Эжен Ионеско. Стулья
(Отрывок)
Действующие лица:
Старик 95 лет
Старуха 94 года
Оратор 45-50 лет
И множество других персонажей
ОБСТАНОВКА
Комната полукругом с нишей в глубине. Справа от авансцены три двери, затем окно, перед ним скамейка, затем еще одна дверь. В нише парадная дверь с двумя створками, от нее симметрично, справа и слева, еще две двери, со стороны зрительного зала невидимые. Слева от авансцены тоже три двери, затем окно, перед ним скамейка, левое окно симметрично правому, подле окна черная доска и небольшое возвышение, своего рода эстрада. На авансцене стоят рядышком два стула.
Занавес поднимается. На сцене полумрак. Старик, стоя на скамеечке, перевесился через подоконник.
Старушка зажигает газовую лампу, разливается зеленоватый свет. Старушка подходит и теребит за рукав старика.
Старушка. Закрывай-ка окно, душенька, гнилой водой пахнет и комары летят.
Старик. Отстань!
Старушка. Закрывай, закрывай, душенька. Иди посиди лучше. И не перевешивайся так, а то в воду упадешь. Ты же знаешь, что с Франциском Первым случилось. Надо быть осторожнее.
Старик. Вечно эти примеры из истории! Я, крошка, устал от французской истории. Хочу смотреть в окно, лодки на воде, как пятна на солнце.
Старушка. Какие там лодки, когда солнца нет, — темно, душенька.
Старик. Зато тени остались. (Еще сильнее перевешивается через подоконник.)
Старушка (тянет его обратно изо всех сил). Ох!.. Не пугай меня, детка... сядь посиди, все равно не увидишь, как они приедут. Не стоит и стараться. Темно...
Старик неохотно уступает ей.
Старик. Я посмотреть хотел, мне так нравится смотреть на воду.
Старушка. И как ты только можешь на нее смотреть, душенька? У меня сразу голова кружится. Ох! Этот дом, остров, никак не могу привыкнуть. Кругом вода... под окнами вода и до самого горизонта...
Старушка тянет старика к стульям на авансцене; старик, словно это само собой разумеется,
садится на колени к старушке.
Старик. Шесть часов, а уже темно. Вот раньше, помнишь, всегда было светло, в девять — светло, в десять — светло, в полночь тоже светло.
Старушка. Память у тебя как стекло. Так ведь оно и было.
Старик. Было, да сплыло.
Старушка. А почему, как ты думаешь?
Старик. Откуда мне знать, Семирамидочка... Видно, чем глубже вдаль, тем дальше вглубь... А все земля виновата, крутится, вертится, вертится, крутится...
Старушка. Крутится, детка, вертится... (Помолчав.) Ох! Ты — великий ученый. У тебя такие способности, душенька. Ты мог быть и главным президентом, и главным королем, и главным маршалом, и даже главврачом, будь у тебя хоть немного честолюбия...
Старик. А зачем? Прожить жизнь лучше, чем мы с тобой прожили, все равно нельзя. А на общественной лестнице и мы с тобой не на последней ступеньке, как-никак я маршал лестничных маршей — привратник дома.
Старушка (гладит старика по голове). Деточка моя, умница моя...
Старик. Тоска.
Старушка. А когда на воду смотрел, не тосковал... Знаешь, а давай поиграем, как в прошлый раз, вот и развеселимся.
Старик. Давай, только, чур, теперь твоя очередь играть.
Старушка. Нет, твоя.
Старик. Твоя!
Старушка. Твоя очередь, говорю.
Старик. Твоя, твоя...
Старушка. А я говорю— твоя!..
Старик. Иди и пей свой чай, Семирамида!
Никакого чая, разумеется нет.
Старушка. Сыграй февраль месяц.
Старик. Не люблю я этих месяцев.
Старушка. А других нет. Уж пожалуйста, доставь мне удовольствие, сделай милость.
Старик. Ну так и быть — февраль месяц.
Чешет голову, как Стэн Лорел. [*знаменитый американский комик]
Старушка (смеясь и хлопая в ладоши). Точь-в-точь! Спасибо тебе, моя душечка. (Целует его.) О-о, какой у тебя талант, захоти ты только, быть бы тебе самое меньшее главным маршалом...
Старик. Я маршал лестничных маршей — привратник. (Молчание.)
Старушка. А расскажи-ка мне ту историю... знаешь, ту самую историю, мы еще тогда так смеялись...
Старик. Опять?.. Не могу... мало ли что тогда смеялись? И опять, что ли, то же самое?.. Сколько можно?.. «Тогда сме... я...» Какая тоска... Семьдесят пять лет женаты, и из вечера в вечер я должен рассказывать тебе все ту же историю, изображать тех же людей, те же месяцы... давай поговорим о другом...
Старушка. А мне, душенька, совсем не скучно. Это же твоя жизнь, для меня в ней все интересно.
Старик. Ты же ее наизусть знаешь.
Старушка. А я словно бы забываю все... Каждый вечер слушаю, как в первый раз... Переварю все, приму слабительное, и опять готова слушать. Ну давай начинай, прошу тебя...
Старик. Раз уж просишь.
Старушка. Ну давай рассказывай свою историю... ведь это и моя история. Все твое, оно и мое. Значит, сме...
Старик. Значит, лапочка, сме...
Старушка. Значит, душенька, сме...
Старик. С месяц шли и пришли к высокой ограде, промокшие, продрогшие, прозябшие насквозь, ведь стыли мы часами, днями, ночами, неделями...
Старушка. Месяцами...
Старик. Под дождем... Зубы стучат, животы бурчат, руки-ноги свело, восемьдесят лет с тех пор прошло... Но они нас так и не впустили... а могли бы хоть калиточку в сад приотворить. (Молчание.)
Старушка. В саду трава мокрая.
Старик. Вывела нас тропка к деревеньке, на маленькую площадь с церковкой... Где была эта деревня? Не помнишь?
Старушка. Нет, душенька, не помню.
Старик. Как мы туда попали? Какой дорогой? Кажется, называлось это место Париж...
Старушка. Никакого Парижа никогда не было, детка.
Старик. Был. Теперь нет, а раньше был. Очень светлый был город, но погас, потускнел четыре тысячи лет тому назад, одна песенка от него осталась.
Старушка. Настоящая песенка? Ну и ну. А какая?
Старик. Колыбельная, очень простая: «Париж всегда Париж».
Старушка. Дорога идет туда садом? А далеко идти надо?
Старик (мечтательно, рассеянно). Песня?.. Дождь?..
Старушка. До чего же ты талантливый! Тебе бы еще честолюбие, и был бы ты главным императором, главным редактором, главным доктором, главным маршалом... А так все впустую... Взял и зарыл в землю... Слышишь, в землю зарыл... (Молчание.)
Старик. Значит, с ме...
Старушка. Да, да, продолжай... рассказывай...
Старик (в то время как старушка начинает смеяться, сперва потихоньку, потом все громче; старик ей вторит). Значит, сме... с мешком змея-история, а территория... и смея... надрывали животики... змея на дрова... вползла... жив вот... в пол зла... на дрова...
Старушка (смеясь). Смея... Надрыва... на дрова...
Старики (заливаясь, вместе). Сме... я... змея... на дворе дрова... в руке топор... над дровами пар... с топором паришь...
Старушка. Вот он твой Париж!
Старик. Ну кто рассказал бы лучше?
Старушка. Ты у меня такой... ну такой, знаешь, замечательный, душенька, что мог бы стоять и на высшей ступеньке, а не у самых дверей.
Старик. Будем скромны... Удовольствуемся малым.
Старушка. А вдруг ты загубил свое призвание?
Старик (неожиданно плачет). Загубил? Закопал? Мама, мамочка! Где моя мамочка? Сирота (всхлипывает), сирота, сиротка...
Старушка. Я с тобой, чего тебе бояться?
Старик. Ты, Семирамидочка, не мамочка... кто защитит сиротку?
Старушка. А я, душенька?
Старик. Ты не мамочка!.. А я хочу к мамочке...
Старушка (гладит его по голове). У меня сердце разрывается, не плачь, деточка.
Старик. Ы-ы-ы, не трогай меня, -ы-ы-ы, мне больно, у меня перелом призвания.
Старушка. Тшшш...
Старик (ревет, широко открыв рот, как младенец). Я сирота... сиротка...
Старушка (стараясь успокоить его, баюкает). Сиротка моя, моя душенька, как душа болит за сироточку... (Баюкает старика, вновь усевшегося к ней на колени.)
Старик (рыдая). Ы-ы-ы! Мамочка! Где моя мамочка? Нет у меня мамочки.
Старушка. Я тебе и жена, и мамочка.
Старик (немного успокаиваясь). Неправда, я сирота, у-у-у.
Старушка (продолжая его баюкать). Сиротка моя, детка маленькая...
Старик (еще капризно, но уже не плача). Нет... не хочу... не хочу-у-у...
Старушка (напевает). Сирота-та-та-та, сиротин-тин-тин-тин, сиротун-тун-тун-тун...
Старик. Не-е-ет.
Старушка. Тра-ля-ля, ля-ля, тру-лю-лю, лю-лю, тирлим-пам-пам, тирлим-пам-пам.
Старик. Ы-ы-ы. (Шмыгает носом, мало-помалу успокаиваясь). А где моя мама?
Старушка. В райском саду... Слушает тебя, смотрит из райских кущ, не плачь, а то и она расплачется!
Старик. Все ты выдумала, не слышит она меня, не видит. Я круглый сирота, ты не моя мама...
Старушка (почти успокоившемуся старику). Тшшш, успокойся, не расстраивайся, не убивайся... вспомни, сколько у тебя талантов, вытри слезки, а то скоро придут гости, увидят тебя зареванным... Ничего не загублено, ничего не закопано, ты им все скажешь, все им объяснишь, у тебя же Весть... ты всегда говорил, что передашь ее... борись, живи ради своей Миссии...
Старик. Я вестник, это правда, я борюсь, у меня Миссия, за душой у меня что-то есть, это моя Весть человечеству... человечеству...
Старушка. Человечеству, душенька, от тебя весть.
Старик. Это правда, вот это правда.
Старушка (вытирает старику нос и слезы). То-то... ты же мужчина, воин, маршал лестничных маршей...
Старик (он уже слез с колен старушки и расхаживает мелкими шажками, он взволнован). Я не такой, как другие, у меня есть идеал. Может, я, как ты говоришь, способный, даже талантливый, но возможностей мне не хватает. Что ж, я достойно выполнял свой долг маршала лестничных маршей, был всегда на высоте, и, быть может, этого довольно...
Старушка. Только не тебе, ты не такой, как другие, ты — гений, но хорошо бы и тебе научиться ладить с людьми, а то рассорился со всеми друзьями, директорами, маршалами, с родным братом.
Старик. Не по моей вине, Семирамида, ты прекрасно знаешь, что он мне сказал.
Старушка. А что он тебе сказал?
Старик. Он сказал: «Друзья мои, у меня завелась блоха, и к вам я хожу с единственной целью от нее избавиться».
Старушка. Ну и сказал, душенька. А ты бы не обратил внимания. А с Карелем из-за чего поссорился? Тоже он виноват?
Старик. Ох, как я сейчас рассержусь, Семирамида, ох, как я сейчас рассержусь! Вот. Конечно, он виноват. Пришел как-то вечером и говорит: «Желаю вам счастья, узнал средство от всякой напасти, вам не дам, воспользуюсь сам». И заржал как жеребенок.
Старушка. Не со зла же. В жизни надо проще быть.
Старик. Терпеть не могу таких шуточек.
Старушка. А мог бы стать главным матросом, главным столяром, королем вальсов.
Долгая пауза. Старики, выпрямившись, сидят каждый на своем стуле.
Старик (словно во сне). А за садом... там было, лапочка... было... Что там было, ты говоришь?
Старушка. Город Париж.
Старик. А дальше... за Парижем что было... было что?
Старушка. Что же там было, детка, и кто?
Старик. Чудное место, ходили без манто.
Старушка. Такая жарища? Нет, что-то не так!
Старик. Что же еще? В голове кавардак...
Старушка. Не напрягайся, детка, а то...
Старик. Все так далеко-далеко... я не могу... Где же было это?
Старушка. Что?
Старик. Да то, что... то, что... где же было это и кто?
Старушка. Какая разница где, я с тобой всегда и везде.
Старик. Мне так трудно найти слова... Но необходимо, чтобы я все высказал.
Старушка. Это твой священный долг. Ты не вправе умолчать о Вести, ты должен сообщить о ней людям, они ждут... тебя ждет Вселенная.
Старик. Я скажу, скажу.
Старушка. Ты решился? Это необходимо.
Старик. Чай остыл, Семирамида.
Старушка. Ты мог бы стать лучшим оратором, будь у тебя больше настойчивости... я горда, я счастлива, что ты наконец решился заговорить со всеми народами, с Европой, с другими континентами!
Старик. Но у меня нет слов... нет возможности себя выразить...
Старушка. Начни, и все окажется возможным, начнешь жить и живешь, начнешь умирать — умрешь... Главное — решиться, и сразу мысль воплотится в слова, заработает голова, появятся устои, оплоты, и вот мы уже не сироты.
Старик. У меня недостаток... нет красноречия... Оратор-профессионал скажет все, что я бы сказал.
Старушка. Неужели и впрямь сегодня вечером? А ты всех пригласил? Именитых? Даровитых? Владельцев? Умельцев?
Старик. Всех. Владельцев, умельцев. (Пауза.)
Старушка. Охранников? Священников? Химиков? Жестянщиков? Президентов? Музыкантов? Делегатов? Спекулянтов? Хромоножек? Белоручек?
Старик. Обещали быть все — службисты, кубисты, лингвисты, артисты, все, кто чем-то владеет или что-то умеет.
Старушка. А капиталисты?
Старик. Даже аквалангисты.
Старушка. Пролетариат? Секретариат? Военщина? Деревенщина? Революционеры? Реакционеры? Интеллигенты? Монументы? Психиатры? Их клиенты?
Старик. Все, все до единого, потому что каждый или что-то умеет, или чем-то владеет.
Старушка. Ты, душенька, не сердись, я не просто тебе надоедаю, а боюсь, как бы ты не забыл кого, все гении рассеянны. А сегодняшнее собрание очень важное. На нем должны присутствовать все. Они придут? Они тебе обещали?
Старик. Пила бы ты свой чай, Семирамида. (Пауза.)
Старушка. А папа римский? А папки? А папиросы?
Старик. Что за вопросы? Позвал всех. (Молчание.) Они узнают Весть. Всю жизнь я чувствовал, что задыхаюсь, наконец-то они узнают благодаря тебе, благодаря оратору — вы одни меня поняли.
Старушка. Я так горжусь тобой...
Старик. Скоро начнут собираться гости.
Старушка. Неужели? Неужели все сегодня приедут к нам? И ты не будешь больше плакать? Гости станут тебе мамой и папой? (Помолчав.) Сборище может нас утомить, послушай, а нельзя его отменить?
Старик в волнении по-стариковски, а может быть, по-младенчески ковыляет вокруг жены. Он
может сделать один-два шага к одной из дверей, затем вернуться и опять ходить по кругу.
Старик. Как устать? Чем утомить?
Старушка. У тебя же насморк.
Старик. А как же быть?
Старушка. По телефону всем позвонить. Пригласим всех на другой день.
Старик. Боже мой! Это невозможно. Слишком поздно, они уже выехали.
Старушка. До чего же ты неосмотрителен.
Слышен плеск воды, приближается лодка.
Старик. Кажется, уже подъезжают.
Плеск воды слышнее.
...Так и есть, приехали!...
Старушка встает и, прихрамывая, суетливо ходит по сцене.
Старушка. Может, это оратор?
Старик. Нет, он приедет попозже, это кто-то еще.
Звонок.
Ох!
Старушка. Ах!
Взволнованные старики ковыляют к правой двери в нише. По дороге они разговаривают.
Старик. Идем же...
Старушка. Погоди, я не причесалась... (Ковыляя, она приглаживает волосы, одергивает юбку, подтягивает толстые красные чулки.)
Старик. Приготовилась бы заранее, знала ведь про наше собрание.
Старушка. Надо же, не приоделась... Платье-то как помялось...
Старик. Да-а, погладить бы малость... нет, времени не осталось. Не заставляй людей ждать.
Старик впереди, ворчащая старушка сзади скрываются в нише, некоторое время их не видно,
слышно, как открывается дверь, кто-то входит, и дверь опять закрывается.
Г о л о с Старик а. Добро пожаловать, сударыня. Милости просим. Рады вас видеть. Знакомьтесь, моя жена.
Г о л о с с т а р у ш к и. Здравствуйте, сударыня, очень рада познакомиться, осторожнее, не помните шляпку, вытащите булавку, будет куда удобнее. Нет, нет, никто не посмеет на нее сесть.
Г о л о с Старик а. Позвольте ваше манто, я его повешу. Нет, нет, здесь оно не запачкается.
Г о л о с с т а р у ш к и. Прелестный костюм!.. И блузка в полоску!.. К чаю у нас торт и печенье... Худеете? А у вас фигура на загляденье! Ставьте, пожалуйста, свой зонтик!
Г о л о с Старик а. Пожалуйста, проходите.
Старик (спиной к публике). Я всего-навсего скромный служащий...
Старик и старушка одновременно поворачиваются и немного отстраняются, пропуская гостью-невидимку.
Они идут к авансцене, беседуя с невидимой дамой, идущей между ними.
Старик (невидимой даме). Надеюсь, добрались благополучно?
Старушка (даме). Вы не очень устали? Ну, конечно, немножко...
Старик (даме). На воде...
Старушка (даме). Вы так любезны...
Старик (даме). Сейчас принесу вам стул. (Идет влево и исчезает за дверью № 6.)
Старушка (даме). Присядьте пока сюда. (Она указывает на один из двух стульев, сама садится на другой справа от невидимой дамы.) Жарко, не правда ли? (Улыбается даме.) Какой прелестный веер. Мой муж...
Старик возвращается, волоча стул, из двери № 7.
подарил мне такой же... семьдесят три года назад... Он до сих пор цел.
Старик ставит стул слева от невидимой дамы.
Это был его подарок ко дню рождения!..
Старик усаживается на принесенный стул, дама сидит теперь между стариками. Старик,
повернувшись к ней лицом, улыбается, потирает руки, покачивает головой,
внимательно ее слушая. Так же заинтересованно слушает даму старушка.
Старик. Жизнь никогда не дешевела, сударыня.
Старушка (даме). Да, да, так оно и есть, сударыня. (Выслушивает даму.) Да, да, вы правы. Но со временем это изменится... (Другим тоном.) Мой муж, возможно, сам этим займется... Он вам расскажет...
Старик (старушке). Тссс, Семирамида, еще не время. (Даме.) Простите, сударыня, что разожгли ваше любопытство. (Выслушивая настояния дамы.) Нет, нет, и не просите, сударыня...
Старики улыбаются, даже смеются, видно, что им очень понравилась рассказанная дамой история.
В разговоре пауза, лица стариков становятся бесстрастными.
Старик (даме). Вы совершенно правы...
Старушка. Да, да, да... О, нет...
Старик (даме). Да, да... вовсе нет...
Старушка. Да?
Старик. Нет?!
Старушка. Подумать только.
Старик (смеясь). Не может быть...
Старушка (смеясь). Ну, знаете... (Старику.) Она прелесть!
Старик (старушке). Тебя покорила наша гостья? (Даме.) Браво, сударыня!
Старушка (даме). Вы совсем не похожи на современную молодежь.
Старик (он, кряхтя, наклоняется, чтобы поднять уроненную невидимой гостьей невидимую вещицу). Нет, нет, не утруждайтесь... я сейчас подниму... вы, однако, проворнее меня. (С трудом распрямляется.)
Старушка (старику). Годы есть годы.
Старик (даме). Да, старость не радость, оставайтесь всегда молоденькой.
Старушка (даме). Он и вправду вам этого желает, у него такое доброе сердце. (Старику.) Душенька!
Длительная пауза. Старики вполоборота к залу, вежливо улыбаясь, смотрят на даму, потом
поворачиваются к публике, потом опять смотрят на даму, отвечают улыбками на ее улыбку,
затем отвечают на ее вопросы.
Старушка. Как мило, что вы нами интересуетесь.
Старик. Мы живем так уединенно.
Старушка. Мой муж любит одиночество, но он вовсе не мизантроп.
Старик. Есть радио, сижу ужу рыбку, у нас такая прекрасная пристань.
Старушка. По воскресеньям причаливают две лодки утром и одна вечером, не говоря уж о частных лодках.
Старик (даме). В хорошую погоду видна луна.
Старушка (даме). Он ведь по-прежнему несет свою маршальскую службу на лестницах... трудится... в его-то годы мог бы уже и отдохнуть.
Старик (даме). В могиле наотдыхаюсь.
Старушка (старику). Не говори таких слов, душенька... (Даме.) Еще лет десять тому назад нас навещали родственники, хоть и немного их уцелело, друзья мужа...
Старик (даме). Зимой хорошая книга, теплая батарея, воспоминания о прожитой жизни...
Старушка (даме). Скромной, но достойной... Два часа в день мой муж посвящает своей Миссии.
Звонок в дверь. За несколько секунд до этого был слышен плеск причаливающей лодки.
Старушка (старику). Еще гость. Открывай быстрее.
Старик (даме). Простите, сударыня. На одну секундочку. (Старушке.) Неси поскорее стулья.
Старушка (даме). Я ненадолго вас покину, дорогая.
В дверь звонят очень настойчиво.
Старик (он очень дряхл, едва ковыляет, торопясь к правой двери в нише, старушка, прихрамывая, спешит к левой двери в нише). Гость, должно быть, очень важный. (Старик торопится, открывает дверь № 2, появление невидимого полковника, в отдалении может заиграть труба, раздаться марш «Полковник, здравия желаем». Старик, открыв дверь и увидев полковника, застывает по стойке «смирно».) Ох, господин полковник! (Рука старика невольно тянется отдать честь, но так и застывает на полпути.) Добрый вечер, господин полковник! Какая честь для меня... я не ожидал... хотя... все же... словом, бесконечно горжусь, что в моей скромной обители вижу беспримерного героя... (Пожимает невидимую руку, которую протягивает ему невидимый полковник, склоняется в церемонном поклоне, потом выпрямляется.) Однако замечу без ложной скромности, что недостойным этой чести себя не чувствую. Горжусь — да, недостоин — нет!..
Из правой двери появляется старушка, волоча стул.
Старушка. О! Какой мундир! Ордена какие красивые! Кто это, душенька?
Старик (старушке). Не видишь разве? Это же полковник.
Старушка (старику). Да неужели?
Старик (старушке). Пересчитай нашивки. (Полковнику.) Семирамида, моя супруга. (Старушке.) Подойди поближе, я хочу представить тебя господину полковнику.
Старушка подходит, волоча одной рукой стул, делает реверанс, не отпуская стула.
Старик (полковнику). Моя супруга. (Старушке.) Господин полковник.
Старушка. Очень приятно, господин полковник. Милости просим. Вы ведь с мужем коллеги, он у меня маршал...
Старик (недовольно). На лестнице, только на лестнице...
Старушка (невидимый полковник целует руку старушке, это видно по тому, как поднимается ее рука, от волнения старушка роняет стул). Какой обходительный. Сразу видно, птица высокого полета!.. (Поднимает стул; полковнику.) Этот стул для вас.
Старик (невидимому полковнику). Соблаговолите пройти...
Все направляются к авансцене, старушка волочит стул.
Старик (полковнику). Да, у нас уже сидит гостья. Сегодня у нас будет множество гостей.
Старушка ставит стул справа.
Старушка (полковнику). Садитесь, прошу вас.
Старик знакомит невидимых гостей.
Старик. Юная дама, друг нашего дома.
Старушка. Очень близкий друг.
Старик (с теми же жестами). Господин полковник, прославленный воин.
Старушка (показывая на стул, который она только что принесла). Садитесь, пожалуйста, на этот стул.
Старик (старушке). Да нет, ты же видишь, что господин полковник хочет сесть рядом с дамой!..
Невидимый полковник садится на третий стул слева; невидимая дама предположительно сидит на втором; неслышный разговор завязывается между невидимыми гостями, сидящими рядом; старики остаются стоять позади своих стульев по обеим сторонам
от невидимых гостей: старик слева от дамы, старушка справа от полковника.
Старушка (слыша разговор двух гостей). О-о-о, ну, это уж слишком!
Старик. Пожалуй.
Старик и старушка обмениваются знаками над головами гостей на протяжении всего их разговора, принимающего оборот,
который старикам очень не нравится.
Старик (резко). Да, полковник, их еще нет, но они вот-вот придут. Оратор будет говорить вместо меня, он объяснит смысл моей Миссии... Да послушайте же, полковник, эта дама нам друг и у нее есть супруг...
Старушка (старику). Кто этот господин?
Старик (старушке). Я тебе уже говорил — полковник.
Невидимо происходит что-то неподобающее.
Старушка (старику). Так я и знала!
Старик. А зачем же спрашивала?
Старушка. Для верности. Полковник, не бросайте окурки на пол!
Старик (полковнику). Господин полковник, а господин полковник, что-то я запамятовал — последнюю войну вы выиграли или проиграли?
Старушка (невидимой даме). Милочка моя, да не позволяйте ему этого!
Старик. Поглядите-ка на меня, господин полковник, разве я не бравый солдат? Как-то раз в бою...
Старушка. Он перешел все границы приличия. (Тянет полковника за невидимый рукав.) Слыханное ли дело! Не позволяйте ему так себя вести, милочка.
Старик (торопливо рассказывает). Я один уложил их ровно двести девять, мы их звали мухами, потому что была их тьма-тьмущая и больно высоко подпрыгивали, когда улепетывали. Полковник, а полковник, я-то их... с моим-то пылом... Да умерьте ваш пыл, полковник, прошу вас, не надо...
Старушка. Мой муж никогда не врет. Конечно, мы пожилые, но это не значит, что нас можно не уважать.
Старик (полковнику, с яростью). Герой бывает и вежливым, если он полноценный герой!
Старушка (полковнику). Я знаю вас столько лет. Кто бы мог подумать, что вы...
Громкий плеск воды, подплывают лодки.
Старушка (даме). Кто бы мог подумать, что он... В почтенном семействе, у людей с достоинством...
Старик (дребезжащим голосом). Я хоть сейчас готов в сражение.
Звонок.
Простите, открою дверь. (Споткнувшись, опрокидывает стул вместе с невидимой дамой.) Ради бога, простите!..
Старушка (бросаясь на помощь). Не ушиблись?
Старик и старушка помогают невидимой даме подняться.
Немножко испачкались, у нас пыльно.
Помогают даме отряхнуться. Звонок.
Старик. Извините меня, старика. (Старушке.) Принеси еще один стул.
Старушка (невидимкам). Извините, мы сию минуту вернемся.
Старик направляется к двери № 3. Старушка скрывается за дверью № 5 и появляется
со стулом из двери № 8.
Старик. Ему хотелось меня рассердить, и я почти рассердился. (Открывает дверь.) Сударыня! Вы?! Глазам не верю! И все же... все же... в самом деле, не ждал, нет, не ждал, но мечтал, всю жизнь мечтал о той, кого все звали «прелестница»! А это ваш муж? Наслышан уж... Вы все та же! Нет, изменились — нос удлинился, расплылся, сразу-то не видно, а приглядишься — обидно: длинный-предлинный... Ну что поделать, вы же не нарочно. А как оно вышло? Понемножку... Бедная крошка! А вы, дружок? Вы ведь позволите мне называть вас другом? Мы знакомы с детства с вашей супругой, она была точь-в-точь такой же, только нос был другой... Поздравляю вас от души, сразу видно — вы очень любимы самим собою.
Из двери № 8 появляется старушка со стулом.
Семирамида, гостей у нас двое, нужен еще один стул.
Старушка ставит стул позади четырех первых, уходит в дверь № 8 и вернется со стулом
из двери № 5 как раз тогда, когда старик с гостями подойдет к авансцене. Стул она
поставит с принесенными ранее.
Идемте, идемте, я представлю вас нашим гостям. Мадам... нет слов, прелестна, прелестна, так вас и звали — юная прелестница... Сгорбилась? Да, конечно, и все же, сударь, еще хороша. Очки? Зато какие выразительные зрачки! Подумаешь, седина, я уверен, под ней чернота есть и синева... Проходите, садитесь... Что это, сударь, подарок моей жене? (Старушке, которая подходит, таща стул.) Семирамида, ты видишь, она прелестна, прелестна... (Полковнику и первой даме-невидимке.) Юная прелестница, простите, мадам прелестница, ничего смешного я не вижу, познакомьтесь с ее мужем... (Старушке.) Я тебе рассказывал о подруге своего детства, вот ее супруг, познакомься. (Снова полковнику и первой даме.) Ее супруг...
Старушка (приседает). Как представителен. Высокого роста, статный. Очень приятно, сударыня. Сударь, очень приятно. (Указывает вновь прибывшим на двух прежних гостей.) Наши друзья...
Старик (старушке). Наш друг преподносит тебе подарок.
Старушка берет подарок.
Старушка. Что это, сударь? Цветок? Корзина? Ворона? Перина?
Старик (старушке). Да нет же, это картина.
Старушка. И до чего красива! Спасибо, сударь... (Первой даме-невидимке.) Взгляните, дорогая.
Старик (полковнику). Взгляните, дорогой.
Старушка (мужу прелестницы). Ах, доктор, я больна, днем немеет спина, живот пучит, колики мучат, пальцы сводит, печень подводит, помогите мне, доктор.
Старик (старушке). Он не доктор, он диктор.
Старушка (первой гостье). Если насмотрелись, можете ее повесить. (Старику.) Пусть не доктор, а диктор, все равно он — прелесть. (Диктору.) Не сочтите за комплимент.
Старики стоят позади стульев, почти касаясь друг друга спинами, старик говорит с прелестницей,
старушка с ее мужем, иногда они поворачивают голову и говорят с первой дамой и полковником.
Старик (прелестнице). Я так взволнован. И очарован! Вы нисколько не изменились, так сохранились, что вас не узнать... вы иная, вы мне родная... Я вас любил, я вас люблю...
Старушка (диктору). О-о, сударь! Ах, сударь!
Старик (полковнику). Тут я с вами совершенно согласен.
Старушка (диктору). Право же, сударь, будет вам... право же... (Первой гостье.) Спасибо, что картину пристроили, простите, что побеспокоили.
Свет становится ярче по мере прибытия гостей-невидимок.
Старик (прелестнице, жалобно). Но где же прошлогодний снег?
Старушка (диктору). Ох, сударь, сударь, ах, сударь, сударь...
Старик (прелестнице, показывая на первую гостью). Молоденькая наша приятельница... юная, юная...
Старушка (диктору, указывая на полковника). Да, полковник-кавалерист, коллега мужа, но чином младше, мой муж, он — маршал.
Старик (прелестнице). Нет, ваши ушки не были так остры!.. Вы ведь помните, моя прелесть?
Старушка (диктору, преувеличенно жеманно; вся последующая сцена — гротеск: старушка задирает юбку, показывает дырявую нижнюю, показывает ноги в грубых красных чулках, приоткрывает иссохшую грудь, подбоченивается, откидывает голову, страстно со стонами вздыхает, выпячивает живот, расставляет ноги, хохочет, как старая шлюха; игра ее резко отличается от предыдущей и последующей, открывая в ней то, что обычно глубоко-глубоко запрятано, прекращается этот гротеск резко и неожиданно). Я уже вышла из этого возраста... Неужели вы думаете?..
Старик (прелестнице, приподнято романтически). Дальнее наше детство, свет лунный живой струится, нам бы тогда решиться, были б детьми навечно... Вам хочется вернуть прошлое? Можно ли это? Можно ли? Нет, наверное... Время прогрохотало поездом, морщин пролегли борозды... Неужели вы думали, что пластическая операция способна совершить чудо? (Полковнику.) Я — военный, вы тоже, а военные не стареют, маршалы бессмертны, как боги... (Прелестнице.) Так должно было быть, но — увы! — все потеряно, все утрачено, а могли бы и мы быть счастливы, да, счастливы, очень счастливы; а что, если и под снегом растут цветы?
Старушка. Льстец! Противный плутишка! Ха-ха! Я кажусь вам моложе? Вы нахал, но ужасный душка!
Старик (прелестнице). Будьте моей Изольдой, а я стану вашим Тристаном. Красоту сохраняет сердце. Правда? Мы могли быть счастливы с вами, прекрасны, бессмертны... бессмертны... Чего же нам недостало? Желания или дерзости? И остались ни с чем, ни с чем...
Старушка. Ой, нет! От вас у меня мурашки! Что? И у вас мурашки? Так вы щекотливы или щекотун? Да нет, мне, право, стыдно. (Хихикает.) Нижнюю юбку видно. А вам она нравится? Или эта лучше?
Старик. Жалкий марш лестничного маршала.
Старушка (поворачивается к первой гостье). О-о, крошка! Готовить ее проще простого, возьмите молочка от бычка, камни в желудке у утки и ложечку фруктового перца. (Диктору.) Какие проворные пальцы... однако-о... Хо-хо-хо!..
Старик (прелестнице). Вернейшая из супруг, Семирамида, заменила мне мать. (Полковнику.) Я уже не раз вам говорил, полковник, истину берут там, где она плохо лежит. (Вновь поворачивается к прелестнице.)
Старушка (диктору). И вы серьезно думаете, что детей можно завести в любом возрасте? А какого возраста детишки?
Старик (прелестнице). Я спасал себя сам — самоанализ, самодисциплина, самообразование, самоусовершенствование...
Старушка (диктору). Никогда еще я своему маршалу не изменяла... осторожней, я чуть не упала... Я всегда была ему мамочкой! (Плачет.) Прапра (отталкивает диктора) прамамочкой. Ой-ой-ой! Это кричит во мне совесть! Яблочко давно сорвано. Ищите себе другой сад. Не хочу я больше срывать розы бытия...
Старик (прелестнице). Возвышенные занятия, моя Миссия...
Старик и старушка подводят диктора и прелестницу к двум другим гостям и усаживают с ними рядом.
Старик и Старушка. Садитесь, садитесь.
Старики садятся, он слева, она справа, между ними четыре пустых стула. Следует долгая немая сцена с редкими
«да, да» и «нет, нет», которые произносятся очень ритмично, сначала как речитатив, потом все быстрее и быстрее,
с покачиванием в такт головой, так старики слушают своих гостей.
Старушка (диктору). Был у нас сынок... нет, он жив и здоров... он ушел из дома... банальная история... печальная история... бросил своих родителей... сердце-то у него золото... давно это было, давно... я его так любила... взял и хлопнул дверью... удерживала его силой... взрослый человек, семь лет... кричала вслед: «Сыночек, сынок!»... Ушел, и нет...
Старик. Жаль, но нет... детей у нас не было... Мне очень хотелось сына... И жена тоже. Чего мы только не делали. Бедная Семирамида, она была бы такой замечательной матерью... Но может, оно и к лучшему. Сам я был дурным сыном. Теперь, конечно, раскаиваюсь, чувство вины, угрызения совести, только это нам и остается...
Произведения
Критика
- Жанровая эволюция антидрамы Э. Ионеско
- Интерпретация пьесы «Урок» Э. Ионеско в современной хореографии
- Специфика действия в абсурдистской драме Э. Ионеско «Лысая певица»
Поділитися