Роман Джорджа Гиссинга «Новая Граб стрит»
А.Г. Генарочкина
Литературная судьба Джорджа Роберта Гиссинга (1857-1903) сложилась не слишком удачно. Писатель весьма плодовитый, оставивший более двух десятков романов, он до сих пор не «отстоялся» в критике, а его творчество является предметом самых разноречивых оценок. С одной стороны, о Гиссинге-романисте с уважением отзывались такие выдающиеся мастера, как Джордж Мередит и Генри Джеймс, Герберт Уэллс и Вирджиния Вульф. Высокую оценку его творчеству давали литературоведы Мэй Йетс, Мейбл Коллинз Доннелли, Миддлтон Маори. С другой стороны, делались многочисленные попытки принизить значение творчества Гиссинга, а его самого представить в свете сугубо личных переживания, ставших якобы основной темой его произведений. Последняя точка зрения была высказана Ф. Суиннертоном и Д. Коргом в их автобиографических книгах о писателе, Морлеем Робертсом и рядом других.
Причисляемый большинством исследователей к натуралистическому направлению английского роман, Гиссинг-романист не следовал его букве. Подчас реалистическая трактовка характеров и обстоятельств вытесняла натуралистическую. «Несчастья героев Гиссинга проистекают не от ударов судьбы и злой иронии богов, а от материальных трудностей, недостатка характера, отсутствия воли». В романе «Рожденный в изгнании» (1892) писатель называет эволюцию «лишь одним из законов органической жизни».
Отстаивая свой путь в литературе, Гиссинг сформулировал собственное творческое кредо в романе «Новая Граб стрит» так: «Моя цель - добиться полнейшего реализма в изображении низов. Это поле, насколько я понимаю, еще совсем не вспахано. Я не знаю писателя, который бы осветил жизнь бедняков правдиво и со всей ответственностью. Драмы Золя всегда нарочито трагедийны... Я же буду писать о сугубо негероическом, о будничной жизни огромного большинства, влачащего жалкое существование. Диккенс чувствовал необходимость подобного подхода, но его склонность к мелодраме, с одной стороны, и юмор, с другой, мешал отнестись к проблеме серьезно».
И все же именно Диккенсу Гиссинг обязан большой долей преемственности, которая заключена одновременно в принятии и несогласии с некоторыми сторонами творчества его великого предшественника. В этом плане очень важна монография писателя о Диккенсе «Чарльз Диккенс», (1898). Писатель с уверенностью говорит, что Диккенс основал новую школу английской литература, он наблюдал и списывал то, что происходит у него на главах. «Безусловно, Диккенс серьезно верил в то, что сделал смелый шаг в сторону натурализма (если бы он знал это слово!)». Упрекая Диккенса в том, что он идет на уступки викторианским вкусам английской буржуазии, что приводит к неверной интерпретации фактов социальной жизни, умолчанию неприглядных фактов действительности, Гиссинг не может отказать писателю в бескомпромиссности, с которой он бичует язвы буржуазного общества. Именно от Диккенса писатель унаследовал то, что составляет лучшую и самую сильную сторону его творчества - глубокую социальную направленность. Об идейной насыщенности первых романов писателя - «Рабочие на рассвете» (1880), «Деклассированные» (1884), «Демос» (1886) свидетельствует тот факт, что многие издатели отвергли их, мотивируя отказ следующим: «Мы не верим, что роман может быть средством выражения и распространения идей уже по той простой причине, что его никто не станет читать».
Обуреваемая чувствами подобного рода, героиня «Новой Граб стрит» с возмущением восклицала: «Плохие, хорошие - все романы одинаковы! Ничего, кроме любви, любви и любви! Какой вздор! Почему бы не писать о действительно важных вещах? Французам иногда это удается, Бальзаку, например. Я только что прочла «Кузена Понса», страшная книга, но она мне понравилась потому, что совсем не похожа на все эти любовные бредни». Подобная точка зрения была высказана писателем и в романе «Лишние женщины» (1893).
Гиссинг выступает за новый роман, за роман, который будет не о любви как о венце всех устремлений человека, а о том главном, что должно его больше всего волновать - социальной несправедливости, нищете, поиске жизненных путей. Вирджиния Вульф отмечает:
«Мозг работает, и уже одно это создает ощущение свободы. Мыслить - значит быть натурой сложной, а не просто «персонажем». Это значит строить свою личную жизнь не на взаимоотношениях полов, но слить ее с политикой, искусством, наукой». Это высказывание писательницы полностью подтверждается страстной речью Уилфреда Этеля, героя романа «Утро жизни» (1886), говорящего о безграничности своих стремлений к познанию.
При рассмотрении романов Гиссинга в связи с общественной жизнью той поры нетрудно заметить, что писатель уловил и отразил в них многие общие закономерности капиталистической формации, обратился к проблемам, которые в его время еще только вызревали, проблемам капиталистического прогресса и природы, угрозы мировых войн и растлевающего влияния общественной формации на человеческие души, технического прогресса и искусства, В
Буржуазная пресса, судьбы литературы - вот темы, постоянно волновавшие писателя. Тема продажности литературы и журналистики в условиях развивающегося капиталистического общества заняла немаловажное место в творчестве его великих предшественников - Диккенса и Теккерея. Последние, так же как в свое время Дефо, утверждали, что литературное и журналистское ремесло столь же продажно, как и всякое другое» что издательский и журналистский мир грязен, как и все остальные общественные институты, что только корысть и тщеславие движут его заправилами. Подобная же точка зрения била использована Бальзаком в «Утраченных иллюзиях». Образ продажного журналиста Жамтру, пишущего свои статьи по заказу, создает Золя в романе «Деньги». Особая заслуга в развенчании и осмеянии буржуазной печати принадлежит автору «Милого друга». «Мопассан - единственный современных писателей, осмелился приподнять уголок завес», скрывающей бесчестие и позор парижской буржуазной прессы – писал Поль Лафарг.
Гиссинг, высоко ценивший писательский труд, отзывавшийся о подлинных художниках как о людях, перед славой которых меркнет величие королей, написал книгу, полную горечи и боли за людей своей профессии. Писатель коснулся одной из общих закономерностей капиталистического общества, неизбежно превращающего духовную культуру в одну из доходнейших отраслей современной индустрии.
6 октября
Название Граб стрит носила одна из лондонских улиц, населенная по преимуществу незначительными поэтами, второстепенными драматургами, составителями словарей. Впоследствии любая бездарная литературная работа стала называться «грабстритовской». Граб стрит насильно ассоциировалась с бездарностью и неудачливостью ее читателей, что даже на гравюре Хогарта, изображающей унылого человека, есть приписка «Граб стрит». По поводу названия романа в письме к Верцу от 26 апреля
«Новая Граб стрит» написана в форме традиционного для того времени трехтомного романа, против которой так активно выступал сам писатель, называя ее в этом же произведении «трехглавым кровопийцей, сосущим кровь английских писателей». Аккумулируя детали культурного, социального и экономического характера, Гиссинг воссоздает жизнь небольшой группы персонажей, которая в миниатюре всесторонне отражает литературную жизнь Лондона двух последних десятилетий XIX е. Приметы времени явственно ощутимы - это заря научно-технического прогресса, век электричества и телеграфной связи, «Происхождения видов» и работ Герберта Спенсера. Главный конфликт романа, который Ф. Суиннерток определяет как «сопоставление двух диаметрально противоположных характеров в сфере литературной деятельности», сформулирован уже в самом его начале Джаспером Милвейном, журналистом, культивирующим искусство успеха: «Вы только поймите разницу между Риердоном и мной.
Он принадлежит к традиционному типу непрактичного художника, я же - литератор, живущий в
Милвейн вполне отдает себе отчет в неблаговидности собственных намерении. «Я совершу в жизни много бесчестных поступков, чтобы добиться положения и денег. Все, что бы я ни делал, будет иметь под собой лишь одну цель - деньги, и я никому не позволю встать на пути моего материального успеха». Не рассчитывая на признание потомков, так как все, что он пишет, не более чем однодневки, Милвейн жаждет получить все материальные блага немедленно. Он вполне способен манипулировать сознанием десятков тысяч своих соотечественников, но отнюдь не потому, что он так уже талантлив. Милвейн - его величество заурядность и не устает повторять, что не напишет ничего стоящего. Именно на это он и делает ставку. Он отлично понимает, к чему сводятся потребительские интересы толпы и что читатель, привыкнув к суррогатам, будет плыть косяком в заданном им направлении. Свою задачу он видит в том, чтобы, высказывая пошлые мысли и возбуждая вульгарные чувства, привлечь внимание недалекого читателя. Тем не менее Милвейн отнюдь не негодяй в традиционном понимании этого слова, напротив, он не лишен чувства сострадания, когда «может себе это позволить». Однако логика его поступков такова, что успех их вольно или невольно вытекает из несчастий и гибели других. Он отказывается от женитьбы на Мэрион Юл, которую никогда не любил, и женится на любимой им Эми Риердон после того, как она получает большое наследство. Женившись на вдове своего покойного приятеля, он зарабатывает на его посмертной славе. Гиссинг поднимается до подлинно сатирических высот, описывая усилия Милвейна и Эми, добивающихся публикации книг Риердона. Милвейн пишет предисловие на правах друга покойного. «Предисловие было превосходным, а местами даже эмоциональным.
Из написанного нетрудно было догадаться, что автор был лично знаком с писателем, хотя прямо об этом и не говорилось. Восхваление было умеренным, тем не менее, все лучшее в наследии Риердона было с блеском подчеркнуто». Тон этого предисловия удивительно напоминает письмо Фредерика Гаррисона, видного английского позитивиста, написанное Герберту Уэллсу вскоре после смерти Гиссинга. Скрупулезно перечисляя все свои благодеяния писателю, Гаррисон не преминул отметить: «Я был самым полезным другом, которого он когда-либо имел».
Милвейн духовно развращает всех, кто в той или иной мере следует его советам, - Эми, свою сестру Мод. Особенно наглядно это показано на примере Уэлпдейла, горе-романиста, автора пособия «Десять уроков для желающих писать романы». Кажущаяся безобидность этого персонажа с его многочисленными неудачными попытками сочетаться узами Гименея носит лишь поверхностный характер. Знаменательно, что именно Уэлпдейл, духовный преемник Милвейна, становится инициатором реорганизации паршивой газетенки «Беседа», чем приводит в неописуемый восторг своего наставника. Манипуляции с «Беседой» наглядно отряжают закулисную механику фабрикации литературной макулатуры, закладывают основы желтой прессы. Начинаются они с ее переименования в «Сплетни». Глубокое презрение к читателям и стремление любой ценой добиться коммерческого успеха - вот стимулы, которыми руководствуются владельцы газеты. «Статьи не должны по размеру повышать двух дюймов, а каждый дюйм в свою очередь нужно разбить хотя бы на два абзаца. Газета будет издаваться для полуграмотных, для людей, которые могут читать, но не способны к длительной концентрации внимания. Им нужно чем-то занять себя в поезде, омнибусе... Какой-нибудь рассказик, скандальное происшествие, немного юмора, самая малость статистики». Конъюнктура коммерческая и политическая в немалой степени определяет и то, на что будет сделан упор. Милвейн настаивает, что газета подобного рода должна непременно содержать сенсационные сообщения типа «Что ест королева», «Как сделаны воротнички Гладстона». Перестроенные подобным образом, «Сплетни» стяжали шумную популярность. «Было ясно, что полуграмотные вскоре будут с избытком снабжены литературой, которая им так по сердцу», - саркастически замечает писатель.
Ирония - главный прием, к которому прибегает автор в создании образа Милвейна. Роман располагает рядом так называемых, «ключевых» слов. Фактически, ни одно из них - «успех», «популярный», «практичный», «интеллектуальный» - не соответствует своему действительному значению. Все они наделены широкой гаммой иронических тонов, их подлинное значение зависит от того, кому они адресованы. Излюбленное слово – в устах Милвейна - «интеллект», достоинство, которое он, безусловно, в первую очередь, приписывает себе. Однако автор шаг за шагом развенчивает его хваленую «интеллектуальность». Он отнюдь не интеллектуал в том значении, которое вкладывают в это слово Риердон, Биффен, Альфред Юл. Милвейн далек от интересов истинных ценителей литературы. Цитируя с видом знатока отрывки из произведений выдающихся писателей, он в конечном итоге извращает их истинное значение. Милвейн упоминает Дюма, дабы оправдать собственное убеждение в том, что любая популярность, даже скандальная, идет на пользу писателю.
Гиссинг показывает, что социальная система, по существу, не оставляет простора для индивидуальности, для морального выбора. Манипулируя читательскими вкусами, он окончательно и бесповоротно теряет свое собственное «я», становясь сам жертвой общественной формации.
Новая Граб стрит с ее неумолимым законом чистогана безжалостно расправляется с тем, кто не умеет вложить свой талант в звонкую монету.
Подобная участь уготовлена Риердону, «реалисту-психологу в сфере интеллекта». В благоприятных условиях он, по словам Милвейна, мог бы публиковать талантливое произведение раз в два-три года. Поставленный перед необходимостью содержать семью, Риердон пытается, хотя и безуспешно, идти на компромисс со своей художнической совестью. Грубый практицизм Новой Граб стрит и Риердон - понятия исключающие друг друга. Название главы, повествующей о его смерти, - «Риердон становится практичным» - исполнено глубоко иронического звучания. Презрев голос совести, подавив в себе гордость, вернувшись к Эми и ее новообретенному богатству, Риердон умирает. Это и спасает его от творческого самоубийства, а искусство берет верх над человеком.
При всей своей безусловной талантливости, о чем свидетельствует его посмертная слава, Риердон фигура отнюдь не героическая. Гиссинг реалистически показывает противоречие между талантом в творчестве и человеком в жизни, о котором писал Пушкин в стихотворении «Поэт».
Художник, отдавший всю свою жизнь без остатка искусству, изображен писателем в образе Биффена. Он единственный проявляет глубокую осведомленность в новейших литературных течениях. Если Риердон видит в искусстве романа нечто устоявшееся и неизменное, независимое от времени, Биффен отметает все условности и общепринятые взгляды на литературу. Добиваясь полнейшего реализма в изображении низов, он до конца остается верным себе. Общество и Биффен не приемлют друг друга. Оно расправляется с ним еще более жестоко, чем с Риердоном. Игнорируемый читателем и критикой, доведенный до последней степени физического истощения, Биффен кончает жизнь самоубийством.
Тема отчуждения художника в буржуазном обществе, ставшая одной из центральных в таких произведениях, как «Портрет художника в юности» Д. Джойса (1918), «Луна и грош» С. Моэма (1919), прозвучала во весь голос и в «Новой Граб стрит». Биффен живет в изолированном мире, со стороны наблюдая происходящее, отстраняясь от активного вмешательстве. Таким же одиноким чувствует себя и Риердон, живя в доме, населенном преуспевающими музыкантами, писателями, художниками. В разрешении проблемы взаимоотношения художника и общества писатель приходит к выводу, что творческая личность и существующая социальная система несовместимы. Эта несовместимость нашла свое художественное воплощение и на страницах романа. Любопытно, что те, кто стоят у кормила литературной жизни страны, - крупный издатель нового типа Джедвуд, преуспевающий романист Маркленд (современный вариант Ричардсона), литературные критики - все они остаются как бы за рамками повествования, так как живут в мире, отрицающем творчество. Одни узнают о других лишь через Милвейна, который вхож в модные литературные салоны. Успех дельцов означает гибель художников. Знаменательно, что из-за кулис романа бизнесмены от литературы появляются лишь тогда, когда Риердона и Биффена уже нет в живых, а Милвейн празднует свое приобщение к «интеллектуальной элите».
Эти два столь различных мира соприкасаются только в читальном зале Британского музея. Не о глубокой пропасти, их разделяющей, свидетельствует диаметрально противоположное восприятие сокровищ человеческого разума, сконцентрированных в его книгохранилищах.
Для одних Британский музей подобен огромной паутине, к сердцевине которой тянутся бесчисленные каталоги, а сами они напоминают увязших мух, для других он - святыня, ведро одаривающая всех стремящихся к бескорыстному познанию. В изображении Гиссинга Британский музей это храм надежд и свершений и одновременно место, где утрачиваются все иллюзии.
Задуманный как панорама литературной жизни Англии, роман вылился в гневное обличение всей общественно-политической системы, поощряющей массовое распространение литературы, направленной на отупление народных масс, на дезориентацию общественного мнения.
«Новая Граб стрит» была высоко оценена современниками. Реалистичность книги почти ужасает и воссоздает точную и жестокую картину современных коммерческих отношений. Деградация искусства, порождаемая необходимостью «окупать себя», освещена с безжалостной прямотой.
Л-ра: Проблемы зарубежной литературы. Сборник трудов. – Москва, 1975. – С. 156-170.
Произведения
Критика
