Курс лекций по истории японской литературы. Токутоми Рока

Н.И. Конрад

В 1914 г. выходит роман «Кокоро» (Сердце), открывающий новый этап в творчестве Нацумэ. В нем явственно обозначается стремление автора переводить конфликты своих геров в психологическую область, искать причины и пути разрешения этих конфликтов в человеческой душе, в сознании, в совести, воле или безволии.

Весь сюжет «Кокоро» построен на таком чисто-психологическом конфликте: на сознании обманутого доверия друга. И выход из положения диктуется герою также только одним его сознанием, без участия какой-нибудь внешней силы: велением его собственной совести. И если друг, честное сердце которого было вероломно обмануто, покончил с собой, то же должен сделать и обманувший его друг.

«Кокоро» - чисто психологический роман одной идеи – идеи непереносимой власти совести в человеке; все действие в нем происходит, собственно говоря, в человеческом сердце: недаром роман назван «Сердце». В следующем романе этого цикла – «Митигуса» («Дорожная трава»), изданном в 1915 г., дано как будто бы больше внешних событий, но это не означает, однако, возврата к прежнему; наоборот, стремление Нацумэ все сводить к человеческому сердцу здесь обнаруживается с еще большей яркостью: все эти события даются только как содержание души героя, проходят сквозь призму его сознания. И опять перед нами основной персонаж Нацумэ: не находящий себе пути в жизни интеллигент. Один японский критик так характеризует герой «Митигуса»: «У него есть прошлое, убежать от которого он не в силах; у него есть плоть, убежать от которой он не в силах; у него есть импульсы к достижению внутренней цельности и полноты, убежать от которых он не в силах; он хочет и то, и другое отбросить и не может отбросить; он хочет любить до конца и не может любить до конца; он не может подойти ни к одному, ни к другому, он сознает это и одолеваем страданьем, гневом, печалью, горечью». Именно этому, а не внешним событиям, и посвящен роман. И образ, выведенный в нем Нацумэ, представляет собой наилучшее изображение японского интеллигента эпохи империалистической войны и назревающих революций.

Последний роман Нацумэ «Мэйан» (Свет и тьма) им не закончен. Он был начат в начале 1916 г., а в декабре этого года Нацумэ умер.

К числу представителей этой «натуралистической школы», т.е. «большой литературы» японской буржуазии должен быть отнесен упомянутый уже выше Токутоми Рока. Как уже было описано, в 1907г. он бросает город, отвергает цивилизацию, уходит в деревню и начинает жить на земле трудом своих рук, т.е. стремится превратиться в того крестьянина, который представляется ему единственным праведником, и чей труд ему кажется единственно достойным человека. Творческим памятником этого этапа его жизни является книга под причудливым названием: «Мимидзу-но тавагото» - «Бормотание земляного червяка», изданная в 1913 г. Эта замечательная книга представляет собой собрание рассказов о себе, о своей жизни в Касуя, о своей работе на земле, об окружающей природе – равнине Мусаси, о крестьянах, живущих на ней; описывается весь земледельческий год; даются картины взаимоотношений крестьян и близкого к ним города. Все это подается, конечно, в плане идеалистического преклонения перед «святостью крестьянского труда» и отрицания города и всей его цивилизации. Временами автор готов даже грозить городу чем-то вроде «крестьянской революции», представляющейся ему в каком-то космическом плане – как сотрясение самой матери-земли. Утверждается извечность и вечность этого труда – притом именно в примитивном облике: в образе крестьянина с мотыгой. Иначе говоря, Токутоми здесь во многом повторяет Толстого и стоит на явно реакционно-идеалистических позициях.

Однако в одном он отходит от своего русского учителя. Если Толстой всерьез относится к своей собственной работе за плугом, Токутоми никогда не утрачивает чувства реальности и сохраняет способность наблюдать себя как бы со стороны. И такое наблюдение со стороны заставляет его по существу дела относиться к себе, к своему «крестьянству» с некоторой иронией. «Эстетический мужик» - так он называет самого себя.

В этой книге Токутоми дает по существу настоящий эпос с исключительной простотой и в то же время огромной выразительностью языка. «Мимидзу-но тавагото» - несомненно одно из самых замечательных в художественном отношении произведений японской литературы и яркий идеологический документ, характеризующий состояние умов некоторых слоев японской буржуазии.

Превратившийся в «крестьянина» Токутоми не бросает все-таки и чисто художественного творчства. В 1914 году он печатает роман «Курои мэ-то тяиро-но мэ» (Глаза черные и глаза карие).

Юноша Кэйдзи поступает в колледж. Во время своего пребывания в нем он знакомится с племянницей жены своего директора. Начинается юношеская любовь. Они пишут друг другу письма, обмениваются фотографиями; наконец, встречаются на тайном свидании. Но об этом узнает директор и им приходится прекратить свои отношения. В горе Кэйдзи решает умереть; убегает из колледжа и направляется на Кюсю. Однако ему не удается выполнить свое намерение. Он едет в Токио и поступает здесь в редакцию газеты, которой руководит его старший брат. Печально и уныло течет его жизнь. Однажды утром, открывая почтовый ящик у дверей своего брата, он находит письмо, в котором его извещают, что любимая им девушка умерла.

Этот роман носит вполне автобиографический характер. Все персонажи его – хорошо известные лица. Токутоми вернулся в нем к дням своей юности и как бы вновь ее пережил. Благодаря этому в этом романе на всем повествовании лежит налет мягкого лиризма.

За этим романом следует в 1918 году сборник статей-рассказов под названием «Синсюн» (Новая весна). Здесь собраны изложенные в беллетристической форме воспоминания автора о его поездке в Ясную Поляну, в Палестину, даны опять-таки в полубеллетристической форме морально-философские рассуждения по вопросам человеческой жизни. Последняя работа Токутоми – огромный, широко задуманный роман «Фудзи», первая часть которого вышла в 1925 году, а третья в 1927 году. Роман остался незаконченным: 18 сентября этого года Токутоми умер.

В рядах натуралистической школы оказался и еще один писатель – Фтабатэй. История новой японской литературы так коротка, что, несмотря на как будто бы столь сложный и извилистый путь, который она прошла, лет ей было все-таки не так много. В этом исключительное положение японской литературы, проделывающей все этапы, положенные буржуазной литературе, убыстренными темпами. Трудно себе как-то представить, что в эпоху расцвета натуралистической школы – этого конечного результата, длинного развития новой литературы, оказался жив сам праотец ее. Еще трудней себе представить, что совсем недавно умер другой основоположник японской литературы – Цубоути Сёё, с которого – вместе с Фтабатэем – открывается самая первая страница новой литературы. И это в те дни, когда буржуазная литература переживает – вместе со своим классом – сильнейший кризис, когда бурно растет литература пролетарская.

Фтабатэй выступил с двумя большими романами: «Соно Омокагэ» («Его облик»), 1906г. и «Хэйбон» («Обыкновенный человек»), 1907 г. В первом рассказывается печальная история любви школьного учителя Оно Тацуя к его двоюродной сестре. Во втором маститый писатель повествует о днях своей молодости. Вскоре после окончания этого романа Фтабатэй уехал в Россию и на возвратном пути в 1909 г. умер.

В лице Фтабатэй сомкнулись первый этап новой литературы и ее наивысший расцвет. И при этом оказалось, что эти два конца удивительно близки друг другу. Это бросается в глаза прежде всего в языке. «Плывущее облако», если не считать некоторых следов влияния русской речи и старого языка, написано почти также, как «Нарушенынй завет». От проблемной тематики романа Фтабатэй, данной им в форме столкновения старого и нового, в форме показа, что случается с человеком, не смогшим твердо решить, куда пристать, протягивается прямая линия к проблемной тематике Нацумэ, рисующего коллизию выросшего человеческого сознания с показом того, что может случиться с человеком, недостаточно отчетливо ступившим или не умеющим ступить на тот или иной путь. Начало японской литературы надолго опередило свою эпоху. Отсюда – малое признание Фтабатэй в те годы. Но зато через 20 с лишним лет со всей явственностью обнаружилось, каким действительно правильным был путь, тогда им намеченный.

В то же самое время весь описанный процесс свидетельствует и еще об одном. Пути литературы, как пути истории развиваются чисто диалектически. Японская литература оттолкнулась от европейской, удачно пересаженной на родную почву; но для того, чтобы достигнуть своих вершин, она должна была сначала повернуть к старой национальной литературе, взять оттуда, что можно и затем приступить к трудной и сложной работе по выковыванию своего художественного лица. Это было сделано в ту путанную, сложную по разнообразию действующих факторов эпоху, которая вошла в историю под общим названием «раннего реализма» и «романтизма». И только к началу XX века японская литература пришла к своей «классической поре», известной под общим названием «натурализма».

Источник: Профессор Н.И. Конрад. Курс лекций по истории японской литературы эпохи «Мэйдзи» (1868-1912). На правах рукописи. ЛИФЛИ. 1934-1935 гг. Ленинград.