Эволюция ритмических форм вольных ямбов в лирике В.А. Жуковского (Формальный и жанровый аспекты)
И.А. Лепихов
Лирическим жанром, откуда вольный ямб начал свою экспансию на смежные стиховые формы, но праву считается басня.
Собственно басен среди сочинений В.Л. Жуковского находится с избытком, хотя, конечно же, и басня у Жуковского несет на себе типический отпечаток общего элегического тона, свойственного, по замечанию Г.А. Гуковского, всем без исключения его стихотворным сочинениям. Басни его, в особенности первого десятилетия XIX в., обычно являются переложением Флориана или Лафонтена. С формально-стиховой точки зрения они достаточно традиционны: содержат ямбические строки от двух до шести стоп, причем двух-трехстопные стихи составляют видимое меньшинство. В качестве возможных примеров приведем «Мартышку и льва» (Из Флориана) (1806), «Цаплю» (Из Лафонтена) (1806), которые содержат по преимуществу четырех- и шестистопные ямбы.
Но, даже рассуждая о поэзии Жуковского первого десятилетия александровского царствования, мы не можем утверждать, что вольные ямбы сосредоточены только в этом жанровом сегменте. Так, уже стихотворение 1808 г. «Расстройство семейного очага» («Жил муж в согласии с женой»), несмотря на то, что жанр его прямо никак не обозначен, басней не является, хотя некоторые формальные признаки позволяют предположить в нем аполог. Подобное допущение дает возможность примирить сходства и различия, характерные для указанного стихотворения, с принципами построения текста, сходными с басенным.
Для сравнения формальной организации двух указанных выше жанров мы выбрали басню «Сокол и голубка», поскольку, по нашему мнению, она в максимальной степени удалена от всех прочих сочинений Жуковского сходного толка. Последнее обстоятельство вызвано нехарактерным стремлением автора к регулярности стоп — стремлением, следы которого мы не можем найти в «Расстройстве семейного очага» и сходных с ним произведениях. Итак, схема рифмовки/стопности двух произведений выглядит соответствующим образом:
«Сокол и голубка»
АввА////ааВс,Вс // 4666////666464;
«Расстройство семейного очага»
АвАвССаВаВс////ДДс // 56655266666////664Л
В обоих случаях преобладают строки с шестью стопами, соответственно семь случаев из возможных десяти (70), что предполагает известную близость ритмического рисунка. Тождественны системы рифмовки: автор предпочитает перекрестную (в трех случаях) и опоясывающую (в двух). Применительно к последней становится ясна роль, которую она обязана выполнять. В обоих случаях опоясывающая схема знаменует собой семантически маркированные (начало/конец) места стихотворения. Поскольку аполог содержит на четыре строки больше, нежели басня, то не составляет большого труда обнаружить своеобразную вставку, посредством которой и происходит «расширение». Очевидно, что таковым элементом предстает четверостишие аВаВ, все четыре строки которого содержат по шесть стоп. Это единственная зарифмованная структура, выдержанная в регулярных ямбах, что наталкивает на мысль о позднейшем (в генетическом, а отнюдь не только хронологическом смысле) происхождении принципов построения данного произведения Жуковского. Неслучайно именно ямбический шестистопник служит основой регулярного стиха, который вызывает в памяти другую стиховую традицию, во многом отличную от басенной. Речь идет об элегическом вольном стихе. И стремление к урегулированию басенного ямба может служить показателем определенного сближения двух разновидностей вольного стиха в творчестве Жуковского. Тот же самый процесс прослеживается и в сочетаемости разностопных стихов внутри единого текста. Если вникнуть в принципы построения Жуковским вольных ямбов, по крайней мере ранних, то исходной схемой является чередование трех, четырех и шести стоп, как это намечено, например, в медитативном послании 1805 г. «К поэзии», басне «Сурки и крот» и особенно наглядно в переводе «Пиршество Александра, или Сила гармонии» (Из Дрейдена) (1812?). Правда, в последнем случае мы встречаем среди прочих и строки пятистопного ямба, но удельный вес этой разновидности в общем массиве текста, чью основу составляют четырех- и шестистопные стихи, оказывается ничтожным.
В конечном итоге перед нами процесс в некоторых своих проявлениях аналогичный тому, на который указывал М.Л. Гаспаров применительно к вольному ямбу так называемой «эпистолярно-элегической разновидности»: «Элегический стих почти отказывается от трехстопных и сперва работает контрастом только двух размеров: четырех и шести стоп (Пушкин, Баратынский), а затем все шире начинает принимать в себя новый размер: пятистопный». В то же время басенный ямб имеет и свои характерные особенности, которые мы обязаны учитывать, когда говорим о собственно его — в отличие от всех смежных разновидностей — эволюции. Если некоторые элегии и родственные им стихи изначально строились на контрастном сочетании трех, четырех и шести стоп, то в околобасенных ямбах такой процесс все же нельзя считать до конца состоявшимся.
Тем не менее если в рассматриваемом нами аспекте творчества Жуковского искать черты генерализующего сходства, то картина во всех лирических разновидностях вольного ямба окажется примерно одинакова. В качестве примера по праву может фигурировать дружеское «Послание к Плещееву в день Светлого воскресения» (1812), вторая часть которого написана и вовсе регулярным пятистопным ямбом, зато первая часть представляет весьма пестрое собрание ямбов: АввА аВВа АвАвСС аВВа АвАв АвАвСС ааВВссДД ааВссВ ааВссВ аВВа ААвв // 4646 6636 664634 5566 4352 466444 46466646 643466 666446 5666 6636.
Итого: строк двустопных — 1 (1,79%), трехстопных — 5 (8,93%), четырехстопных — 16 ( 28,57%), пятистопных — 4 (7,14%), шестистопных — 30 (53,57%). Очевиден иной, нежели у басни, повествовательный фон, о чем нам напоминает процент строк шестистопного ямба. Схемы рифмовки не предполагают унификации (всего семь вариантов: АввА - 1, аВВа - 3, АвАвСС - 2, АвАв - 1, ааВВссДД - 1, ааВссВ — 2, ААвв — 1), что служит задаче воспроизведения разговорной интонации. И в дружеском послании, написанном вольным ямбом, и в басенном стихе наблюдается стремление поэта к постепенному сглаживанию разнообразных ритмических структур, что приводит по преимуществу к установлению в качестве структурообразующего принципа контраста двух метров: обычно разночетных ямбов. Такой дуализм приходит на смену стиху с преобладанием единственного размера, обычно шестистопнику, первоначально занимавшему до двух третей возможного объема стихотворения. По-видимому, именно в связи с этим процессом метрический репертуар Жуковского обогащается - происходит выделение пятистопного ямба в качестве самостоятельного элегического размера. Традиционно первым образчиком этого рода считают послание «Государыне императрице Марии Федоровне» (1813), но, как мы имели возможность убедиться, существовали и более ранние опыты, выдержанные в схожем духе.
Шутливое или, говоря традиционным языком, дружеское послание примыкало в то время к традиции вольных ямбов. Лирика Жуковского не была исключением, в чем можно убедиться, например, в частях второй и третьей послания «К кн. Вяземскому и В.Л. Пушкину» (1814?) или во второй части послания «К Т.Е. Боку» (1815). Наряду с этим лирика Жуковского обогащается еще одним родственным посланию жанром: «запиской», представляющей собой своеобразную уменьшенную копию дружеского послания, обращенного при этом к даме («Записка к баронессе М.А. Черкасовой» (1814); ямб — 2,3,4,5,6) или некоторому кругу лиц, предполагающему в своем составе дам («Записка к Полонским» (1814); ямб — 2,3,4,5,6). Естественно, что в такого рода произведениях прежняя структура вольного ямба оставалась неизменной.
Иного рода соображения возникают и в связи с некоторыми другими жанрами, не предполагавшими стихотворения большего объема, к примеру, «надписи в альбом». Так, знакомясь с сочинениями, относящимися к жанру надписи, мы наблюдаем уже трансформированную, позднейшую, если говорить об элегии первоначального строя, ситуацию. Двенадцатистрочное стихотворение «В альбом баронессе Е.И. Черкасовой» (1814), если следовать принятой нами схеме анализа, выглядит так: АвАв АввА ааВВ // 6444 5464 6446 (4-7(58,34%), 5 — 1(8,33%), 6 — 4(33,33%)). Примерно такая же картина наблюдается и в более поздних произведениях этого и смежных с ним жанров.
В двадцатые годы пятистопный ямб входит полноправной ямбической разновидностью разностопных ямбических произведений. Опыт такого рода, игнорирующий ямбический шестистопник, фиксирует стихотворение «Ивану Ивановичу Дмитриеву» (1831), одиннадцать строф которого содержат по четыре строки и имеют по пять стоп в первом-третьем стихах и четыре — в заключительном. О значительности смысловых сдвигов, произошедших за полтора десятка лет, можно судить хотя бы по тому, что дружеское послание — а именно к этому жанру примыкает указанное стихотворение Жуковского — прежде, как правило, выдерживалось им в рамках единой строфы или просто-напросто оказывалось достаточно безразличным к жесткой строфической форме. Видимо, с упорядочиванием стихотворных периодов и связан процесс перемены повествовательных приоритетов, первым из которых, безусловно, следует считать постепенное, но неуклонное увеличение процента появления в стихотворных текстах того времени системы рифмовки аВаВ взамен прежней АвАв, которая позволяла не только обеспечить большую связность повествованию — здесь две схемы мало чем отличались друг от друга, — но и особенным образом замкнуть дистих ударным слогом, мужским окончанием, что в конечном итоге придавало, на наш взгляд, обычной четырехстрочной строфе значительную, по отношению к предыдущим образцам, отчетливость.
Характерно, что в «мелких» формах, жанрах, не предполагающих значительного объема, все остается по-прежнему. В качестве примера полностью приведем сочинение 1819 г. «К Мойеру»:
Счастливец! Но ты любим!
Но будет ли она любима так тобою,
Как сердцем искренним моим,
Как пламенной моей душою!
Возьми ж их от меня, и страстию своей
Достоин будь своей судьбы прекрасной!
Мне ж сердце и душа, и жизнь, и все напрасно,
Когда всего нельзя отдать на жертву ей.
Заголовок не должен нас смутить: это произведение отнюдь не является дружеским посланием. Мы склонны опознавать как «риторическое послание» стихотворение, где предполагаемый адресат выступает лишь в качестве своеобразной риторической фигуры, организующей действие. Из современных Жуковскому примеров вспомним хотя бы «Мое завещание. Друзьям» (1815) А.С. Пушкина, несмотря на все различие элементов поэтики, объема текста и направления развития лирического действия. Именно эта риторико-элегическая интонация в конечном итоге и вызывает к жизни у Жуковского схему рифмовки АвАв СддС, при распределении слогов по строкам соответственно: 4644 6566.
Исходя из этого, мы вынуждены признать, что «К Мойеру» — стихотворение не настолько архаичное, как это могло показаться прежде. Вольный ямб, где четырехстопные отрезки занимают от 37,5% текста, а шестистопные — всего половину, даже если ограничиться исключительно формальным аспектом бытования вольных ямбов в лирике того времени, несет на себе черты по меньшей мере переходного периода. Примером же действительно консервативной формы следует считать небольшое шутливое послание «Я с благодарностью сердечной извещаю...» (1819), где общий массив никак строфически не оформленного текста представлен в довольно традиционном со всех точек зрения виде. Три зарифмованных периода: ааВВ ааВВ ааВсВсс — при картине слогового сложения 5665 6666 5666466 (шестистопный ямб составляет до 73,33% общего массива текста). Как видно, налицо совершенно иной тип упорядочивания повествования, чем в предыдущем случае.
Примерно к схожим выводам приводит нас анализ «Эпитафии Мими» (1819). Регулярный пятистопный ямб подразделен здесь на три аккуратных четверостишия, чья рифменная структура выглядит соответственно как АввА аВВа ААвв. Как видим, здесь нет ничего общего с позднейшими формулами, что, по-видимому, свидетельствует о жесткой форме жанровой и стиховой установки столь стабильного рода, каковым но праву считается эпитафия. Результатом этой стабильности не только эпитафии или риторического послания, а и многих других традиционных жанров явилось совершенно особенное направление в лирике Жуковского, связанное с романтической легитимизацией архаических стиховых форм. Тем самым наряду с процессом их деформации осуществляется совершенно противоположный ему процесс консервации традиционного" стиха, менее заметный, но не менее значимый для последующей романтической поэзии. В обоих случаях вольный ямб оказывается вовлеченным в орбиту происходящих перемен, причем, если не считать регулярных трехсложников, именно его новые веяния коснулись в первую очередь.
Таким образом, анализ формальных структур и жанровых разновидностей, в которых фигурируют вольные ямбы, составляющие весьма значительный и в количественном, и, что самое главное, в смысловом отношении раздел поэзии Жуковского, привел нас по крайней мере к следующим выводам:
Две разновидности вольных ямбов, описанных предшествующей традицией применительно к лирической поэзии: басенная и эпистолярно-элегическая — не только тесно связаны друг с другом в формально стиховом отношении, но и во многом сходным образом эволюционируют.
Жанровые коннотации, по нашему мнению, следует искать в ареале басня — аполог — аллегорическое стихотворение — дружеское послание — элегия. Так выглядит цепь, соединяющая звенья двух кажущихся автономными друг от друга разновидностей. Представленный ряд жанровых опосредовании позволяет снять неоправданно жесткую антиномичность описанных выше стиховых разновидностей и в будущем до известной меры универсализировать исследование формально стиховых аспектов вольного ямба.
В первую очередь трансформациям подвергается жанр послания (дружеского, элегического ли), вслед за тем эти явления начинают распространяться и на другие жанры.
Особенную роль в этом выполняет изменяющаяся вслед за метром стиха и его строфическая организация.
Тем не менее в творчестве Жуковского остается целый ряд жанров (надпись в альбом, эпитафия), которых все эти перемены практически не затрагивают, и наряду с трансформированным вольным ямбом продолжает сосуществовать традиционный.
Источник: Филологические науки. - 1996. - № 2. – С. 17-23.
