14-10-2020 Пиндар (Πίνδαρος) 284

О некоторых поэтических приёмах Пиндара

М. Е. Грабарь-Пассек

Говорить о поэтических приемах Пиндара — задача крайне рискованная. Этому вопросу посвящали свой труд многие известнейшие исследователи древнегреческой литературы и, кроме бесчисленного количества специальных статей, мы имеем уже и в нашем веке несколько солидных научных трудов, анализирующих и освещающих в целом творчество этого крупнейшего, дошедшего до нас представителя хорической лирики.

I. Понятие «поэтических приемов» очень сложно: в него входят явления разного порядка — чисто языковые и языково-стилистические (отбор слов, обороты и строй речи), употребление традиционных общепризнанных поэтических приемов (эпитеты, тропы, олицетворение, аллегория и т. п.) и, наконец, композиция всего произведения в целом, соотношение и связь его частей, ход и развитие мыслей в нем. До того как приступить к отбору и анализу всех этих явлений (а многие из них явно бросаются в глаза), имеющихся в произведениях Пиндара, надо решить один, как будто, чисто практический вопрос: имеем ли мы право судить о поэтических приемах Пиндара на основании имеющегося у нас текстового материала? Правда, количественно этот материал много больше, чем дошло до нас от других лирических поэтов: 44-45 эпиникиев (Олимпийских — 14, Инфийских — 12, Немейских — 12, Истмийских — 8) и более 300 фрагментов, относящихся к разным литературным жанрам. Однако не следует забывать, что все эти жанры являются жанрами традиционными, существовавшими уже до Пиндара, произведения которого являются их апогеем и завершением. Поэтому мы можем предполагать, что для этих жанров существовал определенный канон, как бы твердый свод традиционных приемов, которого поэт не был обязан придерживаться неуклонно, но которого не мог резко нарушать. Поэтому как бы детально мы ни анализировали отдельные языковые, грамматические и стилистические приемы в стихотворениях Пиндара, мы не сможем с полной убедительностью доказать, что пользование ими принадлежит только ему или является его открытием, а не унаследовано им от кого-нибудь из неизвестных нам основоположников хорической лирики, выработавших в течение долгого времени (вероятно, между VIII и V веком) систему ее жанров и их канона. Возможно, что для современников Пиндара стилистические оттенки разных жанров были вполне понятны и заметны с первого взгляда (хотя, по всей вероятности, доминирующим моментом для них был характер мелодии), для нас же, имеющих в руках только текст Пиндара, пользование рядом литературных приемов, значительно отличаясь от пользования ими и в эпосе, и в мелической лирике, внутри самих произведений Пиндара, как полных, так и фрагментарных, позволяет наметить некоторые почти стабильные характерные черты (о том, каковы они, будет сказано ниже) и изучать наследие Пиндара как нечто целое и до некоторой степени однородное.

II. Вторым вопросом, который может быть решен только на основании достаточно детального и углубленного анализа всех элементов произведений Пиндара, является следующий: можно ли наблюдать изменение и развитие поэтических приемов Пиндара в течение его жизни? Мнения исследователей по этому вопросу сильно расходятся, а между тем решить этот вопрос очень важно; Пиндар прожил восемьдесят лет, и его творческая биография занимает полвека. Благодаря его связям с Сицилией, историческим указаниям схолиев на датировку его выступлений на различных состязаниях и некоторым дошедшим до нас списков победителей в Олимпии периодизация жизни и творчества Пиндара относительно достоверна (расхождения по этому вопросу колеблются в пределах одной, самое большее — двух олимпиад).

Схема биографии Пиндара сводится к следующим основным датам:
Рождение Пиндара — 522-518 г. до н. э.
Первое выступление — 498 г. (возраст Пиндара 24 или 20 лет)
Молодость — 498-483 — (возраст — от 20 до 35-37 лет)
Переходный период (время II греко-персидского похода и опасное положение Фив после Платейской битвы) 483-478 г. (возраст от 37 - 40-44 лет).
Поездка в Сицилию 476 — ? г,
Расцвет и спад — 478-460 г. (возраст 40-44 до 60-62 лет)
Старость (до последнего засвидетельствованного произведения) — 460-446 г. (возраст 60 - 72-74 г.)
Смерть Пиндара — 438 г.

До необходимого детального анализа основных приемов Пиндара в употреблении традиционных общепризнанных литературных «украшений» мы не пытаемся высказать какое-либо предварительное мнение, имеющее решающий характер, а упомянем вкратце только те черты, которые бросаются в глаза даже на первый взгляд: 1) стремление к переносному эпитету и к метафоре: «каменная смерть» (Пиф. X, ст. 48), «подобная граду гибель мужей» (Истм. V, 50), «крылатый гимн» (Истм. V, ст. 80); причем в дальнейшем следует учитывать совпадение этих эпитетов с стабильными эпическими эпитетами, как напр., «медное небо» (Пиф. X, ст. 27) или — насколько мы можем это установить — «новаторство» такого переноса; таковым, по-видимому, является многозначность эпитета «золотой; 2) сложные метафорические и аллегорические обороты: «издавна воздвигнута башня из доблестей» (Истм. V, 45), «сотрем (буквально «увлажним», «смочим») похвальбу молчанием» (Истм. V, 51); 3) нагромождение образов, иногда для нас не вполне ясное: «покоится, погружено в прелестный (сладостный) мед»... (Истм. V, 54-55).

Однако самый тщательный отбор этих отдельных общепризнанных приемов и украшений, даже при констатировании их своеобразия, не может раскрыть для нас самую загадочную черту произведений Пиндара — их композицию, законы (или отсутствие законов?) переходов от одной части стихотворения к другой и этапы в ходе развития мыслей. Для того, чтобы попытаться наметить путь исследования этой, по существу, самой важной задачи, надо перейти от элементов выражения к элементам содержания стихотворений.

Какие же моменты входят как обязательные (или почти обязательные) в любой эпиникий?

Чисто фактические данные: генеалогические, социологические, географические (имя, родина, сословие, возраст, род и семья победителя, место и характер состязаний, в которых одержана победа).

Рассказ (или беглые упоминания) мифологического характера, его географическая ориентация.

Высказывания о самом себе как человеке и поэте (не столь обязательные, но у Пиндара очень частые: его личная судьба, отношение к своему роду и родине, черты характера, свое призвание, своя творческая манера, значение своего творчества в настоящем и будущем).

Философские мысли и поучения (высказывания о богах, судьбе, о задачах человеческой жизни, о ее ценности, ее удачах и бедствиях).

Доселе было сделано немало попыток установить соотношение этих моментов и выделить из них наиболее важный. В качестве такого «ведущего принципа» каждого стихотворения выдвигались следующие: правила построения соответственно основным приемам риторики (сближение с «прозаической» речью, следующей этим правилам); философская мысль, чаще высказанная в конце произведения (называемая у немецких исследователей «der Grundgedanke»); «символ», лежащий в основе произведения и выступающий в течение развития мифа; мысль, заложенная в первых стихах всего стихотворения или в начальных стихах его строф; наконец, некоторые ученые вообще отказываются от поисков основного стержня стихотворения, считая развитие его композиции случайным.

Сам вопрос о важности и руководящей роли того или иного момента представляется не вполне правомерным: кому он казался особенно важным? Вероятно, для заказчика эпиникия и для самого победителя самым важным было восхваление его и его рода и точность фактических указаний. Для слушателей хорического произведения — едва ли не та мелодия, о которой мы уже не имеем представления. Навряд ли слушатели имели возможность — да и желание — вдумываться в философские мысли Пиндара. Для самого Пиндара, безусловно, имели значение его высказывания о себе и об отношениях к адресату эпиникия (особенно в тех, которые носили характер поучительного послания). Для нас же, имеющих дело только с текстом Пиндара, конечно, наиболее важны и интересны его общие взгляды, высказывания о своем творчестве и некоторые исторические намеки (которыми Пиндар не богат).

Прежде всего, для того, чтобы подойти к Пиндару конкретно, представляется наиболее целесообразным отказаться от поисков «основной философской мысли» и подходить к эпиникиям как к стихотворениям, написанным в определенных обстоятельствах и по определенному заданию (как к своего рода «Gelegenheitsgedicht») с включением нарративного и дидактического моментов. При изучении композиции стихотворений Пиндара главной задачей является не определение важности какого-либо одного из перечисленных моментов самого по себе, а наблюдение над способом связи этих моментов, над теми ассоциациями, на основании которых осуществляется эта связь. И если позволительно — опять-таки до выводов детального анализа ассоциаций, — высказать еще довольно поверхностное наблюдение, базирующееся пока на общих впечатлениях, то представляется, что основным материалом, порождающим эти ассоциативные переходы, и даже скачки, в большинстве случаев являются содержание или какие-нибудь подходящие к данной ситуации эпизоды рассказываемого мифа. Именно миф — самый подвижный момент стихотворения, дающий повод и возможность включаться в разнообразные ассоциативные связи (и чисто словесного, и теоретического характера), ибо выбор мифа зависит от фактической стороны задания (от генеалогических, географических и иных местных условий), а и столкновение его, ведущее к дидактическим и философским тезисам, определяется убеждениями и умонастроением самого поэта. Поэтому, отнюдь не утверждая, что миф является главным моментом эпиникиев Пиндара, мы имеем некоторое основание считать его тем гибким живым разносторонним средством, которое сцепляло между собой разнородные обязательные моменты эпиникия и в искусных руках Пиндара создавало то своеобразное поэтическое единство, которое восхищало столь многие поколения поэтов и филологов (в буквальном переводе «любителей слова и мысли») в течение многих веков.

Л-ра: Проблемы античной культуры. – Тбилиси, 1975. – С. 37-42.

Биография

Произведения

Критика