Джером Сэлинджер. Посторонний
Горничная там, за дверью, была молоденькой и фигуристой, и ее определенно наняли сюда на неполный рабочий день.
- Вы к кому, молодой человек? - далеко не- любезно поинтересовалась она.
- К миссис Полк, - ответил "молодой человек". Он уже четыре раза орал ей в этот поганый домофон, к кому он пришел.
Лучше бы он пришел в другой раз, когда на домофоне не эта идиотка. И когда отцветут травы и его не будет мучить неодолимое желание выдрать оба глаза, чтобы навеки покончить с этой его сенной лихорадкой. Лучше бы он пришел... лучше бы он вообще сюда не приходил. Лучше бы он сразу повел сестренку лопать ее обожаемый эскалоп - в кафешку у какой-нибудь подземки, а потом они бы с ней прямиком на утренник, а с утренника - на поезд, и нечего, нечего было тащиться сюда. Зачем? Излить свою "израненную душу" совершенно незнакомому человеку? А может, прикинуться этаким кретином, похихикать, чего-нибудь наплести да и смыться, пока не поздно?
Горничная посторонилась, пропуская его, лепеча какую-то чушь про ванну, которую хозяйка не то принимает, не то уже приняла... и молодой человек с красными глазами и с вцепившейся в его руку голенастой девчушкой вошел.
Это была дорогая и неуютная нью-йоркская квартирка, у молодоженов почему-то всегда такие квартиры. То ли при осмотре именно этой у новобрачной окончательно отвалились ноги (после беготни по разным адресам), то ли ей так нравилась шикарная небрежность, с которой ее новенький муж поглядывал на часы, что до прочей ерунды ей не было и дела.
В гостиной, куда препроводили молодого человека и девчушку, одно из моррисовских кресел было явно лишним, и почему-то возникало такое ощущение, будто настольные лампы горели здесь всю ночь. Да-а, но над чудовищным искусственным камином он заметил несколько очень хороших книжек.
Интересно, чьи, подумал молодой человек, кому это здесь понадобился, скажем, Рильке или "Прекрасные, но обреченные"[1]? Или "Ураган на Ямайке". Это книги девушки Винсента? Или ее мужа?
Он чихнул и, подойдя к пыльной стопке патефонных пластинок - любопытно, что там, - снял верхнюю. Старина Бэйквелл Говард - еще до того, как он стал коммерческой приманкой, - пьеса "Толстячок". Чья пластинка-то, девушки Винсента или ее мужа? Бэйб перевернул ее и слезящимися глазами посмотрел на грязноватый белый квадратик, прилепленный к кругляшу с названием. На квадратике зелеными чернилами было выведено: "Комната 202, Хелен Бибер. Кто возьмет - убью!"
Молодой человек выхватил из брючного кармана платок и снова чихнул, потом еще раз перевернул пластинку - опять "Толстячком" вверх. В ушах его зазвучал роскошный рык трубы старины Бэйквелла. А затем и остальные мелодии тех неповторимых лет; тех обыденных, и еще не "исторических", и почти безмятежных лет, когда все их (мертвые теперь) парни из двенадцатого полка были живы и с ходу вклинивались в толпу других отплясывавших уже парней, тоже мертвых теперь... Тех лет, когда каждый, кто мало-мальски умел танцевать, торчал в канувших в небытие дансингах и хрен что знал о каком-то там Шербуре, Сен-Ло, о Гюртгенскомлесе или Люксембурге...
Он слушал и слушал - пока за спиной его не раздалось хныканье сестренки; он обернулся:
- Мэгги, сейчас же прекрати.
Только он это сказал, в комнату вторгся резковатый, полудетский еще и очень приятный голос, а затем и его обладательница.
- Эй! Простите, что заставила вас ждать. Я миссис Полк, - пояснила она. - Не представляю, как вы будете их здесь вешать. В этой комнате все окна какие-то чудные. Но сил моих больше нет видеть этот старый замызганный дом наискосок, ну знаете, на улице... как ее там? - Ее взгляд упад на девчушку, которая, скрестив голенастые ноги, сидела как раз в том, в лишнем, моррисовском кресле. - Чья это малышка? - восторженно воскликнула она. Ваша? Какая лапонька!
Молодой человек опять обреченно выхватил платок, четырежды чихнул, потом, наконец, заговорил:
- Это моя сестра, Мэгги, - объяснил он девушке Винсента.- Я ничего не собираюсь у вас вешать, вы меня с кем-то спу...
- Вы разве не по вызову? И не вешаете штор? А что у вас с глазами?
- Это из-за пыльцы. Сенная лихорадка. Я Бэйб Глэдуоллер. Служил в одном полку с Винсентом Колфилдом. - Он чихнул. - Мы с ним здорово подружились... Не смотрите на меня, пожалуйста, когда я чихаю. Мэгги и я, мы приехали сюда, чтобы сходить в кафе и в театр, ну я и подумал, почему бы не зайти; раз уж вы тут живете. Конечно, я должен был позвонить, и вообще, предупредить. - Он снова чихнул, а когда поднял глаза, девушка Винсента очень пристально на него смотрела. Выглядела она потрясающе. Такая девушка даже с дымящейся сигарой в зубах будет выглядеть красоткой.
- Эй! - снова воскликнула она, видимо, это было любимое ее словечко. Тут темно, как в мусорной яме. Лучше пойдемте ко мне в комнату. - Она развернулась, чтобы вести их, и уже на ходу бросила:
- Он писал мне о вас. Я помню, ваш городок на букву "В" начинается.
- Валдоста, это штат Нью-Йорк.
Они вошли в более уютную и светлую комнату; наверное, это была их спальня, девушки Винсента и ее мужа.
- Слушайте. Я же терпеть не могу нашу гостиную. Вот вам кресло. Только сбросьте на пол эти дурацкие тряпки. А ты, кисанька, сядь рядом со мной на кровать. Какое у тебя замечательное платье, ты просто прелестьНу? Так зачем вы ко мне пришли? Нет, нет, я рада. Не смущайтесь. И чихайте себе на здоровье, я не буду на вас смотреть, обещаю;
Еще со времен Адама мужчине никогда не удавалось устоять перед красотой, перед певучим ее совершенством, особенно если на него обрушивали смертельную дозу. Ну Винсент, мог бы и предупредить. Да он, небось, и предупреждал. Наверняка предупреждал.
- Вот я и подумал... - снова начал Бэйб.
- Слушайте! А почему вы не на фронте? Эй! Вы успели застать новую наградную систему?
- У него сто семь очков, - сообщила Мэгги. - И целых пять звездочек, но вместо них велят носить одну серебряную. А чтобы сразу пять и на одной ленточке - нельзя. А пять было бы намного красивше. Ведь целых пять. Правда, форму он все равно не носит уже. Я ее спрятала. В коробку.
Бэйб положил ногу на ногу - лодыжкой на колено - высокие мужчины часто так сидят.
- Да, с этим все. Отстрелялся, - сказал он и покосился на стрелку своего носка (носки были одним из самых непривычных атрибутов его новой, уже без высоких армейских ботинок, жизни), затем перевел взгляд на девушку Винсента. Неужели это и вправду она?
- На прошлой неделе отстрелялся, - уточнил он.
- Ну да! Вот здорово!
Хотя бы что-нибудь спросила, хоть что-нибудь... Да зачем ей это? Бэйб ответил ей кивком и решил начать сам:
- Вы зна... Вам сообщили, что Винсент... сообщили, что он погиб?
Тут он снова кивнул и переменил ногу, вернее, лодыжку.
- Его отец позвонил мне, - сказала девушка Винсента, - когда это случилось. Он называл меня "мисс Э-э-э". Он ведь меня с детства знает, но имени моего так и не вспомнил. Ему запало только, что я любила Винсента и что я дочка Хови Бибера. Он думал, мы все еще помолвлены. Так мне показалось. Мы с Винсентом.
Она положила ладонь на затылок Мэгги и стала очень внимательно разглядывать ее руку. Правую, ту, что была к ней ближе. И что она там такого увидела? Обыкновенная девчоночья рука. Голая, черная от загара.
- Я подумал, вы, может, хотите узнать, как все было... вкратце, сказал Бэйб и раз шесть чихнул. Запихнув в карман платок, он увидел, что девушка Винсента смотрит на него - и молчит. Это и смущало его и раздражало. Может, ей надоело, что он все вокруг да около. Немного подумав, он сказал:
- Я не могу вам врать. Про умиротворенное и счастливое лицо когда... когда он умирал. Простите. Язык не поворачивается. Просто расскажу, как все было. Без красивеньких баек.
- Мне байки и не нужны. Я хочу знать правду, - сказала девушка Винсента. Она убрала с затылка Мэгги руку. И сидела теперь ни на кого не глядя и ничего не трогая.
- Э-э. Умер он утром. Он и четверо рядовых, ну и я, стояли мы у костра. В Гюртгенском лесу. И вдруг миномет... она совсем близко разорвалась подлетела без всякого свиста или шороха - его накрыло и еще троих. Палатка медиков - полевой госпиталь - метрах в тридцати от нас была. Там Винсент и умер, наверное, через три минуты - после того, как его шарахнуло. - Тут Бэйбу пришлось прерваться и снова извлечь платок. Отчихавшись, он продолжил: - Я думаю, у него столько ран было, ни одного живого места, что вряд ли он был в полном сознании. И вряд ли чувствовал боль. Я действительно так думаю, честное слово. Глаза у него были открыты. По-моему, он узнал меня и слышал, что я ему говорил но отвечать не отвечал. Последние его слова я слышал до взрыва - что-то там про дрова, которые сами не прибегут к этому хренову костру и про то, что молодежь должна уважать бывалых вояк, нас с ним то есть Сами знаете, за словом он в карман не лез. - Больше Бэйб ничего не стал говорить, потому что девушка Винсента плакала, и он не знал, как ему быть.
И тут вдруг подала голос Мэгги:
- Смешной такой был. Он приезжал к нам. Ох и весело Девушка Винсента все плакала, прикрыв лицо ладонью, но она слышала то, что сказала Мэгги. Бэйб уставился на свой низко обрезанный гражданский полуботинок и ждал, когда все пройдет, то есть не пройдет, а хоть как-то образуется пусть хотя бы девушка Винсента - она у него действительно потрясающая! - перестанет плакать.
Когда она успокоилась - и успокоилась она тоже как-то
- Вы теперь замужем, я не должен был приходить и так вот мучить вас. Просто я подумал... судя по тому, что Винсент мне рассказывал, вы здорово его любили... подумал, что вам интересно будет все узнать... Вы меня простите. Кто я, собственно такой. Посторонний тип, ну и катился бы со своей сенной лихорадкой в какую-нибудь забегаловку, а потом сразу на утренник. Так нет же! Паршиво, конечно. Очень паршиво все вышло. Я знал, что ничего хорошего из этого не получится - и все равно потащился к вам. С тех пор, как я на гражданке, со мною что-то творится, сам не пойму, что...
- А что такое миномет? Что-то вроде пушки? - спросила девушка Винсента.
Ну и вопросик... поди угадай, что эти девчонки тебе выдадут...
- Да-да. Вроде пушки. Только у миномета снаряды подлетают без свиста. Простите.
Он слишком часто извинялся, но если бы ему дали возможность, он попросил бы прощения у каждой девушки, у каждой из тех, чьих парней угробили минные осколки, поскольку подлетают эти мины без всякого свиста. Он испугался вдруг, что наговорил девушке Винсента много лишнего Выдал ей, так сказать, подробный рапорт, не утруждая себя сантиментами. Да еще эта его поганая сенная лихорадка И все же самое пакостное другое: то, как твои свихнутые на фронте мозги заставляют тебя разговаривать с гражданскими - не сами слова, а к а к - вот это самое пакостное.
Солдатской твоей башке очень важно, чтобы все точненько, до мелочей, и тебя распирает, как мальчишку: дескать, пусть эти тыловые крысы знают... пока не вытрясу из них все сладенькие байки, которыми их тут без нас пичкали, не выпущу. Хватит вранья. Пусть эта девчонка узнает, как оно, пусть не думает, что ее Винсентик успел попросить последнюю сигарету. Или мужественно улыбался, или изрек на прощанье что-нибудь умное.
Ничего такого не происходило. Ничего, что бывает в фильмах и книжках; а если и происходило, то с теми бедолагами, которые были не в состоянии уже понять, что счастья быть живыми им осталось - самые крохи. Пусть девчонка Винсента не тешит себя всякими глупостями насчет Винсента, хоть она, возможно, здорово его любила. Вот тебе шанс разделаться с чудовищными враками, прямо под твоим носом, ну-ка, прямой наводкой. Для того тебе и подфартило, для того ты и уцелел. За всех наших ребят, за правду! Огонь, пареньЕще огонь!..
Бэйб опустил ногу на пол, на мгновенье сжал ладонями . лоб и раз двенадцать чихнул. Вытащив чистый - четвертый уже - платок, он промокнул слезящиеся саднящие глаза и сказал:
- Винсент очень вас любил, просто до жути. Я не совсем понял, почему вы расстались, но точно знаю, что в этом нет ни его, ни вашей вины. Я сразу это почувствовал. По тому, как он о вас говорил, - в вашем разрыве никто из вас не виноват. Это действительно так? Я не имею права задавать такие вопросы, верно. У вас ведь теперь муж. И все-таки. Была в этом чья-то вина?
- Да. Все из-за него.
- А зачем вы вышли замуж за мистера Полка? - сурово спросила Мэгги.
- Все из-за него. Слушайте. Я любила Винсента. Любила его дом и братьев, любила его мать и отца. Я всех их любила. Вы меня послушайте, Бэйб. А Винсент... он ничему не верил. Летом - что это действительно лето, зимой что зима. Ничему не верил, с тех пор, как умер малыш Кеннет. Брат его.
- Младший брат? Тот самый, по которому он просто с ума сходил?
- Да. А я... я всех их любила. Честное слово, - сказала девушка Винсента, чуть дотронувшись до плеча Мэгги.
Бэйб кивнул. Он сунул руку во внутренний карман пиджака, умудрившись при этом даже ни разу не чихнуть, и что-то оттуда вытащил.
- Э-э - Язык опять не желал его слушаться, но Бэйб все-таки превозмог себя. - Это стихотворение он написал. Я не шучу. Он одолжил мне конвертов, а на одном с оборотной стороны были записаны эти строчки. Возьмите - если хотите - Он протянул к ней свою длинную руку, невольно задержавшись взглядом на поблескивающих в его манжетах запонках, - пальцы Бэйба сжимали чуть запачканный солдатский авиаконверт. Он был сложен вдвое и немного потерся.
Девушка Винсента сначала разглядела конверт, потом, шевеля губами, прочла название. Она посмотрела на Бэйба.
- О господи! Мисс от Бибера! Он же так меня называл Мисс от Бибера!
Она опустила глаза и стала читать стихотворение, и снова беззвучно шевелила губами. Прочитав до конца, покачала головой, но это не значило, что она с чем-то не согласна. Прочла его еще раз. А потом начала складывать, складывать конверт, будто хотела его спрятать. Затем кулачок ее с зажатым в нем бумажным комочком скользнул в карман кофты и там остался.
- Мисс от Бибера, - произнесла она, таким тоном, будто в комнату еще кто-то вошел.
Бэйб, успевший тем временем снова водрузить на колено лодыжку, опустил ногу, намереваясь встать.
- Ну вот, - сказал он. - Стих отдал. Теперь вроде все. - Он поднялся, за ним Мэгги. Поднялась и девушка Винсента.
Бэйб протянул ей ладонь, и девушка Винсента неловко ее пожала.
- Наверное, мне не стоило приходить, - сказал он. - Но я из лучших побуждений... и из худших - тоже. Странно, да? Сам себя не пойму никак. До свидания.
- Я очень-рада, что вы зашли, Бэйб.
От этих слов к глазам его вдруг подступили слезы, он резко отвернулся и быстрым шагом пошел к двери. Мэгги старалась не отставать, а девушка Винсента наоборот чуть замедляла шаг.
Когда он снова обернулся к ней - на лестничной площадке, ему уже удалось с собой справиться.
- Мы сможем тут поймать такси или попутку? - спросил он у девушки Винсента. - Тут проезжают такси? Я как-то не обратил внимания.
- Возможно, вам повезет. В это время их довольно много.
- Не хотите составить нам компанию? Перекусим, а потом в театр?
- Я не могу. Я должна... Правда не могу. Нажимай на звонок, Мэгги. На тот, где написано "Вверх", тот, что "Вниз", сломан.
Бэйб снова сжал ее ладошку.
- До свидания, Хелен. - Он разжал пальцы. Потом подошел к Мэгги и стал перед дверями лифта.
- И что вы собираетесь теперь делать? - громко спросила, почта прокричала, девушка Винсента.
- Я же говорил вам, мы собираемся в теа...
- Я не об этом. Теперь - в смысле после возвращения.
- А-а... Не знаю. - Он чихнул. - Обязательно нужно что-то делать? Шучу, конечно. Что-нибудь да буду. Постараюсь получить степень магистра, буду преподавать. Как мой отец.
- Эй! Небось вечером пойдете смотреть, как танцует какая-нибудь девица? С огромным шаром... или еще с чем-нибудь.
- Не знаю таких, чтобы танцевали, да еще с огромным шаром... Ну-ка, нажми снова на звонок, Мэгги.
- Слушайте, Бэйб, - девушка Винсента явно волновалась. - Звоните мне иногда. Хорошо? Прошу вас. Мой телефон есть в справочнике.
- У меня есть знакомые девушки.
- Знаю, что есть, но почему бы нам не сходить в кафе... или на спектакль? А если я попрошу достать на что-нибудь билеты? Ну этого... в общем... Боба. Моего мужа. Или приходите поужинать.
Он покачал головой и сам нажал на звонок.
- Ну я вас прошу.
- Не нужно со мной так. Все нормально. Просто я пока еще не привык к мирной жизни.
Дверцы лифта с шумом раздвинулись. Мэгги завопила:
- До свидания! - и юркнула за братом в кабину. Дверцы с шумом захлопнулись.
С такси им не повезло. Они побрели в сторону парка. Три кошмарно длинных квартала - между Лексингтоном и Пятой - были по-дневному унылы, их бесконечные фасады в конце августа выглядели особенно тоскливо. Какой-то толстяк, облаченный в форму швейцара, пряча в кулак зажженную сигарету, вел по кромке тротуара терьера, сплошь в проволочных завитках.
Бэйб подумал, что пока он торчал там, на Валу, этот жирдяйчик изо дня в день выгуливал здесь своего пса... Невероятно. А что, собственно, невероятного? И все-таки поразительно... Он почувствовал, как в его пальцы скользнула ладошка Мэгги. Она без передыху тараторила.
- Мама сказала, что нужно пойти на "Харвей". И что тебе понравится Фрэнк Фэй. Это про одного дядьку, который разговаривает с кроликом. Напьется и разговаривает. Или на "Оклахому!". Мама сказала, "Оклахома!" тоже тебе понравится! Роберта Кокрэн смотрела, говорит, здоровская пьеса. А еще она говорит...
- Кто-кто смотрел?
- Роберта Кокрэн. Девочка из моего класса. Она ничего танцует. А ее папа воображает, что здоровско шутит. Я один раз у них была, он все смешить нас старался. Дурак какой-то. - Мэгги умолкла, но только на секунду.
-Бэйб.
- Чего тебе?
- Ты рад, что ты дома?
- Да, детка.
- Ой, отпусти, больно же!
Он чуть расслабил пальцы.
- А почему ты спрашиваешь?
- А-а... так. Давай в автобусе сядем наверх.
-Давай.
Когда они свернули, наконец, к парку, солнце шпарило вовсю, и это было замечательно. На автобусной остановке Бэйб закурил сигарету и сорвал с головы шляпу. По другой стороне улицы шла высокая бяондиночка с шляпной коробкой в руках, очень, очень спешила. Пацаненок в голубом костюме пытался поднять своего надумавшего отдохнуть посреди улицы Тедди или Вэгги (оно и понятно, Пятая авеню ведь широченная), он очень хотел, чтобы хотя бы на остатке перехода его пес вел себя, как урожденный Принц, или Рекс, или, скажем, Джим.
- А я умею есть палочками, - похвасталась Мэгги. - Меня один взрослый знакомый научил. Папа Веры Вебер. Я покажу тебе.
Бэйб подставил бледное лицо лучам, они так здорово грели.
- Да, детеныш, - он похлопал Мэгги по плечу. - Обязательно. На это стоит посмотреть.
- Значит, договорились, - сказала Мэгги и, плотно составив ступни, прыгнула с тротуара на мостовую, а с мостовой тем же манером снова на тротуар. И ему почему-то жутко приятно было смотреть, как она прыгает. А правда, почему?..
Произведения
Критика
