О некоторых приёмах иронического словоупотребления в публицистике П. Вайяна-Кутюрье
О. В. Расточинская
Поль Вайян-Кутюрье (1892-1937) известен как политический деятель, один из создателей коммунистической партии Франции, бессменный редактор газеты «Юманите».
П. Вайян-Кутюрье был активным участником политической жизни своего времени. Жить значило для него бороться против империализма и войн, за лучшее будущее своего народа.
П. Вайян-Кутюрье начал свой творческий путь как поэт. Он увлекался произведениями Ростана, Метерлинка, Рембо, посещал буржуазные салоны, где в это время процветали пессимизм, эстетство, мистика. Первые десятилетия XX века с их обилием литературных школ, групп и направлений были весьма насыщенными и противоречивыми годами для французской литературы. Анри Барбюс писал: «Литература ищет себя. Сколько раз некоторые из нас указывали на состояние разложения, до которого она дошла, – точное отражение разложения господствующего класса, слугой которого она является. У этой модной литературы свои, подрывающие ее пороки: салонный сверханализ, абстракция, искусство для искусства, пессимизм, реакция, смерть». Первые стихи П. Вайяна-Кутюрье вышли в сборниках «Visite du berger» (Посещение пастуха) (1913) и «Paix» (Мир) (1914). «Мы пытались, насколько могли, драматизировать слишком легкую жизнь», вспоминал позднее П. Вайян-Кутюрье о довоенном периоде своего творчества, «но нам удалось лишь немного ее усложнить, и сложность эта выражалась в поисках стиля, формы, редкостных звучаний».
Первая мировая война заставила П. Вайяна-Кутюрье отойти от пацифизма (цикл стихов «Guerre» 1915-1916) («Война») и начать активную идейную борьбу с несправедливым строем, порождавшим жестокие бессмысленные войны.
«D’aussi loin que je la voie, elle me séduit et me captive, cette jeune littérature des temps nouveaux si pourageuse en face de l’héroïsme. Un souffle large, une puissance de pensée l’anime qui va au plus profond de la masse, qui se remue et la brasse, en réaction contre les pontificats de la médiocrité et de la servitude».
(Хотя она только появляется, она уже пленяет и захватывает меня, эта молодая литература новых времен, мужественная до героизма. Ее свободное дыхание и творческая мысль проникают в самую глубь волнующихся масс, которые используют ее в борьбе с понтификатами пошлости и рабства).
Отныне П. Вайян-Кутюрье – писатель-боец. «Полемисты называют меня писателем, писатели – полемистом», говорит он. Большая эмоциональность, ярко выраженная субъективность, стремление к кратким образным характеристикам, четкое конкретное решение поставленных проблем – все эти черты Вайяна-Кутюрье-публициста прослеживаются во всех его послевоенных произведениях.
Многие заголовки его статей и их заключительные фразы представляют собой злободневные политические лозунги: «Le fascisme c’est la guerre» (Nous 207) – («Фашизм – это война»), «Vive Sacco et Vanzetti» (Nous-89) – («Да здравствуют Сакко и Ванцетти»), «Sauver
Голос П. Вайяна-Кутюрье-публициста звучал особенно гневно в статьях о фашизме и буржуазной демагогии. За свою публицистическую деятельность он поплатился заключением в тюрьму «Санте» (
Voici l’Hermine, Duce-’ essuyez vos pieds!
Quand j’ai -reçu ce mot d’écrit banal avec sa courtoisie administrative, confortable comme une planche de guillotine, qui me convoquait chez M. Délalé j’ai éprouvé plus de niélâncolie que’de colère.
Les juges habitent les cabinets. J’ai cherché le №3. Je suis arrivé chez le plus strict des magistrats. Le juge–type. Je lui ai demandé avec un petit bâillement discret:
– „Alors, aujourd’hui, quel crime?
Un article de vous.
Sur quoi?
Sur Mussolini.
Hein?
J’aurais voulu embrasser M. Délalé. Pas par sympathie naturelle, ni politique. Non, bien entendu, mais par un besoin de témoigner mon enthousiasme à quelqu’un là sur le champ. On prend ce qu’on trouve même quand ce n’est qu’un instrument instrumentant. Ce cabinet marmiteux prenait des airs de palais de fête! Je débordais. Il fallait faire une politesse au César de barrière.
Des poursuites contre l’Humanité? La magistrature debout était là pour se coucher. Jamais le parquet n’avait si bien mérité son nom. C’est la loi qui doit frapper tout étranger qui osera parler mal de Celui dont les bottes pataugent dans la boue et dans le sang.
Les juges portent désormais sur leur hermine urre pancarte avec'ces mots: «Ici, Duce, s'il vous plaît, essuyez vos. pieds».
Когда я получил эту банальную, административно вежливую и приветливую, как плаха гильотины, повестку, в которой меня вызывали к г. Делале, я был скорее опечален, чем рассержен. Обиталище судей – это кабинет. Я нашел кабинет № 3. Я попал к строгому чиновнику, типичному судье. Я спросил у него, пытаясь скрыть зевоту:
Итак, какое преступление на сегодня?
Ваша статья.
О чем?
О Муссолини.
Да ну?
Я готов был расцеловать г. Делале. Не потому, что он мне симпатичен и не из-за политических соображений, конечно, но мне нужно было проявить как-нибудь здесь на месте свой восторг. Ведь используешь то, что находишь под рукой, пусть это даже «орудие закона». Жалкий кабинет превратился в праздничный зал. Чувства переполняли меня. Нужно было расшаркаться перед судейским Цезарем. – Иск к «Юманите»? Вся прокуратура готова была пасть ниц. Никогда еще не оправдывало так хорошо это помещение свое название. Закон должен поразить каждого иностранца, осмелившегося покритиковать того, чьи ноги тонут в грязи и крови.
Отныне судьи носят на своем горностае табличку со словами: «Пожалуйста, Дуче, вытирайте здесь ноги».
Данная газетная статья приближается к рассказу, но публицистически заостренному, построенному на контрастах и гротеске: повестка, полученная автором, редактором газеты, «приветлива как плаха гильотины» – «...confortable comme une planche de guillotine» – парадоксальное саркастическое замечание. Повестка, как и плаха гильотины, таит в себе опасность. Это подчеркивает гиперболичное сравнение с орудием казни прошлых времен – гильотиной. Следующее предложение воспринимается как ирония, оно показывает несколько неожиданную реакцию автора на его вызов в суд. Он уже не в силах сердиться, он опечален злостным тупоумием судей. «Les juges habitent les cabinets» – иронический афоризм, за ним следует несколько упрощенно кратких предложений, дающих характеристику судье («Le juge – type»). Разговор с судьей представлен в плане беседы словно о чем-то давно известном и надоевшем. Серьезности содержания противопоставлен нарочито заниженный бытовой план диалога (эллиптические предложений, типичные для разговорного языка, междометие hein и т. д.), так что в контексте: «Alors, aujourd’hui, quel crinle?» – слово crime – преступление – звучит опять-таки с иронией.
Известие о том, что представителя «свободной» печати «свободной» Франции обвиняют в слишком резком выступлении против фашистского диктатора Муссолини, поражает его, но этот факт так ярко показывает лицемерие буржуазного «демократического» правительства, что автор готов даже, как говорит он с иронией, расцеловать судью («j’aurais voulu embrasser М. Délalé»).
Разговорный тон живого повествования становится в заключительной части резким и гневным: автор дает краткие, образные, уничтожающие характеристики. Он говорит о суде, законе, находит полную сарказма перифразу для Муссолини (написание с большой буквы «Celui»... подсказывает скрытое ироническое сравнение с Богом). Последнее предложение, перекликающееся с заголовком, клеймит все буржуазное правосудие: «Вот горностай судейской мантии, Дуче, вытирайте об него ноги».
В вышеприведенной статье различные стилистические приемы выступают в комплексе. Хотя тот или иной литературный жанр диктует в большинстве случаев определенный набор традиционных стилистических приемов, вопрос о своеобразии индивидуального слога писателя представляет большой интерес.
Характерным для П. Вайяна-Кутюрье (и это видно даже по прочтении одной из его статей) является широкое использование иронического словоупотребления. При ироническом словоупотреблении объективное реальное значение слова воспринимается в контексте в прямо противоположном смысле. Слова нейтрально или положительно окрашенные приобретают отрицательное звучание. Так, настойчивое повторение одного слова может вместо того, чтобы подчеркивать его объективное значение, делать его одиозным, отрицательным. П. Вайян-Кутюрье часто пользуется таким ироническим повторением в статьях, разоблачающих лживую демагогическую буржуазную прессу, главная задача которой – «éviter â la foule le danger de clairvoyance» – «избавить толпу от опасности быть прозорливой» (Nous 33). «Quelque obscur écrivailleur, moitié Fouçhé, moitié Basile, remontre: «Mais non, tu ne peux pas penser cela. Tu dois penser c!Jmme je pense. Je ne pense jamais que ce qu’il faut penser et si je dois penser faut t’exterminer.je t’exterminerai comme il faut» (Nous 34), пишет П. Вайян-Кутюрье. (И вот какой-нибудь никому неизвестный писака, полу-Фуше, полу-Базиль, поучает: «Да нет же, ты не можешь так думать. Ты должен думать так, как я думаю. Я всегда думаю лишь так, как нужно думать, и если я должен думать, что нужно тебя убрать, я тебя аккуратненько уберу).
Интересен подбор слов, рисующих обобщенный образ представителя буржуазной газеты: écrivailleur – с уничижительным суффиксом aill (писака); moitié Fouché moitié Basile – помесь двух широкоизвестных, далеко не положительных, исторического и литературного, персонажей; прилагательное obscur «безвестный» и, несмотря на это, глагол remontrer – поучать, внушать. Последующая прямая речь представляет собой пародию на плохой газетный стиль. Сочетание в конце фразы: «Je t’exterminerai comme il faut», exterminer – уничтожать, истреблять – и «comme il faut» – прилично, по всем правилам – довершают этот образ лицемерного, продажного, готового на все «деятеля».
В другой статье, «La dignité» des squales», посвященной разоблачению «достоинства» депутатов, скрывающих за «парламентской неприкосновенностью» прожорливость капиталистических акул, П. Вайян-Кутюрье иронически повторяет слово «honnête» – «честный». Взятое в кавычки, оно превращается в свою противоположность. «Et qu’est-ce que ça peut bien faire aux «honnêtes» députés, élus de l’honnête Cartel des gauches par la publicité de l’honnête «Quotidien» d’avoir à mettre au jour chaque année, dans toute sa grandeur nue digne de Plutarque, leur «Honnêteté»? (И почему бы «честным» депутатам, избранным «честным» картелем левых, не вынести на суд общественности через «честную» газету «Котидьен» во всем неприкрытом, достойном Плутарха величии, свою «честность»?).
Напыщенное сравнение-штамп (sa grandeur nue digne de Plutarque) и повторение слов honnête, honnêteté пародируют стиль буржуазных ораторов. Использование одного повторяющегося слова можно найти и в ряде новелл П. Вайяна-Кутюрье. Например, в «Бале слепых» («Le bal des aveugles», 1927), в котором раскрывается лицемерие филантропических затей дам из высшего общества, прикрывающих словами о милосердии свою чудовищную распущенность, постоянно звучит с разными оттенками слово «charité» – «милосердие, благотворительность».
Приемы иронического словоупотребления разнообразны, но все они опираются на соединение в одно целое противоречивых элементов, например, оксюморон, представляющий собой «внутренне противоречивую группу из двух слов, принадлежащих к разным грамматическим классам и контрастных по своему лексическому значению». Кажущаяся парадоксальность сочетания позволяет ярче подчеркнуть внутреннюю противоречивость того или иного явления. Например, «le matérialisme spinite» (Le bal. 83) – (спиритический материализм) – в этих словах дана уничижительная оценка салонной псевдореволюционности, принимающей материализм лишь как новое, модное, ни к чему не обязывающее учение. Или в предложении «La justice de
В последнем и лучшем произведении П. Вайяна-Кутюрье, повести «Детство» («Enfance» 1937), элементы подобных сочетаний менее резки, они проще, доступнее для восприятия и продиктованы не сарказмом, а добродушной иронией, например, le ridicule majestueux de cette scène (Enf 47) (смешная торжественность этой сцены)? un maniaque aimable (Enf 108) (маньяк с любезными манерами), les réponses, les plus intelligemment extravagantes (Enf 205) (остроумные до нелепости ответы).
Употребление контрастных определений-антонимов, относящихся к одному и тому же слову, подчеркивает противоречивость описываемого явления, служит для выражения противоречивых чувств писателя, как например, la meilleure et la plus horrifiante leçon d’Humanité – (лучший и отвратительнейший урок Человечности), говорит П. Вайян-Кутюрье, предлагая создать Музей Войны, где будущие поколения могли бы проникнуться ненавистью к войне.
Для лежащего в госпитале солдата одиночество и тишина дороги как передышка в войне и невыносимы, так как он остается наедине со своими воспоминаниями: la solitude [...] si odieujse et si chère (L 200).
П. Вайян-Кутюрье иногда использует антонимы в игре слов - deux garçons de seize ans légers d’argent et lourds de lyrisme (Enf 161) (y двух шестнадцатилетних мальчиков мало денег, но много лиризма).
Сопоставление контрастирующих по значению, или стилистической окраске слов в сравнениях порождает комический эффект: «Les puces sautent sur nos tapis de feutre comme des sauterelles dans un pré de juin» (B. 11. 37) (Блохи прыгают по нашим фетровым подстилкам, как кузнечики на лугу летней порой).
Протестуя против схоластики преподавания, Поль («Детство») сыграл с учителем злую шутку. Учитель разгневан. Чувства мальчика переданы в авторской речи в сравнении: Le professeur prend son chapeau et son parapluie. Il sembleN tenir dans sa main une épée flamboyante. (Enf 118). (Учитель берет шляпу и зонтик. Кажется, что у него в руках сверкающий меч).
Ироническое описание дается также через призму восприятия ребенка:... un long filet de salive (qui tombait de‘son vieux gilet), brillant et admirable comme une petite colonne de diamant» (Enf 29) (на его старый жилет стекала струйка слюны, блестящая и красивая, как алмазный столбик).
Во всех этих примерах, взятых из очерков и повести «Детство», сравниваемые предметы относятся к двум разным стилистическим планам: бытовые, обиходные слова и слова из поэтического словаря. Они вносят нотку юмора, жизнерадостности в повествование и служат прекрасным средством раскрытия психологического образа персонажей. Частный случай таких сравнений – это сравнение с мифологическими персонажами лиц, взятых в сугубо обыденной ситуации. Чем больше разница, чем резче контраст, тем злее смех автора. Например, в повести «Детство» два школьника хотят остаться одни в купе и, чтобы избавиться от спутников – воплощения мелкобуржуазной пошлости и скупости – они разыгрывают маленькую сценку и добиваются своей цели:
La demoiselle au chien gagne le couloir, emportant aVec un geste de mère Loth fuyant l’incendie de Gomorrhe, son chien et sa valise» (Enf. 157). (Девица с собачкой выбирается из купе, унося с видом жены Лота, спасающейся от пожара Гоморры, собачку и чемодан).
В новелле «Анархисты» изображено собрание жалких маньяков-анархистов. Приходит еще одна женщина, «скромно» назвавшая себя Жанной д’Арк. «Elle s’est annoncée modestement Jeanne d’Arc» (Le bal 224).
Неожиданное присоединение семантически неравноценных однородных членов более образно, чем простая метафора, так как оно оживляет в какой-то мере уже стершиеся ассоциации. Многочисленные примеры таких сочетаний можно найти в публицистике П. Вайяна-Кутюрье в статьях и рассказах о войне, о солдатах, о фашиствующих молодчиках, там, где ему нужно передать горький смех и злую иронию. «Ils sont là, quatre ou cinq soldats, lourds du poids de leurs casques, de leur boue et de leur misère» (Penfl. 18). (Их здесь четверо или пятеро солдат, изнывающих под тяжестью касок, грязи и страданий).
«...les légionnaires américains, patriotiquement saouls des souvenirs de guerre, de champagne, de caresses à tant de dollars, de jazz et de charleston» (Nous 89) (солдаты американского легиона, патриотически опьяневшие от воспоминаний о войне, шампанского, продажных ласк, джаза и чарльстона).
В последнем предложении оксюморон – patriotiquement saouls – усиливает отрицательную характеристику солдат. Явная насмешка писателя чувствуется в словах saouls des souvenirs de guerre (опьяненные воспоминаниями – переносное значение прилагательного saouls) и «saouls de champagne...» (напившиеся шампанского – конкретное значение того же слова)...
В рассказах из сборника «Солдатская война» (Guerre de» soldats
В более поздних произведениях П. Вайяна-Кутюрье сочетания такого типа звучат шутливо и употреблены в прямой или несобственно-прямой речи. Например, в очерках: «Nous nous battions, dit Çolbinei, coups de baionnettes et de hourras!» (B. 111.88) – Мы побеждали штыками и криками «ура», – говорит Кольбин). «Elle ' nous tend la main. Nous lui tendons des questions» (B. 1.38) – (Она встречает нас рукопожатием, мы ее вопросами). «Lç fnanche de ce balai délogea de leur cachette Paul et son rêve» (Enf. 14) – (Ручка этой метлы вымела Поля и его мечту из их прибежища).
К оживлению стирающейся образности приводит также видоизменение устойчивых сочетаний.
В более ранних произведениях, как например, в «Письмах моим друзьям», где П. Вайян-Кутюрье не обращался к широкой массе читателей, образ, от которого он отталкивается, еще довольно сложен, и его восприятие требует определенной эрудиции. Например, «Nous revenons trompés chaque fois, malgré notre foi, des pélérinages à Notre-Dame de
В «Письмах моим друзьям» знаменательна картина сна автора. В Соборе собрались священники, министры, генералы; чиновники. Их хор, которым дирижирует гном, похожий на г-на Тьера («я всегда представлял себе дьявола в виде уважаемого г-на Тьера», – замечает между прочим П. Вайян-Кутюрье) славит Страх – основу закона, опору трона.
[…]
В статьях П. Вайяна-Кутюрье устойчивые сочетания, используемые для игры слов, взяты из разговорного языка или представляют собой часто употребляемые в то время изречения, например: «Et qui nous garantira que sous le plastron blanc de M. Durand ou de M. Dupont, généreux souscripteurs, ne se cachera pas une chemise noire ou une chemise brune?» (И кто даст нам гарантию, что белая манишка г. Дюрана, или г. Дюпона, щедрых подписчиков, не скрывает черную или коричневую рубашку?). Отталкиваясь от конкретного образа, писатель приводит читателя к обобщению, черная рубашка – «намек» на «чернорубашечников» – фашистов. Поговорка «la lutte des pots de terre contrç les pots de fer» – «борьба глиняных горшков с железными» послужила отправной точкой для выражения «La lutte contre je pot de fer des trusts», смысл которого – неравная борьба. «Jrai ce grand défaut de ne pouvoir saisir une contradiction sans la souligner d’un trait vif et de m’amuser du jeu de mes paroles», – говорит он словами своего героя из повести «В отпуску» (
Характеризуя в целом творчество П. Вайяна-Кутюрье, можно сказать, что он стоял вместе с Анри Барбюсом у самых истоков современной прогрессивной французской литературы. Здесь и статьи, разоблачающие империалистические войны, демагогическую шовинистическую прессу, буржуазную лжедемократию, и статьи, клеймящие мировой фашизм и американский капитализм, статьи в защиту Испании, статьи, пропагандирующие революционные идей.
В его произведениях различных периодов можно найти самые разнообразные оттенки иронии: горькая ирония юношеских разочарований в «Письмах моим друзьям», сарказм разоблачений буржуазного общества, легкая ирония воспоминаний «Детства», добродушная улыбка в очерках и т. д. Марсель Кашен называл Поля Вайяна-Кутюрье самым острым из публицистов. Он мастерски владеет приемами иронического словоупотребления, в частности, приемами, основывающимися на принципе контраста, такими как оксюморон, употребление антонимов, однородных членов, неожиданное присоединение, семантическое смещение понятий.
Однако стремление к внешней броскости может привести к увлечению формой в ущерб содержанию. Если в некоторых более ранних произведениях П. Вайяна-Кутюрье можно найти черты такой преувеличенной образности, то в статьях и произведениях более зрелого периода он стремится к большей ясности и конкретности.
Он оживляет стирающиеся семантические связи слова, делает его по-новому выразительным, возвращает элементам несвободных сочетаний их синтаксическую самостоятельность.
Пламенное слово П. Вайяна-Кутюрье сыграло большую роль в деле сплочения передовой интеллигенции Франции. П. Вайян-Кутюрье остается выдающимся представителем французской прогрессивной журналистики.
Л-ра: Английская и французская филология. – Смоленск, 1963. – С. 73-84.
Произведения
Критика
