24-10-2017 Эдмунд Спенсер (Edmund Spenser) 339

Фантастика в «Королеве фей» Э. Спенсера

Н.М. Пьянова

Уже доказано, что реализму отнюдь не противоречит фантастика как одна из возможных форм отражения действительности. Не случайно писатели-реалисты, начиная со времен античности и вплоть до сегодняшнего дня, активно используют различные типы фантастики для наиболее яркого и образного воплощения важнейших сторон бытия как всего общества в целом, так и отдельного человека, личности, в ее сложнейшей психологической сути.

Закономерное звено в этой цепи литературного процесса — фантастика эпохи Возрождения, органически связанная с Предшествующими периодами в развитии искусства и во многом подготовившая фантастику в искусстве реализма последующих периодов, в частности, реализма XIX-XX веков.

Мир фантастики у Дж. Свифта, Вольтера, Гете — крупнейших представителей европейской литературы XVIII века, Бальзака, А. Франса, М. Твена, Т. Манна, Г. Уэллса, Л. Кэррола, Т. Гарди — художников-реалистов XIX века и начала XX века, наконец, в современной философской прозе (У. Голдинг, К. Уилсон, Р. Бредбери, Веркор и др.) невозможно представить вне традиций ренессансной фантастики — того же Шекспира, например, или Ф. Рабле и Ариосто.

Классический образец искусства фантастики английского Возрождения, во многом подготавливающий мир фантастики в творчестве Шекспира, — «Королева Фей» Э. Спенсера. Почти не изученное в современном литературоведении, произведение это содержит богатый и интересный материал как для выявления особенностей художественного метода Спенсера — значительного поэта эпохи Ренессанса, так и для решения более общего вопроса о природе фантастики в искусстве Возрождения.

В письме к В. Ролею, представляющем своеобразный авторский комментарий к поэме, Спенсер указывает на двуслойность как характерную черту поэтики «Королевы Фей». Фантастический мир, воссозданный в «Королеве Фей», живет и развивается по собственным внутренним законам. В нем властвует своя логика, существуют свои категории добра и зла, правды и лжи. И вместе с тем этот фантастический мир прочными узами связан с миром реальным — общественно-политической жизнью Англии XVI века, составляющей незримую подпочву всего поэтического здания Спенсера. Изучение законов диалектики этих Двух начал в поэме — важнейшая сторона общего исследования, посвященного художественному методу Спенсера.

Поясняя в том же письме к Ролею возникновение замысла «Королевы Фей», Спенсер недвусмысленно заявляет, что одной из задач его было прославить — в формах художественной аллегории — королеву Елизавету и Англию, возглавляемую ею.

Это признание поэта и определило одно из кардинальных направлений в зарубежных, в частности, англо-американских исследованиях, рассматривающих произведение как своеобразный исторический маскарад, скрывающий под аллегорическими масками вполне определенные личности и события. Сейчас, уже, благодаря плодотворным изысканиям исследователей творчества Спенсера, угаданы почти все прототипы героев «Королевы Фей». Обобщая этот опыт зарубежной спенсерианы, А. К. Дживелегов пишет: «<...> некоторые герои Спенсера созданы для прославления живых людей, и прежде всего Елизаветы. Елизавета послужила образцом для целого ряда героинь. Она у Спенсера многолика, почти вездесуща. Она — Глориана, королева Фей, она — целомудренная Бельфеба, Она — доблестная Брйтомартис, она — Марсилла. Многие лица из ее окружения под разными именами действуют в поэме: граф Лейстер — король Артур, сэр Вальтер Ролей — Тимиас, лорд Грей — Артегал, Адмирал Говард — Маринель. Образ могущественной колдуньи Дуэссы без всяких объяснений оказался до такой степени похож на Марию Стюарт, что сын ее, Яков VI Шотландский, направил лорду Берли по этому поводу дипломатическую ноту. Есть образы сатирические и карикатурные: король Филипп Испанский — Герионео; герцог Анжуйский, один из неудачных женихов стареющей Елизаветы — Брагадоккио».

Не лишены своих «прототипов» и многие события, составившие сюжетную основу «Королевы Фей». Доказано, что в поэме Спенсера нашли свое отражение такие важнейшие факты английской истории, как борьба Елизаветы с Марией Стюарт, завершившаяся казнью шотландской королевы и торжеством политики английского королевского двора — в частности, в вопросах религии; финал победоносной войны Англии с Испанией (в 1588 году); сложные взаимоотношения Англии с Ирландией, приведшие к кровавым событиям в конце 16 века в Смервике и Дублине; военная экспедиция Лейстера в Нидерланды в 1586 году; битва при Зутфине в том же 1586 году и др.

Раскрытая учеными конкретно-историческая основа «Королевы Фей» позволяет сегодня с полным основанием говорить о поэме Спенсера с ее сказочно-фантастическим миром как о произведении, многими сторонами своими связанном с реальной жизнью — событиями и людьми Англии последней трети XVII века. В этом — характерная черта фантастики Э. Спенсера.

Чем же примечательно то основное здание фантастического мира поэта, которое он выстраивает на весьма конкретной, хотя и скрытой за историческими аллегориями, почве?

Уже выбор темы, героев и фабулы, определяющий сюжетно-композиционную структуру «Королевы Фей», свидетельствует о тех традициях, которые наследует и развивает Спенсер. Среди них одной из первых по значению оказывается традиция, связанная со средневековым эпическим циклом о короле Артуре. На это сам поэт указывает в называвшемся выше письме к Ролею.

В «Королеве Фей» поэт повествует о подвигах и приключениях рыцарей королевы Глорианы и принца Артура. Местом действия поэмы является некая вымышленная страна, которую сам Спенсер называет Волшебной страной. Ступая вместе с героями в Волшебную страну королевы Фей, читатель сразу же погружается в атмосферу фантастики, созданную поэтическим воображением Спенсера, хотя автор нигде не дает точного — в привычном понимании этого слова — описания своей Волшебной страны, он говорит о ней как о вполне реально существующей стране. Поэт прекрасно ориентируется в ее географии, он хорошо знает ее леса, реки, холмы, равнины. В этой стране очень много от мира вполне реального, посюстороннего во всем его конкретно-эмпирическом многообразии. Поэт рисует зеленую траву и деревья в цвету, уток, удирающих в страхе, когда их накрывает тень ястреба, зверей, прячущихся в кустах, тучи комаров, поднимающихся после захода солнца, голодных собак, дерущихся из-за куска мяса, пастуха, который старается загнать стадо до того, как выпадет роса. Все это — приметы реального мира спенсеровской Волшебной страны.

Но эту страну отличают и приметы откровенно фантастические. Здесь растут и фруктовые деревья с драгоценностями, вместо плодов, встречаются сказочные животные, владеющие человеческой речью, танцующие бабочки, принцесса эльфов с прозрачными крылышками за спиной и серебряной палочкой в руках и т. д.

Психологический настрой автора, как будто бы привыкшего к чудесам, становится понятным, когда вспоминаешь, что Спенсер жил в эпоху, богатую чудесными, почти сказочными открытиями и свершениями — будь то открытие новых географических миров или прежде неведомых законов вселенной.

Главным атрибутом фантастического мира «Королевы Фей» Спенсера становятся волшебники и чудовища, воплощающие, как правило, враждебные и злые силы, в контакты или даже противоборство с которыми вовлечены герои поэмы — рыцари мудрой королевы Глорианы. Это и Дракон, который держит в плену родителей девы Уны, и волшебники Акимаго и Мерлин, наделенные сказочной силой, и колдунья Дуэсса, принимающая различные обличья во имя сотворения зла, и ужасный в своей бессмысленной жестокости Блатант Бист и др. Сталкиваясь с этими сверхъестественными силами, герои поэмы вольно или невольно оказываются вовлеченными в сферу их магического влияния, подвергая серьезному испытанию свою изначальную человеческую сущность.

Характеризуя мир фантастики в поэме Спенсера, следует в нем особо выделить образы чудовищ, в которых автор персонифицирует человеческие пороки, такие как Зависть, Сладострастие, Честолюбие, Гордыня, Отчаяние и т. д. Столкновение героев с этими чудовищами, по убеждению автора, особенно опасно, потому что воздействие их часто невидимо и не контролируется самими героями (например, эпизод поединка рыцаря Красного Креста с чудовищем Отчаяние).

В данном случае момент удвоения действительности (рыцари и их антагонисты) — являет собою одну из первых попыток воплотить в системе художественных образов сложную диалектику внутреннего мира личности. По пути все более глубокого постижения противоречивой психологии человека пойдет и Шекспир, давший в «Макбете» (сцена Макбета с ведьмами) классический для эпохи Возрождения вариант художественного решения этой проблемы.

Органической частью спенсеровской Волшебной страны оказываются и герои поэмы — рыцари прекрасной мудрой Глорианы, действующие здесь наряду с фантастическими персонажами. Именно в этих рыцарях и их королеве воплощается общественный и нравственный идеал автора. Связанные со своими прототипами герои тем не менее отражают в своей совокупности некий более возвышенный и гуманистический идеал, чем те реальные люди, которые скрываются за спенсеровскими аллегориями. В этом отношении особенно характерен один из центральных образов поэмы —образ королевы Глорианы, задуманный Спенсером как поэтическая проекция вполне реального лица — английской королевы Елизаветы. Сделав Глориану центром всего своего поэтического мира, воплощением высшей мудрости, справедливости, красоты, величия и славы, Спенсер недвусмысленно выражает свое приятие тех форм политической власти, которые воплощает английская королева.

Однако можно ли на этом основании утверждать, что политическим идеалом поэта является современная ему монархия? Отнюдь нет. О том, насколько сложны и внутренне противоречивы соотношения спенсеровского идеала с реальными формами современных ему политических институтов, как сложен, противоречив и сам этот идеал, свидетельствует хотя бы материал одной из центральных книг «Королевы Фей» — 5-й книги. Именно сюда включен знаменитый эпизод суда над колдуньей Дуэссой — Марией Стюарт. Правда, здесь действует не сама королева Глориана, а Марсилла. Однако выше уже говорилось, что и прототипом Марсиллы является все та же Елизавета.

Против Дуэссы выступают свидетели, каждый из которых персонифицирует какие-то определенные стороны духовного бытия людей — Религию, Усердие, Справедливость. К ним присоединяется рыцарь Артегал. В защиту Дуэссы выступают Жалость, Уважение к женщине, Опасность, Горе. В лагере защиту оказывается один из преданных рыцарей королевы Глорианы, герой, проходящий через всю поэму — принц Артур. Наконец, Усердие демонстрирует скрытые грехи, пороки Дуэссы — один из последних аргументов, который может решить исход суда. Этими пороками оказываются Невоздержанность, Супружеская неверность, Отсутствие благочестия. Как высшая форма преступления Дуэссы колдунье инкриминируется Убийство. И тогда даже Артур начинает колебаться в своей жалости. Но, не смотря на доказанную, казалось бы, виновность Дуэссы, продолжают раздаваться призывы к милосердию, обращенные к Марсилле, к тому великому монаршему милосердию, которого как чуда ждут даже самые опасные преступники. Решающим должно стать слово Марсиллы. Как же ведет себя в этой ситуации сама Марсилла?

Поэт, таким образом, констатирует, что Марсилла не встала на защиту Дуэссы. Вместе с тем поэт не решается прямо высказать своего мнения о происходящем. Хотя Дуэсса и отрицательный персонаж, хотя пороки ее и преступления более чем очевидны, она так же, как и всякое живое существо, имеет право надеяться на милосердие, которое, по мнению автора, превыше всего.

Аллегорический характер всей сцены суда над Дуэссой совершенно очевиден: в ней нашло, — как уже говорилось выше, — отражение реальное историческое событие — суд английской королевы Елизаветы над Марией Стюарт.

Как известно, шотландская королева была схвачена в 1569 году. В течение почти 18 лет Елизавета противостояла горожанам, требующим голову Марии. Она сохраняла ей жизнь, хотя и понимала прекрасно, что именно Мария является в Англии душой католиков, сопротивляющихся государственной политике Елизаветы — политике протестантизма. Обвинения против Марии Стюарт были серьезными, и тем не менее королева очень долго воздерживалась от крайних мер. Не был ли для Спенсера этот знаменательный факт политики Елизаветы уроком высшего монаршего милосердия, которое принимал и оправдывал поэт?

Вместе с тем известно, многолетнее заключение Марии Стюарт завершилось казнью шотландской королевы, которую санкционировала сама Елизавета.

Песня ІІІ-я «Королевы Фей» практически не завершает сцены суда. Оборвав повествование о судьбе Дуэссы, Спенсер вновь возвращается к рассказу о дальнейших путешествиях и приключениях принца Артура.

Вместо ответа на вопрос о том, прав или неправ был суд над Дуэссой, завершившийся вынесением сурового приговора о казни колдуньи, Спенсер пускается в риторические рассуждения о божественном происхождении милосердия.

То, что Спенсер нигде прямо не выражает своего осуждения политики Елизаветы, лишенной высшего милосердия, доказывает, что поэт и после казни Марии по-прежнему предан английской короне.

Песни, посвященные суду над Дуэссой, одному из самых драматических и мастерски построенных эпизодов поэмы, и демонстрируют со всей очевидностью органическую взаимосвязь мира сверхъестественного, фантастического и мира вполне реального, посюстороннего в «Королеве Фей».

Как бы значительны ни были в общей проблематике «Королевы Фей» вопросы, связанные с государственным правлением, политической властью, главной сферой проявления спенсеровского гуманистического идеала остаётся все же сфера духовного, нравственного бытия. В этой связи и приобретают особо важное значение в поэме образы странствующих рыцарей. Это и принц Артур, в недалеком будущем король всех рыцарей, и Редкросс и сэр Гийон, и Артегал, и Калидор, и Камбел, и Гриамонд. В этом же ряду следует назвать имена и девы-воительницы Бритомартис, и прекрасной Уны, и нежной Бельфебы.

Каждый из этих героев и героинь воплощает определенные стороны неоднозначного, многогранного спенсеровского идеала личности. Так, если в Редкроссе персонифицирована одна из главных, с точки зрения спенсеровского кодекса нравственности, добродетелей — Благочестие, то Артегал — живое олицетворение Справедливости, Бритомартис — Чистоты и Целомудрия и т. д. Только все вместе, в единой совокупности своей, эти герои и являют спенсеровский идеал Человека.

Несмотря на то, что идеал этот, казалось бы, связан с миром рыцарства, Спенсер подчеркивает в нем не социальное, классовое начало. Идеальный герой в «Королеве Фей» — Человек, в специфическом для эпохи Возрождения всеобъемлющем смысле этого слова. Подобно Шекспиру, Спенсер мог бы сказать: «Что за мастерское, создание — человек! Как благороден разумом! Как беспределен в своих способностях, обличьях и движениях! Как точен и чудесен в действии! Как он похож на ангела глубоким постижением! Как он похож на некоего бога! Краса вселенной! Венец всего живущего!» Именно таким и видится Спенсеру его идеальный герой.

Герои Спенсера — люди высокой нравственности, стойкие и мужественные в испытаниях, которые встречаются на их пути. Весьма далекий от исторической реальности — Англии времен королевы Елизаветы, мир спенсеровских героев являет собой одну из форм социальной утопии, весьма распространенной в литературе эпохи Ренессанса. Мир этот отличает внутренняя гармония, и тем он противостоит миру шекспировских трагедий, где акцент сделан на началах дисгармонии, распада, внутренних противоречиях всего организма общества. Если гармонии мира спенсеровских героев что и угрожает, то это только силы внешние, за пределами этого мира расположенные и связанные, как правило, с существами фантастическими, будь то злые волшебники, колдуны или чудовища.

Таким образом, именно фантастика в «Королеве Фей» в первую очередь является главной сферой проявления мрачного и враждебного человеку начала.

Однако это совсем не значит, что Спенсеру — поэту Возрождения — чужда светлая, радостная фантастика, столь характерная для раннего Шекспира. Наряду со злобными волшебниками и чудовищами Волшебную страну населяют и жизнерадостные, добрые к человеку эльфы или те же Грации, например, олицетворяющие в 6-й, пасторальной, книге поэмы, мир естественной красоты и высокого искусства. Не менее характерная черта той же Волшебной страны и прозрачная в теплом свете солнечного дня или в мягком сиянии луны сама атмосфера сказочного леса, лугов и долин.

В этом смысле мир фантастики в поэме Спенсера «Королева Фей» также отражает типические черты всей фантастики английской литературы эпохи высокого Возрождения.

Л-ра: Проблемы формирования реализма в русской и зарубежной литературе 19-20 вв. – Саратов, 1975. – Вып. 2. – С. 122-131.

Биография

Произведения

Критика