21-08-2018 Альбрехт фон Галлер (Albrecht von Haller) 167

Альбрехт Галлер. Глава пятая

Альбрехт Галлер, 1708-1777. Глава пятая. В.Л. Меркулов. Читать онлайн

Эмбриологические исследования Галлера и его учеников и их связь с учением о раздражимости и чувствительности

В этой главе мы намерены осветить возникновение интереса у Галлера к проблемам акушерства, гинекологии, хирургии, к причинам появления уродств и затем, как к логическому продолжению этого, — к проблеме эволюции функций и структур тканей и органов у позвоночных животных.

Что вызвало интерес юного Альбрехта к медицине? По-видимому, беседы его с врачом И. Нейхаузом в Биле. Этот картезианец сумел убедить своего молодого друга в том, что лучшая для него участь быть врачом и приносить пользу людям, нежели по завету покойного отца стремиться к карьере проповедника или профессора богословия. Не случайно, что Галлер твердо решил учиться медицине в Тюбингене, где швейцарец-книгоиздатель Коста, старый друг его отца, брался платить за обучение и содержать юношу в течение двух лет. В XVIII в. в странах Европы книгоиздатели общались друг с другом, следили за новинками на рынке, переписывались с выдающимися учеными и были в курсе событий в области науки и литературы. Коста не был крупным книгоиздателем, способным конкурировать с итальянскими, голландскими или немецкими фирмами, и все-таки тесный контакт с ним был важен молодому медику, так как открывал ему доступ к новейшей научной литературе.

Переезд Галлера в Лейден, посещение им лекций Бургава и Альбинуса, знакомство с замечательными анатомическими коллекциями Рюиша возбудили в нем огромный интерес к анатомии человека и проблемам эмбриологии — науке, в которой голландские ученые смогли сделать выдающиеся открытия благодаря усовершенствованию микроскопа и дали толчок к проведению подобных исследований в Англии, Германии, Италии и Франции.

Мы заранее оговариваемся, что не будем пытаться освещать историю эмбриологических работ, споров и борьбу мнений о природе зарождения животных и человека и можем только посоветовать читателям, интересующимся этим вопросом, обратиться к книге Дж. Нижхэма «История эмбриологии» (1947 г.) и другим сочинениям отечественных и иностранных ученых.

Отметим, что Аристотель был первым, кто методически исследовал развитие живого организма, проследив на цыпленке фазы возникновения органов. Аристотель высказал мнение, что цыпленок развивается из бесформенного жидкого белка за счет питательных веществ желтка куриного яйца. Этим процессом руководит нематериальная сила — «энтелехия». Историки науки оценивают Аристотеля как ученого, обосновавшего эпигенез, т. е. учение о развитии органов и тканей животного из оплодотворенного яйца. Проблемы эмбриологии изучал и римский врач Клавдий Гален. Он вскрывал погибших беременных самок и анализировал рост тех или иных органов.

Католическая церковь наложила запрет на анатомические исследования, и в эмбриологии наступила полоса многовекового застоя. В конце XV в. великий художник и естествоиспытатель Леонардо да Винчи плодотворно занимался анатомией человека. Он оставил после себя великолепные рисунки по анатомии, кроме того, он производил опыты по изучению развития цыпленка с целью определить темп роста его тканей и органов. Леонардо предложил количественный подход к познанию закономерностей роста эмбриона человека, созреванию организма ребенка после рождения. В XVI в. Койтер, Метр-Жан и другие ученые обращались к удобному и легкодоступному объекту — куриному яйцу и тщательно изучали постепенное развитие органов цыпленка. Анатом А. Везалий экспериментировал на млекопитающих животных, и его эмбриолого-физиологические опыты дали интересные результаты, которые внесли существенные поправки в старые воззрения натуралистов античности. Накапливались интересные сведения, появлялись различные гипотезы и все же оставалось очень много загадочного, неясного как в представлениях о процессе оплодотворения, появления и развития зародыша, так и в решении вопроса, как, каким образом ребенок наследует признаки родителей и более отдаленных предков.

В продолжение XVII в. произошел существенный сдвиг в разработке этих вопросов. Вильям Гарвей не только энергично трудился в области физиологии кровообращения, но и внес большой вклад в анализ процесса оплодотворения и развития зародышей млекопитающих животных. В Голландии благодаря значительному прогрессу в технике микроскопирования, сочетанию анатомических и физиологических приемов исследования произошел поворот в сторону анализа продуктов половых желез позвоночных животных. И вместо умозрительных рассуждений о том, как может происходить сам процесс оплодотворения, зачатия и развития органа зародыша, ученые стали пользоваться услугами микроскопа. Р. де Грааф обнаружил в фаллопиевых трубах самки собаки после ее оплодотворения фолликул (или пузырек), который и принял за яйцо. Почти одновременно его земляк Я. Сваммердам повторил это открытие.

Талантливый самородок и очень тонкий наблюдатель Антон Левенгук, сам создавший около 200 микроскопов, в 1677 г. опубликовал в Трудах Королевского научного общества в Лондоне письмо, где сообщил о сенсационном открытии. Он нашел в молоках трески мельчайших существ, которые энергично двигались. Открытие Левенгуком сперматозоидов у трески, а потом и у различных млекопитающих взбудоражило ученый мир Европы. Левенгук назвал эти микроскопические существа «зверьками» («анималькули» от латинского слова «анималь» — животное, или зверь) и предположил, что в таком «зверьке» и существует зародыш будущего животного. Так появилось новое направление в биологии — преформизм. Преформисты считали, что новообразования в процессе развития эмбрионов нет, а есть только развертывание уже сокрытого. Но сами преформисты разделились на два лагеря: сторонники Левенгука — анималькулисты и сторонники Граафа и Сваммердама — овисты («ово» на латинском языке — яйцо). Дело в том, что Сваммердам много лет занимался бабочками и, вскрывая куколок, видел там готовую форму будущей бабочки. Это открытие и дало ему возможность отстаивать мнение, что главную роль в развитии зародыша следует отнести яйцу самки.

В 1672 г. в Лондоне были опубликованы книги замечательного итальянского микроскописта М. Мальпиги — «О насиженном яйце» и «Об образовании цыпленка в яйце». В этих книгах он представил описание бластодермы, нервной бороздки, глазных пузырей, закладки и развития кровеносной системы. Хорошие рисунки, методическое применение микроскопа для изучения тканей животных и растений и заслуженная репутация выдающегося натуралиста превратили Мальпиги в союзника преформистов. Развитие цыпленка, писал он, следует понимать не как какую-то сборку частей друг за другом, загадочным образом возникающих из белка яйца, а лишь как развертывание того, что было раньше вложено, но чего не могли заметить те, кто не был вооружен микроскопом.

Идеи о постоянстве организмов, об отсутствии новообразования в процессе развития оплодотворенного яйца, подкупающая простота представлений о том, что развитие зародыша есть развертывание того, что было извечно, довольно быстро завоевали умы многих врачей, занимающихся биологией. Вскоре к ним присоединились и богословы. Так, священник Мальбранш, который серьезно занимался биологией и сам производил кое-какие опыты, опубликовал в 1672 г. книгу «Разыскание истины», где в главе о несовершенстве органов чувств человека писал: «Так и в зародыше свеженасиженного яйца можно видеть цыпленка, быть может, совершенно образовавшегося. В яйцах лягушки легко распознать лягушек. Мы найдем также и других животных в их зародышах, когда станем настолько опытны и искусны, чтобы открыть их. Разум не должен останавливаться там, где останавливается зрение, ибо дух видит гораздо дальше, чем его тело... Мы должны думать, что все тела людей и животных, которые, быть может, появятся до окончания мира, были созданы еще при сотворении мира» [12, с. 194].

В книге Дж. Нидхэма [16] читатель может найти сведения о статьях и книгах ученых XVII и XVIII вв., которые убеждали себя и современников в том, что они «действительно видели маленьких человечков в зверьках или яйцах», и на страницах своих произведений прилагали вполне правдоподобные рисунки маленьких человечков. Можно было бы рассматривать преформистов XVIII в. как сторонников религиозно-идеалистических воззрений, хотя они и опирались в своих рассуждениях на микроскопические исследования. Однако такое мнение было бы односторонним и ошибочным. Идеалист и сугубо верующий христианин Г. Шталь не был преформистом, а склонялся к эпигенезу. Он в своих книгах уже в 1684 г. писал о том, что развитие эмбриона характеризуется новообразованием. Но каким образом это происходит? Он позаимствовал идею Парацельса об «архее» — нематериальной силе, которая и организует возникновение из неоформленного белка оплодотворенного яйца рост и развитие зародыша. В своем огромном сочинении «Теория истинной медицины» (Галле, 1708 г.) Шталь выступал как сторонник эпигенеза.

Из этого краткого освещения перемен в биологии размножения в течение XVII—XVIII вв. мы понимаем, что 17-летний Галлер, будучи студентом-медиком Лейденского университета, соприкоснулся с интересными открытиями, оригинальными воззрениями, спорами. Его визиты к Рюишу и знакомство с его замечательными коллекциями по анатомии воодушевили юношу. В Голландии в ту пору были сильны преформисты. Еще энергично работал А. Левенгук, который осыпал Королевское общество письмами с сообщениями о своих открытиях. В 1695—1699 гг. он опубликовал 4 тома своих писем на латинском языке под названием «Раскрытие тайны природы». Найти эти книги в университетской библиотеке было нетрудно. Левенгук был сторонником анималькулистов, т. е. он считал, что в сперматозоидах самцов позвоночных животных дана особь в миниатюре. Сторонниками Левенгука были Г. Лейбниц, Хартсекар, Кейль, Жофруа Витгоф. Были и овисты — последователи рано умершего великого натуралиста Я. Сваммердама. Они были согласны с тем, что при творческом акте бог вложил в яичники Евы зародыши всех людей. Это мнение поддерживали Ф. Рюиш, М. Мальпиги, Ж. Винслоу.

Но можно ли считать, что уже в XVII в. были эпигенетики? Да, и в первую очередь Рене Декарт, который предполагал, что в результате притяжения частиц семени и яйца образуются новые органы и ткани. В том же духе рассуждал и А. Мэтр-Жан и современник Галлера П. Мопертюи — французский медик, астроном, географ, президент Берлинской Академии наук, который систематически занимался эмбриологией и селекцией домашних животных.

Познакомимся с самими работами учеников Галлера в Геттингене, непосредственно связанными с вопросами эмбриологии. Уже в 1737 г. Д. Д. Шмидт закончил небольшую диссертацию, темой которой было движение крови через сердце зрелого зародыша в сопоставлении с работой сердца взрослого животного. Г. А. Альбрехт изучал уродливого ребенка с недоразвитым (неоформленным) головным мозгом, затем он спустя несколько лет исследовал дыхание двухголового ребенка с одним туловищем. Хотя этот уродливый ребенок жил немного, были получены интересные данные о взаимодействии в работе уже не двух полушарий, а двух голов! Швейцарец И. Ноорен проработал у Галлера 11 лет и, вернувшись в Берн, стал видным гинекологом. Голландец И. Я. Риттер, вернувшись в Лейденский университет, стал работать как гинеколог и акушер. Это было символично: Галлер сам учился в Лейдене, а с 1740 г. его ученики из Голландии возвращались на родину, получив знания, опыт и навыки в области анатомии, хирургии, ботаники и физиологии.

Для решения практических задач гинекологии и акушерства необходимо было хорошо знать, как развивается человеческий зародыш и какие условия могут вызвать появление аномалий или уродств. Просматривая список учеников Галлера, мы убеждаемся в том, что его не так интересует спор эпигенетиков и преформистов, как сам анализ процесса развития эмбрионов человека и млекопитающих. Его земляк И. Л. Мейер проработал у Галлера с 1739 г. десять лет, он методически вскрывал трупы беременных женщин и изучал зародыши человека на разных фазах их развития. В 1741 —1749 гг. группа учеников Галлера выполнила несколько работ по акушерству, гинекологии и эмбриологии. Часть их докторских диссертаций была напечатана Галлером в 7 томах «Анатомических диспутов». В 1745 г. И. фон Бергер исследовал развитие аппарата слуха у зародыша человека, наблюдал пульсацию поверхности головного мозга у новорожденных и, что самое важное, методически изучал эритроциты в крови и фосфор в моче у беременных женщин. Кроме этого, Бергер определял изменения сердечной деятельности при беременности. В том же году Фредерик занимался анатомией эмбрионов человека; позже он также изучал уродливых детей.

В этих работах отразился серьезный и широкий интерес Галлера к анатомии, физиологии и эмбриологии, при этом большое значение он придавал воспитанию молодых акушеров и гинекологов. Несколько его питомцев в последующие годы выполняли анатомические работы. Но мы замечаем, что с 1749 г. несколько уменьшается количество выполненных работ по анатомии и эмбриологии. Интересен замысел Галлера сопоставить процесс родов у млекопитающих и у женщин. Такую работу выполнил И. Г. Родерер в 1752 г.; он же изучал значение жидкости амниона для питания зародыша.

Следует остановиться на обстоятельной работе швейцарца И. Кюлемана совместно с Галлером. Она была начата в Геттингене, а потом продолжена в Берне. Оба исследователя методически изучали у овец процесс развития зародыша, начиная от момента оплодотворения. Правда, им не удалось наблюдать фазу внедрения оплодотворенного яйца в стенку матки. Параллельно опытам Кюлемана другой ученик Галлера И. Вальсдорф произвел в Геттингене опыты на 30 овцах по изучению причин рождения уродливых ягнят. Существенным отличием в постановке анатомо-физиолого-эмбриологических исследований Галлера и его питомцев от работ других натуралистов следует считать то, что в целом они были ориентированы на обоснование учения о раздражимости и чувствительности.

Галлер воспринял идеи Ж. Винслоу о том, что уродства и иные аномалии являются результатом действия механических или химических факторов на организм беременного животного или женщины. Однако этого было недостаточно, чтобы объяснить появление двухголовых младенцев или же младенцев с одной головой и двумя туловищами. Эксперименты на беременных овцах, по его убеждению, могли разъяснить, как действуют те или иные механические раздражители на половой аппарат самки при наличии там зародыша.

Составляя комментарии к «Установлениям медицины» Г. Бургава, Галлер тщательно изучал новые гипотезы, эксперименты и теории, которыми обогатилась биология и медицина с 1708 г., — года выхода в свет книги его учителя. Он узнал, что сам Бургав с 1730 г. Произвел несколько сот опытов с белком куриного яйца, воздействуя на него кислотами, щелочами, спиртом, то охлаждая, то нагревая его. Джозеф Нидхэм писал по этому поводу следующее: «Для Бургава жидкости яйца — это вещества, непосредственно связанные с развитием зародыша, и это резко отличает его от огромного большинства химиков, его предшественников» [12, с. 215]. Там же Нидхэм объяснял, что Бургава потому интересовал белок яйца, что он считал его «особым носителем пластической силы». Не лишне отметить, что Бургав пробовал белок яйца как химический раздражитель: он прикладывал его к обнаженным нервам животных, к роговице своего глаза, клал на язык и заключил, что белок не способен раздражать эти ткани. В «Комментариях» Галлер впервые определил свою позицию в споре между эпигенетиками и преформистами. Он писал: «Мне представляется весьма вероятным, что части животного порождаются из жидкости последовательно, сообразно с достоверными законами» [цит. по: 6, с. 52].

Таким образом, можно считать, что Галлер в 1743 г. занял позицию эпигенетика, а в 1751 г. в рецензии на II том «Естественной истории, общей и частной» Ж. Бюффона он критиковал представления французского натуралиста о том, что органы эмбрионов развиваются по «планам» и «моделям». Оценивая эти гипотетические суждения уступкой преформизму, Галлер отстаивал мнение «о всеобщей изменчивости организмов». В 1753 г. эта рецензия была переведена с немецкого языка на французский и опубликована в Париже в виде брошюры. Следовательно, в 1743—1753 гг. Галлер высказывал свои симпатии к эпигенетикам и критиковал учение о развитии как развертывание уже готового зародыша, иначе — как увеличение органов и тканей.

Его внимание обратила на себя замечательная книга профессора Г. Гамбергера «Медицинская физиология» (Иена, 1751 г.). Этот исследователь осуществил систематические определения веса тканей эмбриона человека и взрослого. Он доказал, что в теле зародыша содержится гораздо больше воды и меньше твердых веществ, чем у взрослого человека. Производя точное взвешивание вещества коры головного мозга у эмбриона и у взрослого человека, Гамбергер установил, что кора мозга эмбриона имеет 86.94% воды, а кора мозга взрослого человека — 80.96% воды. Высушивая слюнные железы зародыша, Гамбергер показал, что они теряют в весе 84.96%, печень— 80.47%, а поджелудочная железа соответственно теряет в весе 78.63%. Величины потерь веса органов взрослого человека меньше в среднем на 15—18%. Вычисления Гамбергера мало отличаются от данных современных ученых. Они свидетельствовали о том, что развитие человеческого организма — созревание его органов — происходит параллельно с потерей метаболической и структурной воды. Это ведет к уплотнению тканей, замедлению обмена веществ и к старению.

Выводы Гамбергера побудили Галлера заняться определением закономерностей роста костей скелета цыпленка и определением кривой роста эмбриона человека. Об этом будет сказано ниже.

Открытия двух швейцарцев, Ш. Бонне — партеногенеза у тлей и Трамбле — явления регенерации у пресноводной гидры, укрепили позицию эпигенетиков, так как с точки зрения преформистов нельзя было объяснить, почему, после того как гидру разрезают на десятки кусочков, снова возникает целая гидра, а тли способны рождаться без участия самцов. Здесь уместно осветить переписку Галлера с К. Вольфом. В 1758 г. в университете г. Галле молодой врач К. Вольф защитил докторскую диссертацию на тему «Теория зарождения», где обобщил свои данные и литературные сведения как доказательство правильности эпигенеза. Вернувшись в Берлин, Вольф стал планировать, как бы ему занять кафедру анатомии человека в университете. Было бы хорошо получить высокую оценку своей диссертации от авторитета в области эмбриологии, тогда, имея поддержку, можно надеяться на получение кафедры.

Он отправил диссертацию Галлеру в Роше. В письме, сопровождавшем диссертацию, Вольф пространно писал о том, что он знает о критическом отношении Галлера к эпигенезу, но верит, что тот не отвергнет его работу и оценит ее. По-видимому, Галлер поместил положительный отзыв об этой диссертации в Геттингенской газете научных событий, но отзыв не был им подписан. А Вольфу он отправил через много месяцев письмо. Получив через Шпрегеля письмо Галлера, Вольф был обрадован и тоном письма, и хорошим отзывом о его диссертации, критикующей преформизм. Вскоре он опрометчиво заявил в печати, что анонимный отзыв о его диссертации был составлен самим Галлером.

Далее мы вернемся к Вольфу, а сейчас осветим содержание последнего, VIII тома «Элементов физиологии человеческого тела» (1766 г.). В предисловии Галлер отметил, что огромная его работа близка к концу. Он разъяснял читателю, что на своем пути он встречал не только похвалу, но и жестокую критику и обвинения, которые были несправедливы. Его учитель Б. Альбин обвинял его в присвоении сделанных им анатомических исследований, в широком использовании метода Ф. Рюиша. Р. Витт критиковал его идеи о раздражимости и чувствительности. Галлер сообщал читателю, что работы его ученика П. Кастелло заставили его, Галлера, признать свои ошибки. В этом томе были освещены споры между эпигенетиками и преформистами. Работы Вольфа были подробно и объективно освещены на страницах 191—225 немецкого перевода VIII тома, который был нам доступен. Здесь встречаются лестные эпитеты: «знаменитый доктор Вольф», «этот великий человек», «наш славнейший доктор», в то же время Галлер скептически отнесся к гипотезе о «существенной силе», которая обеспечивает развитие цыпленка из бесформенной массы яйца. Галлер отметил, что данные Вольфа совпали с его данными, полученными на 250 цыплятах, но он убежден в том, что все части эмбриона возникают одновременно, хотя увидеть это не удается: сперва видны одни, потом другие органы.

Он критиковал гипотезу Вольфа о некой «существенной силе», которая будто бы управляет согласованным развитием то одних, то других органов. «Почему эта сила созидает, никогда не ошибаясь, из смешанной материи курицы всегда цыпленка, а из павлина — павлина? На эти вопросы ответа не дается», — писал Галлер. И чуть дальше: «Со своей стороны мы полагаем, что никакая сила, за исключением силы, руководимой премудростью бога, не может действовать на материю в совершенно различных направлениях так, что из грубой бесформенной материи возникают кости, мышцы, внутренности, сосуды и в определенном порядке и целесообразно смешиваются» [22, с. 203].

Обсуждая теории зарождения, предложенные эпигенетиками — Рене Декартом в работе «О человеке» (1662 г.), Г. Шталем в книге «Истинная теория медицины» (1708 г.), — и гипотезу о «существенной силе» Вольфа (1759 г.), Галлер отметил, что по Декарту развитие эмбриона происходит на основе процессов брожения и притяжения его частиц друг к другу. Так возникает сердце, а самый рост эмбриона осуществляется благодаря случайным движениям, где нет определенных закономерностей. Такой схематизм Декарта, по мнению Галлера, пользы для науки не принес. Идеалист Шталь был эпигенетиком и считал, что «архей», вносимый в матку женщины или самки животного, придает всему, что он там находит, форму будущего существа, и потом без дальнейшей дифференцировки тканей происходит простой рост зародыша. Галлер писал о том, что и «архей» Шталя, и «существенная сила» Вольфа являются умозрительными конструкциями и схемами. По его мнению, Вольф своей гипотезой о «существенной силе» не разрешил спора между эпигенетиками и преформистами. Галлер не был поколеблен доводами Вольфа и остался на позиции преформиста.

Прочитав VIII том «Элементов», Вольф понял, что Галлер и похвалил его, и в то же время критически отнесся к его гипотезе о «существенной силе». В ответ Вольф отправляет Галлеру письмо, которое мы и приводим ниже.

«Берлин 6 октября 1766 г.

После того как я прочитал последний том „Элементов физиологии", я так решил про себя, Муж славнейший и превосходнейший: подожду второго тома «Малых трудов» и, почерпнув оттуда полное знакомство с новыми доказательствами, или уступлю в тех вопросах, между которыми у нас существуют разногласия, или разъясню то, что еще останется сомнительным. Но так как я вижу, что не так скоро выйдет второй том, я не могу сдержать изъявлений благодарнейшего ума и по этой причине решил лучше написать Тебе. Итак, сперва приношу Тебе, Муж славнейший и превосходнейший, мою посильную и величайшую благодарность за то, что в своем бессмертном труде Ты уделил место моим мыслям о зарождении и похвалил сочиненьице и усилия, посвященные нелегкому исследованию этого деяния природы. А за то, далее, как я вижу, что Ты благожелателен ко мне, можно сказать даже, Ты любишь меня, наивысший Муж, хотя никогда меня не видел, и знаешь меня и мой образ мыслей лишь из писем, — значит, исключительно ради истины одной и доброжелательства — за это да воздаст Тебе Бог». После потока благодарственных фраз Вольф переходит к сути: «Мне не менее дорога истина, чем Тебе, Муж славнейший. Развертываются ли органические природные тела из невидимого состояния в видимое или же производятся из воздуха, нет никакой причины, почему я должен бы желать одного больше, чем другого. Таково также и Твое мнение, Муж славнейший. Мы оба преследуем только истину, ищем то, что истинно. Следовательно, почему я стал бы спорить с Тобою? Почему стал бы противиться Тебе, раз Ты метишь в ту же цель, что и я? Я готов без опасений доверить эпигенез Твоим заботам для защиты и разработки его, если он истинен. Если же он ложен, то и мне он будет ненавистным чудовищем. Я буду восхищаться эволюцией (так Галлер называл учение о преформации, — В. М.), если она истинна, и в смиренном поклонении чтить обожаемого Творца природы, недоступного для человеческого разума. Если же эволюция ложна, то Ты при моем молчании скоро отбросишь ее» [5, с. 518]. Далее Вольф сообщал о недавних своих наблюдениях и скором переезде в Петербург, для работы в Академии наук.

Второй том «Малых трудов» Галлера («Зарождение»), о котором упоминает в своем письме Вольф, уже вышел к этому времени в свет, но не попал в Берлин. В этой книге были напечатаны «Мемуары о формировании сердца у цыпленка» и работы по изучению образования скелета у млекопитающих животных.

В России Вольф продуктивно работал и в 1768 г. напечатал большое сочинение — «О формировании кишечника», где показал, что кишечный канал у цыпленка возникает от слоя ткани, которая вначале имеет форму желобка, а позже превращается в замкнутую трубку. Вольф показал, что все части зародыша развиваются из трех листков. Эта книга Вольфа явилась важным этапом в развитии эмбриологии.

Теперь вернемся к письму, которое мы поместили выше. Как и многие его современники, Вольф понимал, что похвала Галлера и высокая им оценка работ Вольфа укрепляли его авторитет. Вместе с тем письмо это свидетельствует о том, что, знакомясь с замечательной сводкой по эмбриологии, представленной Галлером в VIII томе «Элементов», Вольф видел только то, что непосредственно касалось его интересов. Он не обратил внимания на метрический подход Галлера, дававший возможность установить законы роста эмбриона, что являлось продолжением направления Леонардо да Винчи, на интересные исследования учеников Галлера по изучению уродств, в которых теоретические вопросы эмбриологии, анатомии и физиологии были тесно связаны с решением практических вопросов медицины. Для Вольфа и многих его коллег осталось непонятным, что Галлер, разрабатывая учение о раздражимости и чувствительности, видел в решении некоторых проблем сравнительной эмбриологии ключ к познанию взаимоотношений этих двух качеств как специфических свойств живой материи.

Обратимся к «Истории эмбриологии», где Дж. Нидхэм осветил изменение позиции Галлера по вопросу о развитии животных в 1758 г. Он привел цитату из «Мемуаров о развитии сердца цыпленка». «В теле животного ни одна часть не возникает раньше другой: все они образуются одновременно. Если некоторые авторы утверждают, что образование животного начинается с позвоночника, с мозга или с сердца, если Гален учил, что прежде всего образуется печень, если другие утверждали, что прежде всего образуется желудок и голова или же спинной и головной мозг, добавляя, что эти части в свою очередь образуют все прочие, — я думаю, что эти авторы имели в виду лишь тот факт, что сердце, мозг или любой другой орган были уже различимы в то время, когда ни одна из прочих частей еще не была видима... Если Гарвей полагал, что он обнаружил эпигенетическое развитие, то лишь потому, что ему стали видимыми сначала небольшая туманность, затем рудименты головы с глазами, превышающими по величине все остальное тело, и, наконец, внутренности. Сопоставляя его описания с моими, мы видим, что данное им описание развития оленя в точности соответствует моему описанию развития цыпленка. Более 20 лет назад, то есть до моих многочисленных, наблюдений за яйцами и самками четвероногих (так Галлер называл млекопитающих, — В. М.), я пользовался этим доводом для доказательства, что зародыш сильно отличается от вполне сформированного животного; тогда я утверждал, что у животного в момент зачатия отсутствуют части, имеющиеся у вполне сформированного животного; с тех пор я имел полную возможность убедиться в том, что все, что было выдвинуто мною против теории преформации, на деле говорит в ее пользу» [12, с. 226—227].

Эпигенез в конце XVIII в. не утвердился. Историки биологии объясняют это якобы сильным влиянием Галлера. Существует мнение, что популярности преформизма среди биологов и медиков Европы в конце XVIII в. способствовали опыты Л. Спалланцани, который выполнил много ценных исследований по размножению амфибий. Возможно, что Шарль Бонне, последовательный преформист, содействовал укреплению позиции преформистов своими талантливо написанными книгами и гипотезой о «лестнице живых существ».

Анализируя позицию Галлера как преформиста, Дж. Нидхэм приводит мнение, что если бы Галлер применял почаще микроскоп, так он не смешивал бы желточную оболочку с желточным мешком и не считал, будто бы все органы уже сформированы в жидкости куриного яйца, но невидимы невооруженным глазом. Но разве М. Мальпиги не был выдающимся микроскопистом? Он наблюдал тонкие картины развития цыпленка, но оставался убежденным преформистом.

Есть ли какие-нибудь статьи самого Галлера, которые могли бы показать нам изменение его позиции в сторону эпигенеза? Да, такие материалы имеются. И они были напечатаны Галлером в форме статей в «Энциклопедии» Дидро и Робинэ (в дополнительных томах в 1774—1776 гг.) и в «Рациональной энциклопедии» их конкурента Ф. Фелиса. В частности, интересно обратиться к его статьям «История анатомии» и «История физиологии», которые были переведены на немецкий язык швейцарскими историками Карлом Цанетти и Урсулой Вимпер-Ашлиманн и изданы в Берне в 1968 г. Так, Галлер в описании своих анатомических работ среди малосвязного перечисления, что и когда он выполнил по поводу сосудов и сердца, пишет следующее: «Два исследования о развитии сердца у цыпленка и большое число других работ: левый желудочек сердца у цыпленка появляется первым, а через несколько дней виден и правый желудочек. Легкие же выступают значительно позже. Эти изменения в сердце ведут к сближению его частей друг с другом. Но плод в теле матери уже налицо перед актом ее оплодотворения» (с. 55). В этих фразах совершенно очевиден некоторый сдвиг прежнего преформиста в сторону эпигенеза: он уже признает, что части сердца возникают неодновременно, а легкие появляются значительно позже сердца. Но вместе с тем, будучи сторонником овистов, как и Бонне, Галлер считал, что плод уже заложен в теле матери.

Для своего времени Галлер был новым типом исследователя. В отличие от своих коллег, погруженных в разработку сугубо теоретических проблем, он занимался теорией постольку, поскольку это было необходимо для реализации практических вопросов медицины, анатомии, физиологии. Что касается его заслуг в области эмбриологии, то здесь следует отметить, что заниматься ею он стал в самом начале своей деятельности в Берне. Галлер считал своим долгом врача и гражданина найти средства, которые способствовали бы повышению рождаемости. Поиски эффективных средств лечения женских болезней, санитарно-гигиенических мер для снижения детской смертности лежали в основе его теоретических изысканий в эмбриологии.

Следует также помнить, что Галлер оказался превосходным педагогом, и его новаторство состояло в том, что он не только учил словом на лекциях, но, как и его учитель Г. Бургав, привлекал к научным исследованиям молодежь, заражая их своим энтузиазмом, пафосом творца. Поэтому мы убеждены в том, что анализ экспериментов, наблюдений и обобщений Галлера в области эмбриологии окажется однобоким и неполным, если исследователь будет игнорировать работы его учеников по акушерству, анатомии, гинекологии и эмбриологии. И тогда станет ясным, что все эти работы учеников и самого Галлера были подчинены одной цели — на основе обширного эмбриологического материала, опытов и наблюдений на животных и на человеке обосновать учение о раздражимости и чувствительности как основных свойствах живой материи.

250 лет назад Г. Бургав предположил, что знание о процессах зачатия и наследственности будет постигнуто только благодаря химическим методам исследования. Успехи генетики, биохимии нуклеиновых кислот во второй половине XX в. выяснили генетический код, определяющий сочетание и проявление наследственных свойств организма. В то же время многочисленными опытами было доказано, что под влиянием проникающего излучения могут возникать мутации, не всегда полезные для организма. Возникла генная инженерия — ветвь знания, способная помочь побеждать наследственные болезни. Биология отвергла бесплодные споры эпигенетиков и преформистов и посредством экспериментов раскрывает тайны природы. Спор о том, что важнее, генетический код или воздействия внешней среды, происходит на ином уровне!