Ночная беседа. Николай Заболоцкий

Ночь на воздух вылетает,
В школе спят ученики,
Вдоль по хижинам сверкают
Маленькие ночники.
Крестьяне, храбростью дыша,
Собираются в кружок,
Обсуждают — где душа?
Или только порошок
Остается после смерти?
Или только газ вонючий?
Скворешниц розовые жерди
поднялись над ними тучей.
Крестьяне мрачны и обуты
в большие валенки судьбы —
сидят. Усы у них раздуты
на верху большой губы.
Так же шапки выделялись
в виде толстых колпаков,
собаки пышные валялись
среди хозяйских сапогов.
Мужик суровый, словно туча,
держал кувшинчик молока,
сказал: «Природа меня мучит,
превращая в старика.
Когда, паша семейную десятину,
иду, подобен исполину,
гляжу-гляжу, а предо мной
все кто-то движется толпой».
— «Да, это правда. Дух животный
(сказал в ответ ему старик)
живет меж нами, как бесплотный
жилец развалин дорогих.
Нынче, братцы, вся природа
как развалина какая!
Животных уж не та порода
живет меж нами, но другая».
— «Ты лжешь, старик! — в ответ ему
сказал стоявший тут солдат. —
Таких речей я не пойму,
тебя лишь глупый слушать рад.
Поверь, что я во многих битвах
сквозь ядер, пуль носился, лих,
но никогда не знал молитвы,
ни страшных ужасов твоих.
Уверяю вас, друзья,
природа ничего не понимает,
и ей довериться нельзя!»
— «Кто ее знает? —
сказал пастух, лукаво помолчав. —
С детства я коров водитель,
но скажу вам сгоряча —
вся природа есть обитель.
Вы, мужики, живя в миру,
любите свою избу,
я ж природы конуру
вместо дома изберу.
Некоторые движения коровы
для меня ясней, чем ваши, —
вы ж, с рожденья нездоровы,
не понимаете простого даже».
— «Однако ты профан, —
прервал его другой крестьянин. —
Прости, что я тебя прервал,
но мы с тобой бороться станем.
Скажи по истине, по духу —
живет ли мертвецов душа?»
И все замолкли. Лишь старуха
сидела, спицами кружа.
Деревня, хлев напоминая,
вокруг беседы поднималась —
там угол высился сарая,
там чье-то дерево валялось,
сквозь бревна тучные избенок
мерцали панцири заслонок,
светились печи, как кубы,
с квадратным выступом трубы.
Шесты таинственные зыбок
хрипели, как пустая кость,
младенцы спали без улыбок,
блохами съедены насквозь.
Иной мужик, согнувшись в печке,
свирепо мылся из ведерка,
другой — коню чинил уздечки,
а третий кремнем в камень щелкал.
«Мужик, иди спать!» —
баба из окна кричала.
И вправду — ночь, как будто мать,
деревню ветерком качала.
— «Так! — сказал пастух лениво, —
вон средь кладбища могил
их душа плывет красиво,
описать же — нету сил.
Петух, сидя на березе,
уж двенадцать раз пропел,
свои ножки отморозя,
он вспорхнул и улетел.
А душа пресветлой ручкой
машет нам издалека —
ее тело словно тучка,
платье — вроде как река.
Своими нежными глазами
всё глядит она, глядит,
а тело, съедено червями,
в черном домике лежит.
— "Люди, — плачет, — что вы, люди!
Я такая же, как вы,
только меньше стали груди,
да венок у головы.
Меня — милую — берите,
скучно мне лежать одной,
хоть со мной поговорите,
поговорите хоть со мной!.."»
— «Это бесконечно печально! —
сказал старик, закуривая трубку. —
И я встречал ее случайно —
нашу милую голубку.
Она, как столбичек, плыла
с могилки прямо на меня
и — верю! — на тот свет звала,
тонкой ручкою маня.
И что же делать мне, ребята?
Лошадь я ударил страшно,
она взвизгнула, поката,
и скакать пошла ужасно.
И верьте! — Душенька за мною
тихонько все плыла, плыла,
не знала, бедная, покою,
меня до страху довела.
Только я вскакал во двор —
она на столбик налетела
и сгинула. Такое дело!»
— «Ах, вот о чем разговор! —
воскликнул тут солдат. —
Тут суевериям большой простор,
но ты, старик, возьми назад
свои слова. Послушайте, крестьяне,
мое простое объясненье:
вы знаете — я был на поле брани,
носился, лих, под пулей пенье,
щекой прижавшись к пулемету,
творил я там святое дело,
на благо каждому народу
на лбу моем звезда сидела.
Теперь же я скажу иначе,
предмета нашего касаясь:
частицы фосфора маячат,
из могилы испаряясь.
Влекомый воздуха теченьем,
столбик фосфора несется
повсюду, но за исключеньем
того случая, когда о твердое разобьется.
Видите, как все это просто?»
Крестьяне сумрачно замолкли,
подбородки стали круче,
скворешниц розовых оглобли
поднялись над ними тучей.
Догорали ночники,
в школе спали ученики.
Одна учительница тихо
смотрела в глубь седых полей,
где ночь плясала, как шутиха,
где мерк неясный Водолей,
где смутные тела животных
сидели, наполняя хлев,
и разговор вели бесплотный,
душой природы овладев...

Февр. 1929