Тоска по утраченному
Марк Амусин
Нет, никак не удается Эзре Туллу осуществить свою заветную мечту — собрать всех членов семьи в принадлежащем ему ресторане и вместе, как принято, отметить какой-нибудь праздник или важное семейное событие. Всякий раз происходит что-либо непредвиденное — всплывает застарелая обида, по пустяковому поводу вспыхивает ссора — и совместное торжество расстраивается. Эти повторяющиеся неудачные попытки соблюсти ритуал общения постепенно становятся наглядным выражением распада связей, хотя бы символизирующих принадлежность этих людей к общему корню.
Роман Энн Тайлер «Обед в ресторане «Тоска по дому» говорит о предметах простых и насущных, обыденных и вечно актуальных. Он — о человеческих отношениях, о привязанностях и антипатиях, о родственном тепле, в котором так нуждаются люди и которого в сегодняшней жизни все чаще не хватает. В США жанр семейного романа всегда был популярен. К нему обращались авторы самых разных школ и направлений, самого различного масштаба дарований — от канувших в забвение производителей тривиального чтива до Стейнбека, Фолкнера и Вулфа. Но творчество этих гигантов — славное прошлое американской литературы, а Тайлер представляет новейшее поколение прозаиков США, к тому же пользуется популярностью среди читателей и критиков (рецензируемый роман был удостоен престижной Фолкнеровской премии американского Пен-клуба). Тем интереснее поразмышлять над современным и, надо полагать, характерным образцом американской семейной — или, если употреблять более привычную для нас терминологию, психологически-бытовой — прозы.
Сюжетная канва романа не извилиста. Много лет назад Бек Тулл, по профессии коммивояжёр, без всяких видимых причин ушел из семьи, оставив свою жену Перл с тремя детьми — Коди, Эзрой и Дженни. Перл пришлось нелегко в ту пору. Но испытания, невзгоды лишь закалили сильный от природы характер, задали направление ее незаурядной жизненной энергии. Неустанно трудясь, во многом себе отказывая, она сумела поддерживать в доме порядок и хотя бы видимость достатка, сумела поставить детей на ноги.
Однако те, став взрослыми, не испытывают ни малейшей ностальгии по детской поре, никаких сентиментальных чувств по отношению к «милому старому дому». В их воспоминаниях живо именно то, что Перл постаралась изгладить, вытеснить из своей памяти — постоянная и скрываемая от посторонних глаз борьба с нуждой, напряженность психологической атмосферы, внезапные приступы гнева у матери, в одиночку тянущей бремя ответственности за семью.
Впрочем, отношение к детству у троих Туллов-младших разное, в чем проявляется разительное несходство их характеров, мироощущений. Дженни — натура цельная и деятельная, не склонная к рефлексии. Не слишком-то удачливая в браке, она обрела счастье лишь со своим третьим мужем, который вдобавок сделал ее матерью весьма многочисленного семейства — шестерых детей от его прежнего брака. Да и профессию Дженни выбрала себе хлопотную — она врач-педиатр. У самозабвенно отдающейся работе и домашним заботам Дженни нет ни времени ни желания ворошить прошлое, разбираться в перипетиях семейной истории, судить или оправдывать.
Эзра — человек мягкий, самоуглубленный, немного не от мира сего. Еще в юности он выбрал несколько неожиданное для окружающих поприще: поступил работать в ресторан, потом стал его совладельцем, а со временем и единственным хозяином. Но ресторан для него — не просто коммерческое предприятие. Мечтатель Эзра, похоже, всерьез надеется проложить через желудки клиентов путь к сердцам. Он исповедует своеобразную философию кормления, считая, что люди, готовящие и вкушающие пищу, оказываются связанными между собой некими невидимыми узами. Это стремление к общности, к единению определяет положение Эзвы и в собственной семье. Он живет со стареющей матерью, трогательно заботится о ней и неустанно, хотя и безуспешно, пытается сблизить своих неуживчивых родственников.
И, наконец, Коди, самый, казалось бы, благополучный из отпрысков Перл и Бека. Коди «шел по жизни энергичным шагом богатого человека». Он преуспевающий бизнесмен, но изнутри его постоянно гложет червь неудовлетворенности. С детства Коди казалось, что все окружающие, и прежде других мать, с большей любовью и симпатией относились к Эзре, чем к нему. Это чувство изначальной несправедливости на всю жизнь зарядило его обидой и завистью, ревностью к Эзре. С ранних лет он вел против брата «перманентную войну», строил всякие козни, стремясь выставить Эзру в ложном свете перед окружающими. Но и в зрелом возрасте застарелое убеждение в том, что жизнь более расположена к счастливчику-брату и дарит ему то, чего самому Коди приходится добиваться напряжением всех сил, лежит в основе их взаимоотношений.
Кадр за кадром (кинематографическое сравнение тут вполне уместно) проходят перед нами эпизоды жизни Перл и ее детей. Общие планы чередуются с крупными, в фокусе изображения оказывается то один, то другой из членов семьи, с его мыслями, чувствами, заботами, с его взглядом на мир.
Но если уж говорить о «женской прозе», то нельзя не вспомнить о соотечественницах и предшественницах Тайлер, таких, скажем, как Карсон Маккалерс и Фланнери О'Коннор, произведения которых известны нашему читателю. Им тоже были присущи тонкость психологического рисунка, филигранность деталировки. Но наряду с этим — и воля к обнаружению парадоксальности, глубинного драматизма человеческого существования, таящихся под покровом обыденности. Покойная поверхность действительности казалась им обманчивой, искушала проникнуть сквозь нее вглубь, к тайникам внутренней жизни, к социально-психологическим основаниям человеческой природы. Отсюда и частые нарушения в их произведениях житейского правдоподобия, заостренные до гротеска коллизии и ситуации, странные, чудаковатые персонажи. Все это имело целью «спровоцировать» жизнь на выявление ее истинной сущности.
Не то у Энн Тайлер.
Но ведь писательница явно не хочет ограничивать свою задачу созданием добротной семейной хроники. С самого начала в эмоциональном подтексте романа различимо горькое недоумение: почему слабеют и рвутся семейные узы, почему жизнь все дальше относит друг от друга Перл, Коди, Эзру и Дженни, почему малая толика тепла, накопленного за годы пребывания под одной крышей, беспечно растрачивается, рассеивается в равнодушном пространстве внешнего мира? Здесь не обойтись без анализа, без поиска ответов на поставленные вопросы. Но как только мы начинаем рассматривать повествование в этом ракурсе, его рисунок, скрупулезно точный, выверенный «в малом», расплывается, теряет отчетливость контуров.
В самом деле, чем — исходя из текста романа — порождаются центробежные силы, грозящие уничтожить семью Тулл как реальную общность? Может быть, социально-историческими обстоятельствами, опосредованно формирующими характеры членов семьи, их межличностные отношения? «Наш образ жизни делает нас несчастными», — говорил известный американский философ и социолог Эрих Фромм. Но в романе образ жизни героев представлен лишь в самых эмпирических, обиходных своих проявлениях, Приметы исторического времени, отзвуки событий, будораживших Америку на протяжении десятилетий, очень скупо допускаются в герметичный мир повествования, в восприятие героев, в их мысли и разговоры. Лишь в отпочковавшемся от основного сюжетного ствола эпизоде побега из дома Люка, сына Коди, герметичность эта несколько нарушается. Люк добирается на попутных машинах в Балтимор, где живут Перл и Эзра. Люди, подвозящие мальчика, делятся с ним своими заботами и горестями, рассказывают о своей жизни — у каждого по-своему незадавшейся. И в моем сознании начинает складываться зыбкий, но символически значимый образ Америки, смятенной, какой-то неосновательной, утратившей корни, несущейся на колесах по бесконечной автостраде. Но эпизод этот в общей структуре романа остается несколько искусственным и абстрактным комментарием к жизненной истории его героев.
Может быть, писательница склонна рассматривать эту историю под знаком борьбы в человеческой природе здоровых, жизнетворных начал с тенденциями «энтропийными» — тягой к одиночеству, душевной леностью, неспособностью к пониманию близких? Похоже, что такой взгляд не чужд Тайлер. Но если у тех же Маккалерс и О'Коннор мотивы эти звучали с пронзительной силой, воплощались в ситуации напряженно драматические, а порой и трагедийного накала, то в романе Тайлер они приглушаются, утрачивают диссонансную остроту. Зачастую создается впечатление, что только спешка, неудачное стечение обстоятельств или разность темпераментов мешают членам семьи Тулл мирно побеседовать, уладить свои запутанные проблемы и поддерживать в дальнейшем отношения добрые и гармоничные. Но тем самым размывается авторский замысел, ослабляется его этический заряд, снижается и уровень художественной правды в романе.
Да и в разборе характеров героев, в обнаружении мотивов их поступков, жизненных выборов писательница не всегда оказывается на высоте. Многое здесь предстает как данность. В некоторых же случаях конкретный анализ подменяется отсылками к расхожим психоаналитическим стереотипам.
Словно чувствуя недостаточную аргументированность своих ответов, Тайлер ближе к концу романа меняет смысловые акценты. Беспокойная, вопросительная интонация вытесняется элегически-примирительной. И видится за ней умудренно-приемлющее пожатие плеч: ничего не поделаешь, такова жизнь, вот что она делает с нами. В фокусе авторского внимания все чаще оказываются «кормилец» и собиратель семьи Эзра и Перл. В образе ее теперь «подсвечиваются» черты стойкости, несгибаемости перед испытаниями и ходом времени. Старая, полуослепшая Перл с помощью Эзры разбирает свои девической поры письма, дневники, фотографии. В глубине прошлого она ищет оправдание своей нелегкой жизни, доказательства ее неслучайности. И писательница — несколько риторически — укрупняет масштаб рассказанной истории, форсирует ее смысловую значимость: «Она с трудом поднялась с качалки и разрешила ему проводить ее на кухню. Эрза вел ее осторожно, шаг за шагом. Они пересекали кривизну планеты, маленькие и стойкие, окруженные друзьями и попутчиками — вот Дженни мчится мимо со своими детьми, вот пьяницы на стадионе, мгновенно протрезвевшие, когда потребовалась их помощь,.. вот Джосайя, связанный с неизвестным дарителем, связанный столь же прочно и таинственно, как сам Эзра связан с этой идущей рядом женщиной».
Что ни говори, а Тайлер — писательница талантливая. В финале романа трудно не поддаться обаянию ее мягкой, акварельной манеры. Смерть Перл примиряет и сближает всех. Внезапно выясняется, что ресурсы взаимной приязни не вовсе исчерпаны в семье Тулл. После похорон происходят наконец и совместный семейный обед в ресторане Эзры. В нем даже участвует Бек Тулл, отсутствовавший чуть ли не сорок лет. В заключительном абзаце романа, написанном от лица Коди, звучит грустная просветленность, как бы примиряющая его с жизнью, с прошлым, снимающая его вечную напряженность. Но, переворачивая последнюю страницу, я испытывал грусть и другого рода. Все же напряжения аналитической мысли, смелости художественного поиска не хватило этому небезынтересному, добротному повествованию.
Л-ра: Литературное обозрение. – 1987. – № 8. – С. 63-65.
Произведения
Критика
