Дэвид Стори. Сэвилл
И. Васильева
Дэвид Стори, по его собственным словам, долго шел к своему «большому» роману, который он мечтал написать с 21 года. В своих предыдущих произведениях Стори вскользь (пьеса «По случаю торжества») или более подробно (романы «Такова спортивная жизнь» и «Пассмор») касался буквально выстраданной им темы — судьбы рабочего, получившего образование, остро переживающего возникшую отчужденность от своих социальных корней, неприкаянного, но все же упорно ищущего свое место в жизни, пытающегося решить проблему взаимоотношений с родной, рабочей средой. Именно в «Сэвилле» она воплотилась действительно в масштабном полотне, была разработана в многогранных ее аспектах, приобрела значение не частной судьбы, но характерной, актуальной для современного английского общества проблемы. (Сошлемся, к примеру, помимо Стори, на произведения Барстоу, рассказы Д. Лессинг.)
Действие романа охватывает около 20 лет из жизни главного героя Колина Сэвилла и его семьи (с середины 30-х до середины 50-х годов нашего века). Повествование развивается неторопливо, обстоятельно, читатель успевает подробно познакомиться с персонажами, «вжиться» в их мир. Мы словно воочию видим, как трудно живет семья Колина (кроме него, у отца с матерью еще двое сыновей, младших), как выбивается из сил отец, работая в шахте сверхурочно, чтобы прокормить семью, как не покладая рук трудится по дому мать, мягкая, добрая, хрупкого здоровья женщина.
Да и соседский быт не легче: в этой деревушке, почти все жители которой работают на ближайших шахтах (действие происходит в Йоркшире), знают, почем фунт лиха. Тщательно выписывает Стори подробности ежедневного существования рабочей семьи Сэвиллов — в конечном счете это не детали быта, это образ жизни, жизни, почти исключительно наполненной трудом.
Долгое время отец, оптимист по натуре, пытается убедить себя и близких, что его работа нужна, что сам он ценный человек. У Сэвилла-старшего были кой-какие иллюзии и по отношению к обществу, которое эксплуатировало его безжалостно. Так, беседуя в начале войны с солдатом, расквартированным в их доме, он с негодованием спрашивает того: «Разве ты не хочешь сражаться? Защищать страну? Защищать свободу?» — и в ответ слышит: «Да какая мне разница. Так или иначе, но все останется как прежде. Будут богатые и бедные и несколько счастливчиков посередине».
По мере того как идет время, как шахта высасывает из отца все жизненные силы, от его энтузиазма не остается и следа. К концу войны он говорит примерно то же, что и солдат: «Жизнь была трудна до войны, не думаю, чтобы она стала намного легче после... У кого были деньги, они есть по-прежнему, а у кого их не было, нет и теперь».
И национализация шахт, вскользь упомянутая в романе, ничего не изменила. Жизнь семьи Сэвиллов в 50-е годы по-прежнему трудна, все так же мать еле сводит концы с концами. Общество «всеобщего благоденствия» не дало ничего таким, как Гарри Сэвилл, отец Колина. Измученный «этой битвой» — жизнью, — он в силах лишь проклинать свою работу («грязь и еще грязь, и пот, и проклятье»), в сердцах утверждая, что она лишь для «круглых дураков», «умственно отсталых».
Для сына, Колина (а потом в какой-то мере и для других детей), отец хотел иной участи и делал все, чтобы тому не пришлось провести жизнь под землей. Умный, упорный мальчик с детства проявил незаурядные способности и попал в «хорошую» «грамматическую школу», расположенную в ближайшем городе, — у него появилась возможность выбиться «в люди». Это событие стало для семьи настоящим праздником, и никто не ведал, что, по существу, оно было началом распада семьи, началом разлада Колина с собой и с миром.
Главы, описывающие пребывание героя в школе, — из лучших в книге. Как известно, «Grammar School», где учатся преимущественно дети из среднебуржуазной среды («Middle-class»), — оплот английского истэблишмента. «Grammar School» — это не просто система образования, это основа определенного образа жизни, миросозерцания. «Grammar School» — постоянная мишень демократически настроенных писателей.
Вся атмосфера школы, характер обучения, отношения с преподавателями определяются принципом иерархичности, жесткого подчинения младших старшим. У Колина сразу же не сложились отношения с классным руководителем Ходжессом: узнав, что отец Колина — шахтер, Ходжесс публично унижает мальчика. Позже, увидев склонность Колина к поэзии, он издевательски зовет его «бардом» и перед всем классом глумливо разбирает его стихи. Портрет этого «учителя» — грубого, жестокого в обращении с детьми — блистательно выписан Стори и вызывает в памяти диккенсовские образы школьных «наставников».
Главная задача учителей — внушать ученикам мысль о величии английской нации. Тот же Ходжесс, например, ведя урок математики, пользуется случаем напомнить, что англичане — это «нация, которой выпало повелевать».
Колин получил в школе наглядный урок того, что значит «принадлежать к высшим, иметь привилегии, быть связанным с той ступенькой иерархии, которая наслаждается всеми благами и страдает от очень немногих неудобств».
Мальчику неуютно в школе, хоть он и не сразу признается в этом дома. Единственный его друг — это слово можно употребить с большой натяжкой — Невилл Стэффорд, сын владельца шахты. Социальные различия во многом определяют отношения мальчиков с самого начала. Семья Колина стесняется своей бедности, принимая у себя Стэффорда (как впоследствии и возлюбленную Колина, Маргарет, дочь врача), но к нему внимательны, даже слишком. Когда же Колин попадает к Стэффорду, то во всем чувствует пренебрежительное отношение к себе.
Повествование разворачивается неторопливо, обстоятельно, «объективно»: писатель не дает читателю возможности «заглянуть в душу» героя, но на наших глазах происходит его взросление, становление личности. Все напряженнее обстановка дома, все чаще резкие разговоры с отцом: он много работает, мать часто болеет, а Колин недостаточно помогает по дому, с братьями. Появились знакомые девочки, но в отличие от приятелей по школе у Колина мало времени на гулянья. Постепенно накапливается неудовлетворенность. Колин в равной степени чувствует себя чужим и в школе, и дома. «Я не ощущаю, что являюсь частью чего бы то ни было. Я не знаю, во что я верю, — говорит герой и добавляет: — Только когда все теряет значение, смысл становится ясен», не подозревая, что именно к этому он и придет.
Хотя Колин мог бы поступить в университет, позволить этого себе он не может — должен поддерживать семью, младших братьев, и, кончив колледж, он начинает работать учителем в школе для детей рабочих. Чувство ответственности перед семьей странным образом сочетается у Колина со все растущим отчуждением от нее. Он и жалеет отца с матерью, и несколько презирает за нежелание вырваться из «рабства», каким была вся их жизнь. (В равной степени отец убежден, что работа Колина, как раньше и учеба, — роскошь по сравнению с тем, что делает он.) В особенности эта пассивность, покорность возмущают его в брате Стивене, бездумное отношение к жизни которого он называет «умственным рабством».
Конечно, Стивен, который по окончании училища будет администратором в шахте, сделает что-то для блага семьи, но это, по определению Колина, «добро из страха» — перед нищетой, материальным неблагополучием. Сам он тоже хочет «творить добро» — «добро, которое делает тебя реальным». Приведем для ясности подробнее его ответ Стивену в этом же разговоре: «Добро. Что это за добро? Это добро в духе Иисуса Христа. Это не добро, в основе которого лежит понимание, представление о том, что такое зло, — это только чопорная доброта, которая знать ничего не хочет о существовании зла».
В школе, где преподает Колин и где директор предупредил его в самом начале, что «поэзия им не нужна», Сэвилл пытается в какой-то мере реализовать свои идеи, научить детей думать, чувствовать себя личностью, бороться. В итоге — стычка с директором и увольнение.
Разговор с директором весьма важен для понимания позиции героя и самого автора. Директор упорен в своем убеждении, что детям рабочих нужно сугубо конкретное представление о жизни, забота только о куске хлеба (можно «с маслом»), «Но в этом случае вы лишь закрепляете за ними их роли (роли людей-автоматов, которых другие могут использовать в своих интересах. — И. В.)», — возражает Сэвилл. «Шахтеры консервативны, — бубнит директор, повторяя расхожие клише буржуазной пропаганды, — их интересует не изменение общества, но как можно больше денег».
Люди могли бы быть иными, настойчиво повторяет Колин. Он даже заявляет, что, быть может, всем стоило бы работать в шахтах, по очереди. Директор, изумленный радикализмом молодого учителя, не находит этому иного объяснения, кроме: «Так вы коммунист?» — и, распаленный полемикой, Колин отвечает: «Да».
Это, конечно, не так, но лишний раз подтверждает, насколько Колину Сэвиллу ненавистно стремление буржуа видеть в рабочих людей второго сорта, обреченных лишь на каторжный труд. И все же, защищая тех, из среды которых он вышел, Колин уже не принадлежит и им, он выломился из привычного окружения и не примкнул — пока — ни к какому другому. Элизабет, женщина много старше его, с которой у него довольно безрадостный роман, весьма точно определяет его положение: «Отчужденный от своего класса и не примкнувший ни к какому другому». Думается, это происходит потому, что герой как раз и не воспринимает свою родную среду как класс, не видит сплоченной общности рабочих, для него они — угнетенные индивиды, которым он хотел бы помочь, но как, ему пока не ясно.
И все-таки к концу романа чувство горечи, опустошенности, безысходности, переполнявшее Колина, сменяется уверенностью, что еще не все утрачено, что у него есть сила, что он способен что-то сделать в жизни. С этим чувством, к которому примешивается и ощущение вины, он покидает родную деревню. Что ждет его впереди, можно только гадать. Духовные поиски Колина еще не завершились, он еще может найти себя, свое место в жизни, но очевидно, что процесс это болезненный и исход может быть самый разный.
Некоторые английские рецензенты толкуют эволюцию образа Колина Сэвилла как развитие эгоистической личности. Думается, это весьма однобокий взгляд. Колин покидает свою родную деревню, свою среду, но это не столько следствие индивидуального эгоизма, сколько результат столкновения двух несовместимых образов жизни, двух Англий (если воспользоваться выражением Д. Лессинг), драматическим порождением которого становится противоречивая натура Колина Сэвилла. Проблема эта очень для Британии характерна, и с этой точки зрения роман Д. Стори — правдивый социальный документ.
Книга написана в лучших традициях критического реализма. Стори блистательно владеет диалогом — сказывается мастерство драматурга. Даже те английские критики, которые позволили себе уничижительно-высокомерные высказывания, вроде «Нужно быть просто неандертальцем, чтобы описывать жизнь как она есть», — даже они признают, что Стори близок традициям Т. Гарди и Д.Г. Лоуренса. Вообще роман получил признание — он отмечен ведущей литературной премией страны Букер прайз.
Несмотря на известную неопределенность концовки — писатель оставляет своего героя на перепутье, — важно то, что Колин Сэвилл не смирился с уготованной ему социальной ролью — положением всем довольного робота, что он намерен продолжать поиски своего места в жизни, осмысленного существования и, быть может, в конце концов иной социальной перспективы.
Л-ра: Современная художественная литература за рубежом. – Москва. – 1977. – Вып. 5. – С. 32-35.
Произведения
Критика
