов.
Пародийные, полемические стихи В. С. Курочкина нередко включают в себя цитаты из русской классики: «Хоть видим в выпушках, петличках/ И в полемических привычках, /Что вы не нашего полка» (Юмористическим чутьем) — у Грибоедова в «Горе от ума»: «А форменные есть отлички: в мундирах выпушки, погончики, петлички»; «Те дни, когда в восторгах млея» (Печальный рыцарь тьмы кромешной), «Слышу умолкнувший звук ученой Чичерина речи» (Казацкие стихотворения) — у Пушкина: «В те дни, когда в садах лицея», «Слышу умолкнувший звук божественной эллинской речи»; «Уж от жизни и от службы, видно,/ Ничего мне не осталось брать» (В ресторане) — у Лермонтова: «Уж не жду от жизни ничего я, и не жаль мне прошлого ничуть» («Выхожу один я на дорогу...») и т. д. Обращает на себя внимание «переосмысление» классики, которое создает ироническое отношение автора к герою.
В литературной борьбе 60-х годов В. С. Курочкин выступал в защиту писателей революционно-демократического лагеря и нападал на их гонителей — крепостников. В пьесе «Цепочка и грязная шея» он в резко сатирическом плане изобразил тех реакционных публицистов, которые травили вождя революционной демократии Н. Г. Чернышевского. Заметим, что здесь удачно используются образы, сюжетные ситуации и выражения комедии А. С. Грибоедова «Горе от ума». Тут и графиня Хрюмина, и Хлестова, и княжны Тугоуховские. Действие, „по соображениям автора, перенесено из Москвы в Петербург“. В глазах реакционеров все «новые люди» — это вольтерьянцы, а их общественные выступления — предзнаменование «последних дней». Каждому «вольнодумцу» здесь грозят тем же, чем и в комедии А. С. Грибоедова: «Тесак ему и ранец!».
Так строки великого драматурга умело используются для борьбы с лагерем реакции, но уже в другую эпоху.
Когда появился роман Н. Г. Чернышевского «Что делать?» и реакционная критика обрушилась на автора с градом упреков, обвиняя его в безнравственности, пустых утопических мечтах и т. д., поэт опубликовал ряд пародий на статьи, направленные против романа («Нет, положительно, роман «Что делать?» нехорош!», «Молодая жена! Ты „Что делать?“ взяла...»).
В. С. Курочкин, равно как и другие «искровцы», бичевал журналистов, нападавших на роман И. С. Тургенева «Отцы и дети» и сделавших слово нигилист бранным. Слово это стало как бы «лакмусовой бумажкой», выявлявшей — в зависимости от отношения к нигилистам — демократов или реакционеров. Когда цензор правит стихи поэта и вносит в них свои «мысли»; «Пью рюмку в день — и не терплю/ Косматых нигилистов — пьяниц» (Природа, вино и любовь) — читателю ясно, что перед ним деятель реакционного толка.
Принадлежность В. С. Курочкина к революционно-демократическому лагерю сказалась на его отношении к слову — «строительному материалу» поэзии.
Если представители «чистого искусства» ратовали за особый поэтический язык — «язык богов», то В. С. Курочкин относился к «высокому» слогу насмешливо и в своих произведениях использовал все богатства народного языка, не стесняясь «прозаизмов» и простонародных слов. В «Принце Лутоне», например, они показывают принадлежность «принца» и Лутонихи к народным низам, употребленные в речи придворных, эти слова демонстрируют господскую спесь: «Кланяйся пред этаким холопом!»; «Остолоп, так смотрит остолопом»; «Из лесу, так срублен топором»; «Мужичишко, дрянью дрянь, облом!».
В речи героев живет несколько преображенная русская пословица, поговорка, подчеркивающая мудрость представителей народа и их насмешливое, ироническое отношение к господам: «Что твой поп — завистливы глазищи», «Знай, сверчок...», «Хоть изба не красна углами» и т. д.
Пародийное звучание стиха достигается разными способами: поэт использует слова в противоположном их смыслу значении («Твой отец нажил честным трудом/ Сотни тысяч и каменный дом») употребляет рефрен, расходящийся с основным смыслом стихотворения («Общий знакомый», «Счастливец» и другие); включает в текст характерные словечки канцелярского обихода, штампы литературной журналистики («Я гласности умеренной, здоровой/ Желал душой»); ставит в один ряд явления разного плана: «Чтобы везде, в углу, в подвале,/ В тюрьме, в нетопленной избе,/ Все также Новый год встречали,/ Как мы, в роскошной этой зале,/ Позабывая о себе!» (Сон на Новый год); прибегает к игре слов («Входят Молчалин и Загорецкий, выходят 70 № «Северной пчелы» и февральская книжка „Библиотеки для чтения“» (Цепочка и грязная шея); «И я бы Пушкина был другом,/ Когда бы Пушкин был мне друг».
В. С. Курочкин высоко ценил роль поэзии в общественной жизни. В стихотворении «18 июля 1857 года», написанном в связи со смертью Беранже, он утверждал: «Угас поэт — народ осиротел». Все то, что делал В. С. Курочкин как поэт и редактор сатирического журнала, служило делу русского освободительного движения. В поэтически выразительных стихах В. С. Курочкина слышим сегодня не только отзвуки идейной и литературной борьбы прошлого века, мы находим в них блестящее авторское остроумие, веселую шутку, большой «заряд» иронии, то есть все то, что говорит о большом оптимизме автора, глубокой вере его в светлое будущее.
Л-ра: Русская речь. – 1977. – № 2. – С. 109-115.
Критика
