Осип Мандельштам: «я к смерти готов»

И.Л. Галинская

В ноябре 1933 г. Осип Эмильевич Мандельштам написал сти­хотворение «Мы живем, под собою не чуя страны...» и прочел его восемнадцати своим знакомым, среди которых были его брат Алек­сандр, В. Нарбут, А. Ахматова, Б. Пастернак, В. Шкловский, С. Липкин и др.:

«Мы живем, под собою не чуя страны,
Наши речи за десять шагов не слышны,
А где хватит на полразговорца,
Там припомнят кремлевского горца.

Его толстые пальцы, как черви, жирны,
А слова, как пудовые гири, верны,
Тараканьи смеются глазища,
И сияют его голенища.

А вокруг него сброд тонкошеих вождей.
Он играет услугами полулюдей.
Кто свистит, кто мяучит, кто хнычет,
Он один лишь бабачит и тычет,

Как подковы, дарит за указом указ:
Кому в пах, кому в лоб, кому в бровь, кому в глаз.
Что ни казнь у него - то малина
И широкая грудь осетина».

Поэт Александр Кушнер считает, что «любая тайна, ставшая достоянием такого количества людей, перестает быть тайной: «За­поминаются хотя бы несколько строк и под страшным секретом передаются друзьям и знакомым» (1, с. 132).

Михаил Гаспаров писал, что у Мандельштама было два «бун­та». Первый его бунт случился в 1930 г., «когда под вопрос поста­вили его переводческую работу - то самое, чем он хотел быть нуж­ным русской культуре» (2, с. 17). Именно тогда Мандельштам на­писал «Четвертую прозу», в которой обличал «писательскую обще­ственность» (2, с. 654). Второй его бунт с инвективой против Ста­лина в 1933 г. был творческим, этическим актом, добровольным выбором смерти: стать жертвой, чтобы показать, что режим стал палачом. «Это самоубийство», сказал ему Пастернак, и был прав. Анна Ахматова на всю жизнь запомнила, как Мандельштам вскоре после этого сказал ей: «Я к смерти готов» (2, с. 18).

Впрочем, самоубийство не состоялось, ибо вместо казавше­гося неминуемым расстрела Мандельштам получил три года ссыл­ки в Воронеж, т. е. фантастически мягкий приговор. М. Гаспаров полагает, что Сталин допускал, что «помилованный мастер отклик­нется своему милостивцу достойной хвалой» (2, с. 18). И действи­тельно, в 1937 г. в Воронеже Мандельштам работал над одой Ста­лину «Когда б я уголь взял для высшей похвалы»...

Те, кто считает, что о Сталине хороших стихов вообще не может быть, пишут, что сталинская ода Мандельштама - плохая. Иосиф Бродский, однако, называл ее гениальной. И добавлял: «Деспоты не любят гениальных стихов в свою честь, они предпо­читают такие, которые “не дотягивают”, иначе есть опасность, что не поэта будут считать современником Сталина, а Сталина совре­менником поэта» (2, с. 19). Так, царь Николай I был бы, вероятно, очень удивлен, если бы узнал, что его время давным-давно называ­ют «пушкинским», а отнюдь не «николаевским».

М. Гаспаров писал, что Мандельштам сумел соединить в себе две обиды - за старый мир и за революцию. «Отсюда нервные сры­вы, отсюда бурные скандалы, его начинали травить, и он мучительно раздувал каждую свою обиду» (2, с. 17). Отсюда и стихи о Сталине.

Выясняя причину написания Мандельштамом стихотворения «Мы живем, под собою не чуя страны.», Александр Кушнер на­поминает, что единственным достойным своим соперником поэт считал Пастернака. В октябре 1933 г. Мандельштам получил в Мо­скве двухкомнатную квартиру в московском кооперативном писа­тельском Доме Герцена. Как пишет автор биографической книги о Мандельштаме О.А. Лекманов, поэт испытал в связи с получением квартиры «тяжкое чувство жгучего стыда и раскаянья. Чуть ли не впервые в жизни Мандельштам ощутил себя приспособленцем и предателем: не только по отношению к своим исстрадавшимся, не­доедающим читателям, но и по отношению к бездомным и голод­ным крестьянам» (цит. по: 1, с. 135-136).

Вскоре Мандельштама посетил Пастернак, по причине се­мейных неурядиц, переживавший в это время «жилищные пробле­мы». Уходя от Мандельштамов, Пастернак сказал: «Ну вот, теперь и квартира есть - можно писать стихи» (1, с. 136). Именно эта фраза привела Мандельштама в ярость, по свидетельству жены поэта.

Конечно, «обид и душемутительных причин, в том числе не литературного, а социально-общественного и даже всенародного, гражданского свойства, может быть очень много <...>, но перевеши­вает чашу какая-то одна, самая нестерпимая и чаще всего глубоко личная. Увы, такой обидой и стала, судя по всему, невинная реплика Пастернака. Реплика невинная, но ведь всегда важно, как и кем про­изнесена!» (1, с. 137-138). Нужен был неслыханный поступок, спо­собный вернуть Мандельштаму самоуважение и привлечь всеобщее внимание. Таким поступком и стало написание стихотворения «Мы живем, под собою не чуя страны…», убежден А. Кушнер.

Список литературы

1. Кушнер А. «Это не литературный факт, а самоубийство» // Новый мир. - М., 2005. - № 7. - С. 132-145.
2. Мандельштам О.Э. Стихотворения. Проза. - М., 2002. - 704 с.