Лингвостилистические особенности прозаических басен Г. Э. Лессинга
Е. Е. Берестень
В статье исследованы лингвостилистические особенности прозаических басен Г.Э. Лессинга. Сделаны выводы об основных средствах выражения стиля, языка и комизма в произведениях автора.
Ключевые слова: басня, комизм, языковые средства, аналогия, косвенная речь.
Творчество Готхольда Эфраима Лессинга богато и многогранно. Наиболее известно в отечественном и зарубежном литературоведении его драматургическое наследие. Что касается раннего творчества драматурга, стихотворных и прозаических басен, то эта часть его творчества стала предметом исследования лишь немногих литературоведов. Этот факт обусловливает актуальность предложенного исследования.
Среди них хотелось бы особенно отметить Г. Фридлендера и его работу «Лессинг. Очерк творчества» [1]; Г.В. Стадникова «Лессинг. Литературная критика и художественное творчество» [2]; специальную статью В.Р. Гриба в книге «Избранные работы. Статьи и лекции по зарубежной литературе» (1956) [3]; главу В.П. Неустроева в «Истории зарубежной литературы XVIII в.» [4]. Все эти работы, разные по жанру и времени возникновения, внесли несомненный вклад в отечественное лессинговедение.
Монография Г. Фридлендера «Лессинг. Очерк творчества» дает достаточно полное представление о жизни и творчестве Г.Э. Лессинга. Прежде чем приступить к анализу некоторых басен Лессинга, ученый передает основные положения его басенной теории, а также дает определение басни в понимании Лессинга. Г. Фридлендер подчеркивает, что басня, по Лессингу, не принадлежит к области поэзии. Она является промежуточным звеном между поэзией и моралью, лежит на границе обеих этих областей, подчиняясь законам каждой из них. Моральная поучительность, утверждает Лессинг, составляет закон басни, без морали басня теряет смысл, превращается в обычный рассказ: «В отличие от других поэтических жанров, басня всегда должна быть основана на каком-либо общем моральном положении. Но свое поучение баснописец выражает не отвлеченно, а выбирает частный случай, который рассказывал бы это положение в форме доступной непосредственному живому содержанию. Для этого поэт излагает событие так, как будто бы они имели место в действительности, придавая басне форму рассказа» [1].
Оценку поэтического дарования Лессинга с точки зрения основоположника русского романтизма В.А. Жуковского анализирует в своей работе о Лессинге Г.В. Стадников. Жуковский коснулся вопроса о природе творческого дарования Лессинга в статье «О басне и баснях Крылова». Обобщая свои наблюдения в этой области, поэт дает классификацию басен, в основе которой лежит тематический признак, где определяющим критерием становится поэтичность. Г.В. Стадников замечает, что Жуковский видит в истории басни, три главных эпохи: первую, когда басня была простым риторическим способом, примером, сравнением, вторую - когда басня «сделалась одним из действительных способов предложения моральной истины для оратора или философа нравственного», и, наконец, третью, «когда она из области красноречия перешла в область поэзии [2, с. 84]. Жуковский относит басни Лессинга к лучшим образцам второй эпохи.
По оценке В.Г. Гриба, в художественном отношении басни этого рода оставляют позади все прежние сочинения Лессинга. «В них нет прелестной наивности Эзопа, такой насмешливости и живописности басен Лафонтена. Они написаны прозой и пренебрегают обычными для басни нового времени подробностями описаний и характеристик» [3, с. 50]. Как считает исследователь, достоинство басен - в эпиграмматичной сжатости стиля, в энергической внезапности лаконичных отточенных концов, при помощи которых авторское негодование прерывает эпически спокойный рассказ. Такова внезапная концовка безобидной, на первый взгляд, басни о лисе, выманивающей у вороны сыр, который оказался отравленным, концовка, действующая как неожиданный смертельный удар меча.
В.П. Неустроев сосредотачивается на характеристике системы персонажей басни как жанра. Он утверждает, что в истории басенного жанра опыт Лессинга имел немалое значение. Анализируя басни, вошедшие в сборник «Fabeln» 1759, ученый отмечает, что в большинстве их используется живописный эпос («Хомяк и Муравей», «Лев и Заяц», «Орел и Охотничья Лошадь», «Соловей и Павлин»). Автор смело сталкивает различные принципы морали, противоположные линии поведения. Одни персонажи не любят сами трудиться, живут за чужой счет, другие, наоборот, трудолюбивы. Одни из них добры, самоотверженны, смелы, сильны, другие - трусливы, завистливы, лицемерны и жестоки. В.П. Неустроев приводит пример басни «Соловей и Павлин», где Соловей - воплощение подлинного служения искусству, а Павлин лишь заслуживает свои красивые перья и не может стать настоящим мастером.
Цель нашего исследования - проанализировать несколько прозаических басен Лессинга и определить основные лингвостилистические особенности этих произведений.
Главная мысль басни «Лев и Заяц» заключается в том, что Заяц уподобляет себя царю зверей; прямо переносит свойства Льва на заячий род и тем самым необыкновенно возвышает себя над псами.
Языковые средства, которые использует баснописец: конкретизирующие эпитеты: drolliger Hase - забавный/смешной заяц; elender krähender htehn - жалкий кукарекающий петух составляют прямую идейную характеристику персонажей. Это жанровый признак: в басне «пороки» - названы прямым словом.
Модальные частицы: denn - все-таки, ja-ja - да-да, nun - ну, so - так; вставные слова: allerdings - конечно, durchgängig - сплошь; синонимы: Schauder - дрожь, ужас, Entsetzen - ужас - средства, служащие экспрессивности высказываний.
Лессинг отказывается от прямой речи и использует косвенную, что не упрощает язык басни в плане синтаксиса, а влечет за собой появление сложноподчиненных предложений с союзом dass - что, по А.И. Домашневу, является «косвенной речью как особого способа изображений чужой речи», который «используется в тех случаях, когда важна неязыковая форма чужого высказывания, а его содержание, заключенная в нем информация» [5, с. 104].
В качестве средства экспрессивности выступает вопрос-удивление: Wahrhaftig? - Правда?
Важно, что при создании басни писатель отталкивается от научных наблюдений Эмана, изложенных в работе «О поведении животных», и берет за основу реальный факт: слоны испытывают страх перед свиньями, а львы боятся петухов. Таким образом, это характеризует специфику художественного мышления писателя, требующего научно достоверной опоры.
В басне нет экспозиции, читателю неизвестно, при каких обстоятельствах Лев «удостоил» зайца своей дружбы. Толчком к возникновению конфликта могла бы послужить реплика Зайца. Под невинным любопытством персонажа скрывается попытка уличить царя зверей во лжи, унизить его, заставить его признаться в своем несовершенстве. Но обличение не последовало, так как Лев сказал правду. Комичность ситуации заключается в том, что Заяц причисляет себя к разряду больших зверей на том основании, что он тоже имеет свои слабости - он боится собак, - трусость оправдана величием (разумеется, мнимым). Так Заяц, который пытался осмеять Льва, сам оказался предметом иронии.
Афористично сформулированная мораль в басне отсутствует, хотя можно предположить, что она присутствует в подтексте как скрытое название. Цель автора, скорее, не прямое поучение, а осмеяние таких пороков, как глупость, недалекость, завышенное самомнение. Интересно то, что иронизирует над Зайцем не персонаж - оппонент, не автор в роли третьего, невидимого персонажа, - сам Заяц попадает в комическую ситуацию посредством своей заносчивой реплики. Таким образом, как бы отпадает необходимость во втором парном персонаже - он не выполняет своей основной функции, не спорит, не высмеивает реплику оппонента. Второй персонаж присутствует формально. Комизм заложен в характере Зайца: он глуп, но сравнивает себя с великими мира сего на основании аналогии - и великим и ничтожным знакомо чувство страха. Проекция великого на малое обыгрывает их соотносительность, неабсолютный характер в глазах осмеиваемого персонажа Зайца.
Как видим, для выражения главной мысли автор использует иронию, уточняющие эпитеты, модальные частицы и слова синонимы. В басне нет экспозиции морали, ее цель - косвенное поучение и прямое осмеяние порока.
Основная идея басни «Осел и Охотничий Конь» - неудачи и промахи можно объяснить разными причинами, но главная из них - в самом человеке, в его лени, глупости, бахвальстве, высоком самомнении.
Реплики персонажей автор передает через косвенную речь, насыщает ее экспрессивными элементами: nun, wohl, so. Использует гротеск: Осел наступил на колючку несколько месяцев назад, но нога все еще болит, причем это выяснилось именно после поражения; проповедник уже восемь дней страдает от хрипоты (за это время ее можно было бы уже вылечить).
Особенности синтаксиса: смысловой и архитектонический параллелизм реплик-ситуаций; сложноподчиненное предложение ich trat mir vor einigen Monaten einen Dorn in den Fuß, und der schmerzt mich noch - Я наступил несколько месяцев назад на колючку, и нога еще болит. Вставное предложение: ...wie Sie hören - ... как Вы слышите, развернутое сравнение: als man Sie von dem glücklichen Nachahmer erwartet hätte - какую бы Вы ожидали от счастливого последователя.
Фразеологический оборот: mit einem Jagdpferde um die Wette zu laufen - бежать с Охотничьим Конем наперегонки.
Басня состоит из двух частей. Первая часть - аллегорический рассказ с завязкой - Осел просчитался (vermaß sich): побежал с Охотничьим Конем наперегонки; кульминацией-развязкой: эксперимент был жалок и эпилогом - Осел осмеян.
Как в предыдущей басне, персонаж оппонент (Конь) не вступает в конфликт с Ослом. Лессинг не наделил Коня даже репликой (прием умолчания об очевидном), так как абсурдность действий Осла обнаруживается уже в первой строчке: Ein Esel vermaß sich - Осел просчитался. Как и в ранее рассмотренной нами басне, комизм заключается в характере персонажа: причину своего поражения он видит во внешних препятствиях - в том, что несколько месяцев назад наступил на колючку. Здесь повествователь высмеивает глупость, нежелание увидеть причину поражения в самом себе.
Вторая часть не является собственно моралью, она связана с первой только общей идеей. Писатель использует прием аналогии и проводит параллель между глупым Ослом и проповедником Лидерхольдом, который объясняет свою неудавшуюся проповедь хрипотой. Комизм возникает на основе абсурда, нарушения логической связи: колючка не может быть причиной того, что Осел скачет медленнее, чем лошадь, а хрипота не является причиной отсутствия таланта и риторических навыков у проповедника. Как видим, первая часть басни - аллегорический рассказ, служит для иллюстрации пороков человеческого общества.
Так, басня призвана высмеять пороки людей. Для этого писатель использует гротеск, комизм, основанный на нарушении причинно-следственных связей, отказывается от прямого морализирования, и персонажи не вступают в конфликт. Синтаксис осложнен вставным предложением, развернутым сравнением, конъюнктивом, фразеологическим оборотом.
Идея басни «Соловей и Павлин» - талант и общее признание всегда вызывают зависть и враждебность у тех, кто их не имеет. Понимание и дружбу гений может найти там, где его талант не может затмить достоинства других.
Писатель использует такие языковые средства: конкретизирующие эпитеты: gesellige Nachtigall - общительный Соловей, Schöner Pfau! - красивый Павлин. В отличие от предыдущих басен Лессинг вводит здесь прямую речь с обращением: Schöner Pfau! - Прекрасный Павлин! liebliche Nachtigall - любезный Соловей; с усиливающей частицей so - так, такой; сравнением: du bist dem Auge so angenehm als ich dem Ohre - ты так приятен глазу, как я уху. Восклицательные реплики передают эмоциональный настрой персонажей. Как в ранее проанализированных баснях, персонажи не вступают в конфликт между собой. Они оказались друзьями по несчастью: гонимые завистью своего окружения, вынужденные искать друзей среди других видов птиц. Баснописец прибегает к приему аналогии и предлагает наблюдение о том, что художник и поэт - лучшие друзья, чем два поэта, из-за их неизбежного соперничества. В басне нет поучения, нет осмеяния людских пороков, она иллюстрирует распространенное в человеческом обществе явление - зависть толпы к более умному, талантливому, преуспевающему, его обреченность на одиночество. Это иллюстрация нравов, меткое, саркастичное наблюдение над человеческой природой и обывательской психологией.
Лингвостилистический анализ прозаических басен Г.Э. Лессинга позволил сделать следующие выводы: 1) автор активно использует уточняющие и конкретизирующие эпитеты, модальные и усилительные частицы, синонимы; 2) для синтаксиса басен характерны сложноподчиненные предложения, фразеологический оборот, развернутое сравнение, вопрос-удивление; 3) к особенностям стиля относятся афоризм, приём аналогии, преувеличение, смысловой и архитектонический параллелизм; 4) характерной чертой произведений является гротеск, комизм, сарказм и даже абсурд.
Список использованных источников:
- Фридлендер Г. Лессинг. Очерк творчества / Г. Фридлендер. - М.: Государственное издательство художественной литературы, 1957. - 239 с.
- Стадников В.Г. Лессинг. Литературная критика и художественное творчество / Г. Стадников. - Л.: Издательство Ленинградского университета, 1987. - 100 с.
- Гриб В.Р. Лессинг / В.Р. Гриб // Избранные работы. Статьи и лекции по зарубежной литературе. - М.: Государственное издательство художественной литературы, 1956. – С. 15-150.
- Неустроев В.П. Готхольд Эфраим Лессинг / В.П. Неустроев // История зарубежной литературы XVIII в. - М.: Высшая школа, 1987. - С. 306-322.
- Домашнев А.И. Интерпретация художественного текста / А.И. Домашнев. - М.: Просвещение, 1989. - 205 с.
Произведения
Критика
