Н. Д. Хвощинская как критик женского творчества
В. Л. Погребная
Творчество женщин-критиков и публицисток 60-80-х гг. XIX в. на сегодняшний день практически забыто. Критика Е. В. Салиас де Турнемир (псевдоним Е. Тур), М. К. Цебриковой (псевдоним М. Николаева) и Н. Д. Хвощинской (псевдоним В. Крестовский) или не изучалась вовсе, или упоминалась в контексте изучения других проблем, например, в контексте истории журналов, где эти женщины печатались. Именно поэтому обращение к рассмотрению их критического творчества мы считаем своевременным и актуальным.
В русской литературе II пол. XIX в. особое место принадлежит Надежде Дмитриевне Хвощинской (1824-1889), чьё творчество представляет несомненный интерес для современного читателя. Наследие Н. Д. Хвощинской обширно и многогранно. Она - автор восьми больших романов, двадцати двух повестей, множества очерков, сцен и рассказов, стихотворений, литературно-критических статей, переводов с французского и итальянского языков. В дореволюционный период её произведения выходили в составе трёх собраний сочинений - одном прижизненном (в 1859-1866 гг.) и двух посмертных (в 1892 г. и в 1912-1913 гг.), а также в четырёхтомном собрании её повестей (1881 г.). Многие произведения писательницы не были включены в её собрания сочинений, оставшись лишь на страницах газет, альманахов, журналов.
Н. Д. Хвощинская была известна не только как писательница и переводчица, но и как литературный критик и публицист (выдающийся библиограф, литературовед).
С. И. Пономарёв в «Дополнениях к Библиографическому Словарю русских писательниц кн. H. H. Голицына» называет Н. Д. Хвощинской «интересными и умными». Ею было написано множество рецензий, фельетонов, литературных обзоров, писем и заметок. Н. Д. Хвощинская-критик помещала свои работы в периодических изданиях «Отечественные записки», «Русские ведомости», «Живописное обозрение» и др. под псевдонимами В. Поречников, Николай Куратов, Н. Д. Воздвиженский, а также подписывала их анаграммами В.K., НК, Н. К сожалению, ни в конце XIX, ни в XX в, критические труды писательницы не были переизданы (единственная статья из цикла «Провинциальные письма о нашей литературе» была опубликована в 2001 г, и прокомментирована Е. Н. Строгановой), хотя многие из них представляют несомненный интерес как с точки зрения содержания (они посвящены литературным, театральным, музыкальным произведениям), так и с точки зрения формы (читаются легко, ибо написаны проникновенно и убедительно). Они не только дают ценный материал для понимания эстетической позиции писательницы, но и помогают составить представление об её отношении к творчеству писательниц- современниц.
Перу Н. Д. Хвощинской принадлежит целый ряд интересных и содержательных критических разборов художественных произведений женщин-писательниц 60-80-х гг. XIX в. Нас интересуют те статьи и рецензии Н. Д. Хвощинской, которые посвящены повестям и романам А. Панаевой, Ю. Жадовской, С. Смирновой, О. Шапир, Н. Кохановской и др. Эти работы критика, «разбросанные» по газетам и журналам второй половины XIX в., до сих пор не введены в научный оборот. Цель статьи - рассмотреть наиболее яркие и значительные статьи и рецензии Н. Д. Хвощинской, посвящённые женскому литературному творчеству 60-80-х гг. XIX в.
Формирование эстетического идеала Н. Д. Хвощинской приходится на 1840-1850-е гг., когда в Западной Европе и России «расцветает» реализм. Критик в своём шестом «Провинциальном письме о нашей литературе» (цикл литературно-критических статей «Провинциальные письма о нашей литературе» был опубликован Н. Д. Хвощинской под псевдонимом В. Поречников в 1861-1863 гг. в «Отечественных записках»), называет В. Г. Белинского «вечным» и «единственным примером», «учителем целой школы», ставящей основной целью художественного творчества - правдивое изображение действительности. В этой же статье писательница чётко выражает своё творческое кредо - верность «идее», «направлению», «действительности». Такое творческое кредо было и у С. Хвощинской, А. Панаевой, Л. Ожигиной и других писательниц этого периода, которые, как и Н. Д. Хвощинская, считали, что литература должна учить, «указывать и защищать».
В 1860-е гг. Н. Д. Хвощинская в нескольких «Провинциальных письмах о нашей литературе» разбирает произведения Н. С. Соханской (псевдоним Кохановская), А. Я. Панаевой (псевдоним H. H. Станицкий), Ю. В. Жадовской. Содержание второго письма, «Византийский пафос или повесть г-жи Кохановской «Кирилла Петров и Настасья Дмитрова»« (Отечественные записки, 1862, № 1), демонстрирует различие позиций Кохановской (Н. С. Соханской) и Н. Д. Хвощинской по вопросу положения женщины в семье. Н. Д. Хвощинская показывает слабость славянофильских позиций писательницы, выражая это, прежде всего, в названии своей рецензии, где дает ключевую характеристику - «византийский пафос». Кохановская в своей повести выступает поборницей Домостроя, изображает подчинённое положение женщины как нормальное. Самоуничижение, самоунижение Настасьи Дмитровой она возводит в идеал. (После венчания Настя объявляет своему мужу, что ранее была обольщена и ждёт ребенка. Он молча отвозит ее к чужим людям, уезжает. Женщина самостоятельно зарабатывает на жизнь себе и сыну. Муж возвращается, называет ребенка своим сыном, но жену не прощает. Она покоряется, теряет чувство собственного достоинства, просит у мужа прощения). Кохановская сочувствует только герою, оценивает Настасью как падшую женщину Н. Д Хвощинская не согласна с такой оценкой, она сочувствует страданиям глубоко оскорблённого сердца героини, считает её женщиной «погубленной, а не развращённой». «Этому прекрасному женскому сердцу предстояло другое падение, - пишет критик, - забвение своего права и уничтожение своей личности». Материально независимая от мужа, Настасья, по прогнозам Н. Д. Хвощинской, могла бы быть более сильной нравственно, она не должна была просить прощения у своего мучителя, которого не любила, а боялась.
Таким образом, из содержания этого критического письма ясно вырисовывается позиция Н. Д. Хвощинской, которая признает безусловное «мастерство писательницы», «силу и увлекательность ее сжатого рассказа», однако отвергает авторскую идею покорности женщины, поскольку приветствует в женщине чувство собственного достоинства, уважения, самодостаточности. Критик делает вывод, что «блестящее дарование» писательницы оказывается потрачено на «опасную» проповедь.
Третье письмо - «Женская доля», роман H. H. Станицкого (Современник № 3) - «Отсталая», повесть госпожи Ю. В. Жадовской (Время, № 12) - было написано и опубликовано критиком в 1862 г. (Отечественные записки, № 5). Вспомним, что рецензируемые Н. Д. Хвощинской произведения были опубликованы в то же время, что и её повесть «Пансионерка». В этих произведениях А. Я. Панаевой, Н. Д. Хвощинской, Ю. В. Жадовской поднимается одна и та же проблема - эмансипация женской личности, используется одна и та же сюжетная схема (уход девушки из дома родителей под влиянием мужчины-развивателя), однако художественное решение этой проблемы совершенно разное. Если учесть дискурс «Пансионерки», понятно некоторое раздражение Н. Д. Хвощинской-критика, рассуждающей в своей статье об уродливых проявлениях эмансипации и никчемности некоторых «развивателей», использующих идеи эмансипации для своей корысти.
Следует заметить, что Н. Д. Хвощинская, оценивая произведения H. H. Станицкого и Ю. В. Жадовской, отмечает высокое художественное мастерство последней и указывает на низкий художественный уровень произведений А. Я. Панаевой (она совершенно справедливо отмечает, что содержание её романов «многосложно, запутано, автор справляется с ним с большим трудом, часто обрывая, недосказывая, случалось - забывая им самим сказанное... сцены грубы, характеры резки; часто это даже уж и не поспешная работа, а просто набрасыванье»). Несмотря на это, Н. Д. Хвощинская ставит её творчество, в частности, «Женскую долю», выше, чем творчество Ю. В. Жадовской, поскольку считает, что А. Я. Панаева в своём романе прямо, смело и искренне высказывает негодование по поводу положения женщины в обществе, по поводу эмансипаторов, подменяющих идеи эмансипации идеями проституции. Чувство правды и сострадания, переданное писательницей, вылилось в грубые, резкие, карикатурные формы, что не порицается рецензентом: «Но под этой грубой работой - всегда убеждение; это набрасыванье - неизбежное последствие жаркого желания сказать скорее, сказать все; в этих резкостях всегда много житейской правды...».
Само название романа «Женская доля» многое говорит читателю, который, прочитав роман, видит целый ряд униженных, оскорблённых, замученных, запуганных, брошенных, возмущённых, забитых девушек и женщин. Н. Д. Хвощинская так передаёт свои чувства после прочтения этого романа: «...становится страшно и больно, вырывается уже не вздох, а отчаянное слово: «это есть!», повторяем - не в одном углу, но это есть на свете, есть с грустными и ужасными оттенками...». Критик считает, что то, что А. Я. Панаева свела своих страдалиц всех вместе, нельзя считать художественной ошибкой, сила воздействия художественной правды на читателя именно поэтому велика: «Это безобразно до карикатуры, это грязно до отвращения - и все эти падшие виноваты только в том, что доверялись и любили.
Н. Д. Хвощинская высоко оценила художественную правду романа «Женская доля» А. Я. Панаевой, её чувство негодования и боли за положение женщины в России. Совершенно иной представляется критику суть романа Ю. В. Жадовской «Женская история»: «Это роман розовый, чинный, где все добродетельные счастливы, где злодеи так - только для маленькой тени... Неужели, спрашивали губернские читатели: в нашем свете живётся так сладостно, побуждения так чисты, страсти так хорошо воспитаны, пороки так умеренны - пошалил и довольно? Почувствовал ли сам автор «Женской истории», что переложил нежных красок; услышал ли он упрёки за бесцветную патриархальность своего произведения?».
Н. Д. Хвощинская не останавливается на подробном анализе этого романа, поскольку, с её точки зрения, он не отражает проблем времени. Она выделяет другое произведение Ю. В. Жадовской, повесть «Отсталая». Отмечая эстетическое совершенство этой повести («написанная тонко, старательно»), Н. Д. Хвощинская полемизирут с автором, который, как представляется критику, сочувствует главной героине, бросившей любящую мать и бежавшей с любовником в поисках «новой жизни». Название повести очень ёмко характеризует её идею - девушка отстала от современных понятий о любви. История этой девушки была довольно типичной для того времени. «Отсталая» жила с матерью-помещицей в деревне. Она не получила хорошего образования, особо ничем не увлекалась и не занималась, ни к кому не была привязана. Её единственной подругой была дворовая девушка, Матрёша. которая служила ей развлечением. Маша узнаёт, что Матрёша, ждущая ребенка, изгнана из деревни. Не поддержав подругу, «Отсталая» отказывается от нее.
Н. Д. Хвощинская в своей рецензии утверждает, что жестокость Маши обусловлена, прежде всего, её натурой, а затем уже обстановкой (средой). Она пишет; «Какова натура, таково и развитие; это только дальнейший рост сил, уже существующих...». Критик сравнивает Машу с Татьяной Лариной, героиней романа A. C. Пушкина «Евгений Онегин», которая тоже воспитывалась в помещичьей среде, однако «понимала, прощала и любила» свою «незатейливую обстановку», свою «полуграмотную среду», мать-помещицу, поскольку была «девушка кроткая, нежная и робкая». В Маше, напротив, сказывается натура гордая, грубая, эгоистичная. Книги из библиотеки Онегина дали толчок к всестороннему развитию Татьяны, тогда как книги, которые читает «отсталая», лишь развивают в ней чувственность, а не мысль. Н. Д. Хвощинская справедливо замечает, что «набить голову фразами, выучиться говорить фразы и действовать в смысле этих фраз - ещё не развитие». Развитие начинается с размышления над окружающим. Прочитанное может дать толчок для размышлений и оценок человеку думающему и глубокому, а не поверхностному, как Маша.
Ю. В Жадовская вводит в свою повесть стандартную фигуру мужчины-развивателя, который должен «просвятить» девушку (сама Н. Д. Хвощинская в своей повести «Пансионерка» отойдет от этого стандарта, умело показав, что «развиватель» не всегда достигает своей цели и не всегда сам является развитым и достойным своей ученицы). С нашей точки зрения, новаторство Ю. В. Жадовской заключается в том, что она изображает двух развивателей, которые преследуют совершенно разные цели, воспитывая и поучая «Отсталую». Помещик Арбатов, красавец и кутила, хочет сделать из Маши эмансипированную женщину для себя, попросту говоря, он хочет воспитать для себя девицу свободных нравов, которую можно бросить в подходящий момент. Н. Д. Хвощинская справедливо задаёт вопрос: «Можно ли считать его человеком «развитым»? После этого, «развитой» может сделаться бранным словом...». Другой молодой человек, студент Налётов, верящий прежде всего в науку, призывает Машу учиться, переоценить прежде всего себя, а затем уже окружающую среду (Арбатов, напротив, в отсталости девушки обвиняет только среду). Маше пришёлся по душе больше Арбатов, зовущий к любви и развлечениям, нежели Налётов, размышляющий о проблемах человечества и зовущий к труду. Маша становится любовницей Арбатова. Характерно, что Хвощинская осуждает не безнравственность девушки, а её выбор (Арбатов - «фантик и франтик» в оценке критика). Очень уместным в статье Н. Д. Хвощинской является сравнение образа Маши с образом Елены Стаховой (героиня романа И. В. Тургенева «Накануне»): «Елена знала и чувствовала с первой минуты, что её любовь к человеку, которому жертвовала всем - чиста и безупречна: она полюбила не от скуки, что «света не видала, никаких удовольствий не имела», и жаль было «молодость даром потратить», как жалуется «отсталая» своей матери...ей (Елене - В. П.) хотелось быть чьей-нибудь опорой и помощницей...».
У семнадцатилетней Маши, убежавшей из дому с любовником, не пробуждается чувство любви, сострадания, жалости к матери. Н. Д. Хвощинская пишет: «В ней не пробуждается и чувство стыдливости, этот признак чистоты женского сердца...». «Отсталая» делает всё, чтобы догнать жизнь. Её одинокая, всеми покинутая мать прожила среди пересудов своей мелкой среды всего год. Н. Д. Хвощинская осуждает «Отсталую», задавая ряд риторических вопросов, которые в другой форме задавали в своих произведениях многие писатели: «Почему любовь женщины исключительно к одному её любовнику должна считаться её высшей добродетелью? Почему женщина должна не только оставить, но, если нужно, погубить для него все остальные предметы своей привязанности - семью, родных... Почему женщина считается передовою, когда бежит с негодяем, и рабой, когда, смяв своё сердце, остаётся исполнять свои обязанности в семье? Разве это не перемена рабства на рабство? Разве строгая семья и оскорбляющий любовник - не одинаковое крепостное право? <...> Если дочь должна бросить мать, для того, чтобы из «отсталой» сделаться «передовою», то должна ли и замужняя женщина последовать за своим избранным, бросив мужа, который ее любит, и детей, для которых она необходима?».
Этот отзыв можно рассматривать как автокомментарий Н. Д. Хвощинской к её собственной повести «Пансионерка» (1861 г.), где в образах Софьи Александровны и Леленьки (Елены Гостевой) представлены два самые распространённые женские типы - «милой» женщины и «образованной» женщины (терминология А. Розенхольм). На чьей стороне Н. Д. Хвощинская? Ей больше импонирует образ Софьи Хмелевской, женщины кроткой, отзывчивой, женственной, способной на самопожертвование ради счастья ближних. Именно поэтому в рецензии на повесть «Отсталая» критик заявляет: «Мы не знаем, полезны ли «твердые, развитые», но дайте нам еще тех, наших отсталых, которые умеют щадить, прощать, которые, чувствуя что им больно от чужого необразования, не бьют необразованных еще больнее своим умом...».
Оценивая произведения женщин-писательниц, Н. Д. Хвощинская приходит к любопытным выводам о женском творчестве вообще. Так, в шестом письме цикла «Провинциальные письма о нашей литературе» («Рассказы женщин о женщинах» (Отечественные записки, 1862, № 11)) она пишет: «...всякий о себе лучший рассказчик, женщины тем более женщина расскажет о себе всё, простодушно, без натяжки». Женские романы критик считает «любопытным» документом, поскольку в них даётся фактическое изложение повседневной жизни с её мелочами, проблемами, суматохой. Например, в романе Н-вой «Приключения одного лета (Из моего прошедшего)» (1862 г.) критик находит определенный интерес, прежде всего в изображении подробностей женского быта и оттенков разнообразных женских характеров. Именно такие качества женской литературы, как чрезмерная детализация, сентиментальность, субъективность, порицались мужчинами-писателями и критиками как в XIX в., так и в последующее время. Интересно, что Н. Д. Хвощинская перечисленные выше качества считает не женскими «недостатками», а проявлениями женской натуры.
Н. Д. Хвощинская хорошо знала современную ей литературу. В любом романе, где речь шла о развитии и эмансипации женщины или девушки, обязательно присутствовала сюжетная схема, основанная на разрыве героини с прошлым (освобождении от «родительского деспотизма») и встрече с мужчиной-развивателем, который способствовал этому уходу и вступлению на стезю «новой жизни». Критик прекрасно понимала, что не все родители были деспотами и не все «развиватели» имели некорыстные цели (размышления по этому поводу есть не только в её критических статьях, но и в письмах, а также в художественных произведениях - повести «Пансионерка», романах «Большая Медведица», «Былое»). В жизни развитие девушки не всегда было связано только лишь с мужчиной. Именно поэтому Н. Д. Хвощинская в шестом письме «Провинциальных писем о нашей литературе» с иронией отзовётся о развивателях, без которых не обходился ни один роман, особенно женский: ««Друг и руководитель» - мода, рычаг, неизбежность, корь и оспа женского романа с девицами».
В первой половине 1880-х гг. Н. Д. Хвощинская печатает цикл критических фельетонов под общим названием «Мемуары одного читателя» и подписывает его Н. (Русские ведомости, 1880, № 94, 161, 307). В последнем фельетоне она рассуждает о женском творчестве вообще и о женском романе в частности. Критика интересует вопрос, почему в 1880-е гг. писателей-мужчин уже не привлекает такая жанровая форма, как роман, а писательницы очень плодотворно работают именно в этом жанре (действительно, можно назвать таких романисток, как О. Шапир, С Смирнова, М. Крестовская, сама Н. Хвощинская). Критик отмечает: «Писателей, говорят, привлекают более «житейские», реальные вопросы. Писательницы разрабатывают внутреннюю, философскую сторону жизни. Для этого, конечно, самая удобная форма - роман». Это не совсем точная оценка, поскольку писательниц тоже интересуют «житейские» вопросы, а писатели нередко обращаются к внутренней, философской стороне жизни (Л. Н. Толстой, Ф. М. Достоевский, Н. С. Лесков, например). Очевидно, Н. Д. Хвощинская имеет в виду мужскую народническую литературу, которая преимущественно была посвящена «злобе дня», а не показу внутренней жизни личности.
Характеризуя женскую прозу, критик отмечает, что новые писательницы изображают уже не только любовь и балы, как их предшественницы, но и касаются реальных сторон жизни, правда, не всегда умело. Так, в этом же фельетоне она критикует роман О. Шапир «Антиподы». Н. Д. Хвощинская пишет о растянутости и расплывчатости этого произведения, о чувстве неопределенности, которое возникает при его чтении: «...реальное как-то всё ещё висит на воздухе, неосязаемое».
В другом фельетоне, посвящённом разбору повести О. Шапир «Кандидат Куратов» (этот фельетон озаглавлен «Литературносемейное объяснение» и написан в форме «письма кандидата Куратова к сестре своей» («Русские ведомости», 1880, № 55), Н. Д. Хвощинская признаёт художественное мастерство автора, отмечает умение О. Шапир изображать различные женские характеры. Главная героиня повести, Зина, старая дева, не желает трудиться, ждёт милостыни от брата и Бога. Писательница с иронией относится к своей героине, что позволило Н. Д. Хвощинской заметить: «Женское перо - отчасти булавка», именно булавка, которая нет-нет, да и царапнёт или уколет старую деву, неприспособленную к жизни.
Среди современных ей романисток критик особо выделяет С. Смирнову (Сазонову). В одной из статей цикла «Мемуары одного читателя» она пишет: «Из романисток, самый крупный талант, бесспорно - г-жа Смирнова. Она в самой лучшей поре своих сил...». В произведениях этой писательницы приветствуется интерес к реальной действительности: «она смело касается сторон житья-бытья и чувств самых разнообразных, часто болезненных и глубоких». Силу дарования С. Смирновой Н. Д. Хвощинская видит в «наблюдательности, знании жизни, анализе». Предъявляя высокие требования к талантливой писательнице, критик упрекает её «в небрежности работы»: «Все раскрошено, разметано, тут намек, там недомолвка, недогляд ка от поспешности... От её первого романа «Огонёк» до последнего «У пристани» всё заметнее эта небрежность, набрасыванье, мотовство дарованием».
Критик создает интеллектуально-нравственный портрет идеальной писательницы, соединяющий «многостороннюю образованность, вкус, знание жизни и тот особенный оттенок скромности, не переходящий ни в сантиментальность, ни в ригоризм, то чувство меры, смелое, свободное и вместе изящно разборчивое, которое дает старшему поколению возможность доверчиво оставлять книгу в руках молодежи».
Итак, Н. Д. Хвощинская оказалась одной из немногих женщин, заявивших о себе в таком традиционно мужском роде литературных занятий, как критика.
В литературно-критических выступлениях писательница делает акцент на том, что литература должна учить, «указывать и защищать». К женской беллетристике Н. Д. Хвощинская предъявляет эстетические требования и настаивает на тщательной отделке и обработке материала.
В критическом наследии Н. Д. Хвощинской есть немало размышлений о специфике творчества женщин-писательниц. Называя их произведения «любопытным» документом, критик утверждает, что в женских повестях и романах даётся фактическое изложение повседневной жизни с её мелочами, проблемами.
Мысли Н. Д. Хвощинской о природе женского творчества являются своеобразным ключом к пониманию её творчества. С одной стороны, критик смотрит на произведения своих сестёр по перу, учитывая свой опыт (как личности и писателя), с другой, она учитывает опыт этих писательниц в своём творчестве, во многом «отталкиваясь» от него. Именно поэтому многие статьи писательницы имеют полемический характер.
Выводы. Мы упомянули лишь некоторую часть литературно-критических трудов Н. Д. Хвощинской. Многогранное творчество этой писательницы ещё ждёт своих исследователей.
Л-ра: Держава та регіони. Сер. : Гуманітарні науки. – 2012. – № 1. – С. 77-83.
Критика
