Михаил Салтыков-Щедрин. О некоторых аспектах поэтики

УДК 821.161.1–4 «18».09

Г. А. Горбунова
г. Ялта

О некоторых аспектах поэтики драматического очерка М. Салтыкова-Щедрина «Выгодная женитьба»

Рассматриваются некоторые аспекты драматического очерка М. Е. Салтыкова-Щедрина «Выгодная женитьба».

Ключевые слова: очерк, поэтика, речь, конфликт.

Розглядаються деякі аспекти драматичного нарису М. Салтикова-Щедріна «Выгодная женитьба».

Ключові слова: нарис, поетика, конфлікт, мовлення.

In the article we study some aspects of poetics of dramatic essay “Favorable marriage” by M. Saltykov-Shchedrin.

Keywords: poetics, essay, conflict, speech.

В современном полемичном обществе пересмотру подвергается творчество классических авторов, что позволяет открыть новые аспекты в, казалось бы, изученных произведениях, найти в них новые смыслы. К таким авторам принадлежит М. Салтыков-Щедрин, известный, прежде всего, как сатирик-прозаик. Его драматические произведения менее известны и не пользуются популярностью у современного читателя и зрителя. Хотя данной проблематикой занимались такие отечественные исследователи, как Д. Золотницкий, Л. Лившиц, В. Прозоров, драматургия сатирика требует более детального изучения, что, на наш взгляд, будет способствовать возникновению нового интереса к несправедливо забытому М. Салтыкову-Щедрину. Целью данной статьи является анализ некоторых аспектов поэтики одного из первых драматических опытов писателя – очерка «Выгодная женитьба».

«Выгодная женитьба» – один из драматических очерков раздела «Драматические сцены и монологи» сборника «Губернские очерки». Н. Добролюбов говорил, что именно в этом произведении Салтыкову удалось «заглянуть в душу чиновников – злодеев и взяточников, да посмотреть на те отношения, в каких проходит их жизнь» [2, с. 224]. Действительно, всего в пяти сценах сатирику на примере обычной ситуации из жизни простого русского чиновника удаётся изобразить «приметы острых социальных противоречий эпохи» [3, с. 49]. События, разворачивающиеся на протяжении двух-трёх недель, связаны между собой, прежде всего, временнóй связью. Что говорит о хроникальном сюжете произведения. Рассмотрим детальнее. Бобров – любовник Марьи Гавриловны – с её помощью желает «выйти в люди-с», при этом не хочет связывать себя никакими обязательствами, так как «жена в евдаком деле только лишнее бревно-с». Он уговаривает её выйти замуж за Дернова и «не постоять» перед начальником Змеищевым, потому что так им обоим (Дернову и Боброву. – Г. Г.) «хорошо будет».

В итоге, после личной встречи с Рыбушкиной Змеищев разрешает свадьбу. Марья Гавриловна выходит замуж за Дернова, при этом у них в доме постоянно бывает Бобров, а последняя пятая сцена в квартире Змеищева, когда туда приходит Марья Гавриловна, содержит только одну реплику: «Ну, вот вы и пришли, душенька…», которая приоткрывает нам дальнейший ход событий. Именно последнюю столь короткую пятую сцену Д. Золотницкий приводит в качестве доказательства о том, что пьеса не предназначена для постановки в театре. Хотя исследователь отмечает описательные ремарки, открывающие сцены («Театр представляет комнату весьма бедную…» и др.), далее он говорит о том, что «предположение о сценичности тут можно сделать только в первую минуту и только исходя из внешних признаков диалогической формы» [3, с. 47]. В. Волькенштейн в статье «Судьбы драматических произведений» писал о невозможности существования драм только для чтения. Автор видел в драме «литературу театральных возможностей» [10, с. 10]. Мы придерживаемся подобной позиции и утверждаем, что пьеса предназначалась для сцены. Кроме «диалогической формы» мы находим не только «описательные ремарки» (так называемые, ремарки предметного мира), но и ремарки перемещения по сцене, кинесики и мимики, ремарки интонационно-декламационные, ремарки психологических состояний, ремарки паузы и молчания (по классификации А. Зорина). Такое описание характера действий персонажей, на наш взгляд, указывает на то, что очерк всё же предназначался для постановки в театре. А вышеупомянутая пятая сцена, состоящая из одной фразы, разрешает противоречия пьесы. Дернов всё-таки женат, но остаётся без прав, всем руководит его жена, которая нарочито не уважает мужа, водит любовника, посещает начальника. Поведение молодой женщины после свадьбы лишь предполагает связь Марьи Гавриловны и Змеищева. А пятая сцена подтверждает эту связь и заставляет читателя/зрителя переосмыслить содержание произведения. Пятая сцена вводит «жизнь в надлежащее русло: над всевозможными отклонениями, нарушениями, недоразумениями, бушеванием страстей и своевольных порывов берёт верх благой миропорядок» [8, с. 140]. Поэтому данный конфликт является конфликтом-казусом. Но можно сказать, что конфликт всё же выходит за рамки семейно-бытовой коллизии и проецируется на действующие законы общества, показывает быт типичного чиновника. Изображаются отношения между сотрудниками государственного аппарата (начальник – подчинённые), членами семьи (муж – жена), между разными группами населения (чиновники – торговцы).

Действие очерка разворачивается в Крутогорске. Это указывается не только в речи героев («украшение Крутогорска»), но и путём введения в очерк уже знакомых нам персонажей. Встречаем мы Порфирия Петровича (раздел «Мои знакомцы», одноимённый очерк), Скопищева (купца, чья история продолжается в «Просителях»), Змеищева, Трясучкина («Неприятное посещение», «Озорники»). Приём сквозных персонажей теснее сплетает очерки сборника, поэтому драматическая форма данного очерка и его тема не выглядят искусственными и неорганичными в истории «Губернских очерков». Если рассматривать художественное пространство более конкретно, выясняется следующее: автор постоянно ставит главного персонажа Дернова там, где положено стоять человеку низкого статуса – «в передней», «у стены», «по стенке», «около двери». В последней сцене Марья Гавриловна стоит у окна. В русской литературе встречаются разные интерпретации образа окна, но чаще всего, окно ассоциируется со светлым будущим, ожиданием чего-то положительного. Марья Гавриловна, пришедшая к начальнику своего любовника и мужа, однозначно видит в происходящем светлые перспективы для себя.

Рассмотрим детальнее форму пьесы. Из-за очеркового характера пьеса лишена экспозиции. Сцены I и II представляют собой завязку пьесы. В первых двух сценах сразу поднимается и решается вопрос о свадьбе Дернова. Кульминационная третья сцена раскрывает перед нами истинную причину «выгодной женитьбы»: желание Боброва пойти на повышение по службе. По объёму сцена III занимает второе место в пьесе после завязки. Сцена IV – развязка. Наступают будничные дни после свадьбы. Пятая сцена – эпилог – сконцентрированное в одной фразе, лаконичное, резкое завершение действия пьесы. Первая, третья и четвёртая сцены в наибольшей мере изображают быт типичного чиновника, его служебные отношения и в целом сферу государственных бюрократов – «эквилибристику»: «наука, чтоб перед начальником всегда в струне ходить <…> чтоб когда начальство тебе говорит: ,,Кривляйся, Сашка!” – ну, и кривляйся!, а ,,сиди, Сашка, смирно” – ну, и смирно сиди, не единым суставом не шевели, а то неравно у начальства головка заболит». Пьеса разделена на сцены по принципу смены места действия. Всё это комнаты или квартиры: бедная комната Дернова, комната «с претензиями на великолепие» Змеищева, комната в квартире Рыбушкиных, квартира Дерновых после свадьбы и опять квартира Змеищева. Перемещая читателя / зрителя по ним, автор показывает нам тот разительный контраст, который существует между жильём столоначальника, коллежского регистратора и «его высокородия». А. Зорин в своей диссертации пишет о том, что Салтыков-Щедрин прибегает к форме социального бытописания в ремарочных конструкциях. Интересно, что подобного рода ремарки (ремарки предметного мира) не просто описывают обстановку, в которой происходит действие, но и изображают быт в целом, и даже характер жильцов. Например: «Театр представляет комнату весьма бедную; по стенам поставлено несколько стульев под красное дерево, с подушками, обтянутыми простым холстом. В простенке, между двумя окнами, стол, на котором разбросаны бумаги. У одной стены неубранная кровать. Вообще, убранство и порядок комнаты обнаруживают в жильце ее отсутствие всякого стремленья к чистоте и опрятности» (курсив наш. – Г. Г.). Уже упоминалось о том, что в произведении отсутствует список действующих лиц как таковой, однако писатель наполняет пьесу афишными ремарками по ходу действия. Непосредственно перед появлением персонажа на сцену мы узнаём о том, что он собой представляет, начиная с занимаемой им должности, его внешности, и заканчивая несколькими строками о характере героя. На наш взгляд, это добавляет динамизма небольшой пьесе. Нам не приходится вспоминать, в каких отношениях находятся те или иные персонажи, что обычно указывается в списке действующих лиц. Нет времени и на то, чтобы разобраться в этом по ходу действия, ведь пьеса предельно лаконична. Как нам кажется, обусловлена такая форма, прежде всего тем, что «Выгодная женитьба» является первым опытом Салтыкова-Щедрина, в котором сатирик соединил драму и очерк. Ведь в эпических произведениях действующие лица появляются, а характеры их раскрываются постепенно.

Эпический характер носит и речь персонажей. В тексте преобладает наиболее распространённый тип диалога – содержательный: вопрос / ответ, добавление / пояснение / распространение, согласие / возражение, формулы речевого этикета и пр. [1, с. 135]. Но первая сцена пьесы содержит в себе семь монологов Дернова. Они направлены к Гирбасову, который лишь задаёт вопросы или подтверждает сказанное Дерновым. По своему характеру монологи очень напоминают другие недраматические очерки сборника, где один из персонажей рассказывает свою историю. В других сценах диалог приобретает свою традиционную форму. Монологами в истинно драматическом смысле («речь персонажа, не обращённая непосредственно к собеседнику с целью получить от него ответ» [6, с. 191]) мы можем назвать монолог Марьи Гавриловны до замужества и монолог Дернова через две недели после свадьбы. Оба монолога обращены к себе и направлены на осмысление недавних событий. Так, Рыбушкина рассуждает о нежелании Боброва жениться на ней, о свадьбе с Дерновым, своей красоте и успехе у мужчин, а также о скуке, которая одолевает её. Дернов в своём монологе сетует на жену, которая ничего не делает по дому, пытается анализировать отношения жены с Бобровым и Змеищевым, однако нельзя сказать, что это ему успешно удаётся: «Только не нравится мне этот Бобров; ну, чего он сюда каждый день таскается! Попросить разве Ивана Васильевича, чтоб арестовал его сутки на трои. Вот и его высокородие тоже на свадьбе сконфузили: сели около Маши, да и не отходят...» [7, с. 205]. Л. Лившиц, анализируя драматическую сатиру «Тени», объясняет обилие и объём монологов театральной традицией того времени, которую пьеса не нарушает, а также требованием сюжета произведения [5]. Это справедливое суждение о драматической сатире «Тени», однако нельзя таким образом объяснить построение речи персонажей в «Выгодной женитьбы», на что повлиял всё-таки очерковый характер произведения. Следует отметить, что доминирующей функцией речи персонажей в данном драматическом очерке является характеристика персонажа. Например, реплики Дернова насыщены канцелярской лексикой, определяющей его общественное положение и профессию: «справка», «законы», «правленье», «столоначальник» и т. д. Речь героя экспрессивна, полна восклицательных предложений, афоризмов, прямой речи, что в основном определятся сюжетом. Интересны фамилии героев. Например, одна из версий происхождения фамилии Гирбасов такова: в основу прозвища Гирбас лёг диалектный глагол «гирвистать» – «слоняться, болтаться без дела». Таким образом, прозвище Гирбас отражало особенности характера и поведения (праздность, леность). Слова Гирбасова подтверждают его фамилию. Из разговора видно, что собеседник Дернова хорошо разбирается в картах, отсюда можно предположить его частое времяпрепровождения за партией в карты. Фамилия Крестовоздвиженский имеет искусственное происхождение. Такие фамилии давали безымянным детям, которые поступали учиться в семинарии. В основу этой фамилии, вероятно, положен церковный праздник Воздвижения Честного Креста Господня. Похоже, что сатирик, называя так своего персонажа, иронически к нему относится, сравнивает труд воздвижения креста с нелёгким трудом угождения начальству. К говорящим фамилиям относится и фамилия Змеищев, не требующая комментариев.

М. Салтыков-Щедрин видел источник упадка российского общества в несовершенстве его устройства. Эта тема, красной нитью пронизывающая всё творчество писателя, в данной пьесе находит своё воплощение в изображении несостоятельности чиновников (глупость руководящих, угнетённое состояние нижестоящих), застоя бюрократии, искажения моральных ценностей, наступления эпохи больших перемен, карьеризма, коррупции, алкоголизма, фаворитизма и пр. Острое перо сатиры направлено против мелкого «начальника-слякот[и]», крупного начальника, считающего, «что казнить никогда не лишнее», председателя, чья квалификация измеряется умением играть в карты, дочь коллежского регистратора, полагающую, что, толкая её в объятия Змеищева с корыстной целью, Бобров добру учит и т. д. Несмотря на критику общества и человеческих пороков (так определяет сатирическую комедию П. Пави), назвать произведение сатирической комедией нельзя. Знаменитый исследователь творчества Щедрина С. Макашин указывает, что материалы раздела «Драматические сцены и монологи» сгруппированы по жанровому признаку, что определяет жанр пьесы как драматический очерк. Доказательством этого служат следующие характеристики. «Выгодная женитьба» состоит из пяти небольших сцен. В ней отсутствует список действующих лиц. Образы пьесы эскизные, но при этом яркие. Речь произведения носит очерковый характер. Проанализированные в статье аспекты позволяют точнее и глубже понять особенности драматического очерка «Выгодная женитьба», который является первым опытом М. Салтыкова-Щедрина на поприще драматургии, и послужившего предпосылкой для таких значимых пьес как «Смерть Пазухина» и «Тени».

Библиографические ссылки

1. Винокур Т. Диалогическая речь / Т. Винокур // Лингвистический энциклопедический словарь. – М. : Большая Российская энциклопедия, 2002. – 709 с.

2. Добролюбов Н. Губернские очерки / Н. Добролюбов. – М. : Буки, 2011. – 35 с.

3. Золотницкий Д. Щедрин-драматург / Д. Золотницкий. – Л. : Искусство, 1961. – 213 с.

4. Зорин А. Поэтика ремарки в русской драматургии XVIII-XIX вв. / А. Зорин. – Саратов: Изд-во Сарат. гос. ун-та, 2008. – 240 c.

5. Лившиц Л. Вопреки времени: Избранные работы [Электронный ресурс] / [сост. Б. Милявский, Т. Лившиц-Азаз]. – Иерусалим; Харьков : «Филобиблон», 1999. – 400 с.

6. Пави П. Словарь театра / П. Пави. – М. : Прогресс, 1991. – 504 с.

7. Салтыков-Щедрин М. Собрание сочинений в 20 т. / М. Салтыков-Щедрин . – М. : Художественная литература, 1966. – Т. 2 : Губернские очерки, 1856–1857. – 1965. – 552 с.

8. Хализев В. Драма как род литературы / Хализев В. – М. : Издательство московского университета, 1986. – 264 с.

9. Хализев В. Теория литературы: [учебник] / Хализев В. – [4-е изд., испр. и доп.]. – М. : Высшая школа, 2005. – 405 с.

10. Чистюхин И. О драме и драматургии / И. Чистюхин. – Орёл, 1999. – 293 с.

Надійшла до редколегії 02.05.12