Деконструкция кода массовой литературы в «Еmpire V» и «Batman Apollo» В. Пелевина

УДК 821.161.1-31

Т.В. Надозирная

В статье исследуется дискурс массовой культуры в дилогии В. Пелевина «Empire V» и «Batman Apollo». Наиболее очевидными оказываются переклички с литературой о вампирах и культовым американским фильмом «Матрица».

Активное использование наиболее популярных культурных образов является характер­ной чертой пелевинского творчества. Вампир – один из главных героев дилогии. Но, как пока­зал анализ, популярный образ – лишь удобная и модная упаковка, позволяющая автору объяс­нить сверхчеловеческие способности, возможности и обширные знания героя. Отсылка к вам­пирскому коду оказывается ложной. Рама озабочен совершенно не вампирскими проблемами – поисками истинного бытия. Таким образом, отсылки к классическим образцам литературы о вампирах свидетельствуют о прекрасном владении автора историей вопроса, но порождают не подобие, а, напротив, деконструкцию вампирического дискурса.

Вполне очевидны и параллели между «Empire V» и «Batman Apollo» и культовым филь­мом «Матрица». Их объединяет тип героя, идея альтернативного развития цивилизации, про­блема поиска истинного бытия и т.д. Но в «Матрице» проблема подлинного бытия решена упрощенно, в рамках массового кода. Романы Пелевина гораздо точнее передают философ­ское, в частности постмодернистское, восприятие реальности.

Однако, как показывает анализ, в центре внимания автора находится не столько игра с известными массовыми кодами, сколько проблема власти языка. Это позволяет говорить о том, что Пелевин использует стратегию «двойного кодирования», апеллируя одновременно к специалистам и широким читательским массам.

Ключевые слова: массовый код, дискурс, власть, язык, двойной код.

У статті досліджується дискурс масової культури в дилогії В. Пєлєвіна «Empire V» і «Batman Apollo». Найбільш очевидними є паралелі з літературою про вампірів і культовим американським фільмом «Матриця».

Активне використання найбільш популярних культурних образів є характерною рисою пєлєвінської творчості. Вампір – один із головних героїв дилогії. Але, як показав аналіз, популярний образ – лише зручна та модна упаковка, що дозволяє авторові пояснити надлюдські здібності, можливості та вражаючі знання героя. Відсилання до вампірському коду виявляється фальшивим. Рама заклопотаний абсолютно не вампірськими проблемами – пошуками дійсного буття. Таким чином, відсилання до класичних зразків літератури про вампірів свідчить про прекрасне володіння автором історією питання, але породжують не подібність, а, навпроти, деконструкцию вампірічного дискурсу.

Доволі очевидні і паралелі між «Empire V» і «Batman Apollo» та культовим фільмом «Матриця». Їх об'єднує тип героя, ідея альтернативного розвитку цивілізації, проблема пошуку дійсного буття і тому подібне. Але у «Матриці» проблема справжнього буття вирішена спрощено, в рамках масового коду. Романи Пєлєвіна набагато точніше передають філософське, зокрема постмодерністське, сприйняття реальності.

Проте, як показує аналіз, в центрі уваги автора знаходиться не стільки гра з відомими масовими кодами, скільки проблема влади мови. Це дозволяє говорити про те, що Пєлєвін використовує стратегію «подвійного кодування», апелюючи одночасно до спеціалістів та широких читацьких мас.

Ключові слова: масовий код, дискурс, влада мови, подвійне кодування.

Т. В. НАДОЗІРНА. КОД МАСОВОЇ КУЛЬТУРИ В «EMPIRE V» та «BATMAN APOLLO» В. ПЄЛЄВІНА.

The article investigates the discourse of mass culture in Pelevin's novels «Empire V» and «Batman Apollo». The most obvious are echoes of vampire literature and well known American film «The Matrix».

Active using of the most popular art images is specific feature of Pelevin's art. The vampire is one from main characters in both Pelevin's novels. But, as analyze shows, popular character is con­venient and fashion package that allows to explain superhuman abilities and extensive knowledge of the hero. Reference to vampire's code is false. Rama is worried by not vampire problems. He is searching the true being. So, all references to classical vampire literature show that author knows this theme perfectly, but he constructs not similarity but deconstruction of vampire discourse.

Parallels between «Empire V» and «Batman Apollo» and «Matrix» are quite obviously. It’s connected by type of hero, idea of alternative civilization history, problem of true being and so on.

But, in the «Matrix» the problem of true being is solved simplistically in the box of mass-code. In Pelevin's novels philosophical perception of reality is showed much more precisely, in particular post-modern perception of being.

However, the analysis shows that the focus of the author is not a game with known mass codes but the problem of language power. This suggests that Pelevin uses a strategy of «dual coding», ap­pealing to both professionals and the broad masses of readers.

Key words: mass-code, discourse, power, language, dual code.

Изданию романа В. Пелевина «Bat­man Apollo» (2013) предшествовала громкая рекламная компания, во многом определив­шая пристальный интерес к нему не только читателей, но и критиков. И теми, и другими, прежде всего, был воспринят социальный ас­пект произведения, представляющий пеле­винскую версию российского протестного движения 2011-2013 годов [1, 3, 9 и др.]. При этом во многих критических отзывах роман представал очередным самоповтором писате­ля, лишенным какой бы то ни было свежести и новизны. Исследователи не без раздражения отмечали, что «Batman Apollo» больше напо­минает философский трактат, автор которого в первую очередь озабочен тем, чтобы выска­зать определенный круг идей, а не увлечь чи­тателя крепко сделанным сюжетом и объем­ными характерами [9]. И лишь в немногочис­ленных работах транслирование сквозных проблем оценивалось вполне позитивно и от­мечалась многоплановость последнего романа писателя [8]. Так, М. Берг воспринял «Batman Apollo» как «...не столько мистический или буддистский пародийный наркотриллер, сколько вполне даже философский роман а-ля “Моя исповедь” Толстого или “Исповедь” Руссо...» [3]. Почти все критики отмечали, что «Batman Apollo» является продолжением ро­мана «Empire V» (2006), однако ни один из них не актуализировал функцию вампирического дискурса в этих произведениях. Удиви­тельно также и то, что роман «Empire V» в свое время оказался гораздо менее востребо­ванным исследователями. Из наиболее инте­ресных работ можно отметить статью К. Дьяковой, которая отмечала, что в этом романе «присутствуют довольно пространные выкладки из дескриптивной лингвистики, из­вестные каждому филологу, в частности, тео­рия лингвистической относительности Сепира-Уорфа, главная идея которой в том, что слово определяет и формирует человека, его культуру и поведение...» [6]. К сожалению, это наблюдение не получило развития ни в статье самой К. Дьяковой, ни в последующих работах, посвященных творчеству Пелевина. Между тем представляется, что тема власти языка является одним из интереснейших и при этом совершенно неизученных аспектов обоих романов писателя. Исследование этого аспекта в многоплановой структуре дилогии может уточнить представления об их эстети­ческой природе и месте в современной лите­ратуре – «высокой» и «массовой».

Начнем с «вампирического дискур­са». Первый «литературный» вампир появил­ся в поэзии (стихотворение «Вампир» Г. А. Оссенфельдера, 1748). В дальнейшем к этому образу обращались многие известные писатели (Г. А. Бюргер, И. В. Гете, Д. Г. Байрон и др.), а первая повесть о вампи­ре («Вампир» Д. У. Полидори, 1819) и ее главный герой – лорд Ратвен, сочетающий в себе черты рокового соблазнителя и крово­жадного чудовища, заложили основы такого типа героя и жанра. Через некоторое время образ Ратвена был потеснен самым известным вампиром – графом Дракулой («Дракула» Б. Стокера, 1897), оказавшим решающее влия­ние на формирование культурного образа вампира как романтичного, элегантного и сексуального героя. В XX столетии вампир оставался одним из самых притягательных образов, становясь героем множество книг и фильмов. В начале нашего века роман Стефа­ни Майер «Сумерки» (2005) и одноименный фильм 2008 года спровоцировали очередную волну интереса к вампирам.

Обращение Пелевина к вампирской тематике вполне понятно и даже прогнози­руемо. Писатель, искусно и неожиданно ис­пользующий самые известные образы массо­вого сознания, вряд ли мог пройти мимо тако­го популярного и растиражированного героя. Не случайно в «Batman Apollo» упоминается имя Джона Полидори как создателя «первого значимого образа сексуально активного вампира-аристократа» [10, с. 123], а Дракула яв­ляется одним из центральных персонажей в обоих «вампирских» романах Пелевина.

Создавая своего вампира, Пелевин, с одной стороны, действует вполне в рамках массового кода. Главный герой «Empire V» и «Batman Apollo» оборотень Рама наделен ха­рактернейшими чертами образцового вампи­ра: он молод, хорош собой, богат, обладает сверхчеловеческой силой и интеллектом, уме­ет проникать в сознание человека и превра­щаться в летучую мышь. Но с другой сторо­ны, популярный образ – лишь удобная и мод­ная упаковка, позволяющая автору объяснить сверхчеловеческие способности, возможности и обширные знания героя. Отсылка к вампир­скому коду оказывается ложной: жажда крови Раме незнакома и даже лав-стори лишена привычной остроты, поскольку герой влюбля­ется в девушку-вампира. Более того, пелевин­ская вариация центрального героя вампирско­го дискурса – графа Дракулы – тоже далека от привычного восприятия. Вместо коварного искусителя в романтичном черном плаще пе­ред читателем предстает высокий и худой юноша с небесно-синей кожей, всерьез обес­покоенный проблемой освобождения людей из-под ига вампиров. Надо сказать, что и главный герой дилогии – Рама – озабочен со­вершенно не вампирскими, но вполне пеле­винскими проблемами – поисками истинного бытия. Таким образом, отсылки к классиче­ским образцам литературы о вампирах свиде­тельствуют о прекрасном владении автора историей вопроса, но порождают не подобие, а, напротив, деконструкцию вампирического дискурса.

Прочтение «Empire V» и «Batman Apollo» как вампирской саги наиболее на­прашивающийся, но не единственно возмож­ный вариант. Довольно очевидны переклички с еще одним культовым произведением со­временного искусства – фильмом братьев Вачовски «Матрица» (1999). Параллели между романами Пелевина и «Матрицей» до сих пор не стали объектом специального исследова­ния, хотя, как представляется, они существу­ют и немаловажны. Прежде всего, очевидна перекличка идей альтернативной истории ци­вилизации и использования людей в качестве источника энергии. Центральной для фильма и романов является проблема обнаружения истинной реальности: мысль о невозможности различения сна и яви, жизни как иллюзии, обманности привычного мира. Сюжет «Мат­рицы» наполнен эффектными поединками, но не менее зрелищны и эпизоды путешествия Рамы по лимбо – его сражений с чередой эк­зотических противников.

Огромное количество перекличек возникает при сравнении судеб главных геро­ев. Оба еще до «посвящения» чувствуют, что «с миром что-то не так» (слова Морфеуса). Герой «Матрицы» Нео, желая постичь истину, глотает красную таблетку; Рама отправляется туда, куда указывает зеленая стрелка. Ини­циация обоих персонажей связана с физиче­ской болью на первом этапе и последующим обретением сверхвозможностей, как интел­лектуальных, так и физических. Наконец, оба персонажа сравниваются с Мессией. Однако если в фильме мессианская роль Нео всячески подчеркивается, порождая надежду на осво­бождение от власти матрицы, то в «Batman Apollo» это сравнение точечно и употреблено в ироническом контексте.

Наконец, о правомерности сопос­тавления с фильмом свидетельствует его упо­минание в тексте романа. Озирис, учитель Рамы, размышляя об особенностях человече­ского ума, говорит: «Даже когда люди дога­дываются, что они просто батарейки матрицы, единственное, что они могут поделать с этой догадкой, это впарить ее самим себе в виде блокбастера...» [10, с. 327].

Однако нельзя не отметить ряд су­щественных и принципиальных расхождений между этими произведениями. Как уже было сказано, центральной для фильма и романов является проблема истинной реальности. В первых кадрах «Матрицы» Нео прячет свою хакерскую программу в книге Жана Бодрийяра «Симулякры и симуляция». О влиянии идей французского философа на интеллекту­альный слой фильма рассуждали многие уче­ные, породив широчайший разброс мнений [13]. Наиболее приемлемой в этой связи пред­ставляется точка зрения Эндрю Гордона, ко­торый полагает, что «“Матрица” упрощает Бодрийяра» [5]. Согласно концепции филосо­фа, реальное исчезло, осталось лишь гиперреальное. Соответственно, «Матрица» имеет дело с тем, что Бодрийяр называет «четвер­тым порядком симуляции». Между тем идея Вачовски предполагает существование лож­ного и подлинного миров. Кроме того, «по­мимо возрождения реального в фильме, его мессианский подтекст также полностью про­тиворечит бодрийяровскому пессимизму по поводу триумфа гиперреальности» [5].

Действительно, фильм многообе­щающе начинается с пересмотра представле­ний о природе реальности, а заканчивается вполне традиционной оппозицией добра (во главе с Избранным) и зла (машинной цивили­зации). По словам автора сценария Ларри Вачовски, главной целью «Матрицы» было соз­дать фильм в жанре экшн, но не конвейерный, а интеллектуальный. Как представляется, в итоге режиссеры максимально удалились от интеллектуального полюса и приблизились к «конвейерному», массовому. В рамках сюже­та фильма возвращение к реальности не толь­ко принципиально возможно, но и стреми­тельно приближается с появлением Мессии.

Как показывает анализ, романы Пе­левина гораздо точнее передают бодрийяровское восприятие реальности. Так, рассужде­ния героев «Empire V» о работе ума «А» и «Б» вполне соотносимы с представлением фран­цузского философа о порядках симуляции. В своих ранних работах 1960-х гг. («Система вещей», «Общество потребления») Бодрийяр рассматривает процесс потребления как уни­версальный язык современного общества. Две главных вампирических науки – гламур и дискурс – также нацелены на воспроизведе­ние общества потребления: «Цель гламура именно в том, чтобы жизнь человека прохо­дила в облаке позора и презрения к себе. Это состояние, которое называют “первородный грех” – прямой результат потребления обра­зов красоты, успеха и интеллектуального бле­ска» [11, с. 91]. В более поздних работах («В тени молчаливых большинства», «Фатальные стратегии» и др.) Бодрийяр приходит к не­утешительным выводам относительно судьбы современной цивилизации.

Пессимизм «меланхолического Ницше» пронизывает и романы Пелевина. Глубочайшее сострадание к человеку возни­кает у Рамы во время первого же приема баблоса, когда он понимает, какой ценой обеспечивается его комфортное существование как высшего существа: «Моей пищей были те са­мые сны наяву, в которые человек незаметно проваливается много раз в день, когда его взгляд движется по глянцевой странице, экра­ну или чужим лицам. В каждом человеке рас­пускался алый цветок надежды... и невиди­мый жнец, который несся на моей взмылен­ной спине, срезал его своей косой» [11, с. 345]. При этом в отличие от Нео, вознаме­рившегося спасти мир, всё, на что способен Рама, – это одиночный протест, смешной и жалкий, но глубоко личный и очень трога­тельный.

Таким образом, как показывает ис­следование, в романах «Empire V» и «Batman Apollo» Пелевин активно использовал код массовой культуры. Эти произведения могут быть прочитаны как вампирская сага, увлека­тельный экшн, щедро сдобренный философ­ским дискурсом, или остросоциальный роман, поднимающий актуальные политические про­блемы. Однако ни одно из этих прочтений не объясняет очевидный интерес автора к фено­мену языка как средству формирования кар­тины мира. А ведь главный герой обоих ро­манов, по-видимому, неслучайно представля­ет собой симбиоз человека и языка. Важность исследования данного аспекта творчества пи­сателя определяется еще и тем, что проясне­ние природы языка и слова для Пелевина, су­дя по всему, напрямую связано с возможно­стью постижения подлинного бытия.

Прежде всего, следует отметить, что в романах автора обнаруживается целый ком­плекс идей, связанных с современными тео­риями языка как власти. Проблема взаимоот­ношения языка и мышления уходит своими корнями в глубокую древность.

В.А. Звегинцев отмечает, что сначала изуча­лось влияние категорий мышления на станов­ление языковых категорий. Однако со време­нем вектор исследований сместился в область влияния категорий языка на процессы позна­ния и формирование логических категорий. Именно в этом направлении работал осново­положник общего языкознания и философии языка В. Гумбольдт, говоривший о том, что восприятие и деятельность человека зависят от его представлений, соответственно, его от­ношение к предметам целиком обусловлено языком. Более определенно высказывался по этому поводу американский исследователь Э. Сепир, полагавший, что «реальный мир» в значительной степени строится на основе норм того или иного языка. Развитие этой мысли Э. Сепира продолжил Б. Уорф, при­шедший к выводу, что язык наделен абсолют­ной и всеобъемлющей властью и проникает во все стороны жизни человека, определяет формы его культуры, сопутствует человеку на каждом его шагу и ведет его за собой, как слепца [7].

Во второй половине XX века кон­цепция власти языка привлекла внимание це­лого ряда языковедов, антропологов, филосо­фов и психологов. Особенно активно ею за­нимались постмодернисты. Так, в «Актовой лекции» Р. Барт, рассуждая о природе власти, говорил о том, что она «гнездится в наитон­чайших механизмах социального обмена», а изначальное ее выражение – язык, представ­ляющий собой «общеобязательную форму принуждения» [2]. Это высказывание нагляд­но демонстрируют ощущения Рамы после пе­рехода в него языка: «В моем уме словно поя­вился центр тяжести, какой-то черный шар, такой непоколебимо устойчивый, что равно­весию оснащенной им души ничто не угрожа­ло. Именно там теперь оценивались все воз­можные варианты действий – принимались или отвергались. Мысль о побеге была взве­шена на этих весах, и найдена слишком лег­кой. Шар хотел, чтобы я вернулся назад. А поскольку этого хотел шар, этого хотел и я» [11, с. 32]. В результате своих размышлений о языке Барт приходит к выводу, что свобода возможна только вне языка, однако «за преде­лы языка нет выхода» [2]. Эта мысль неодно­кратно звучит и в произведениях Пелевина. Например, главная героиня «Священной кни­ги оборотня» убеждена, что абсолютно все философские вопросы принципиально нераз­решимы, поскольку язык неспособен отразить истину и лишь заставляет человека блуждать по «анфиладе лингвистических тупиков» [12, с. 251].

Что касается пелевинской дилогии, то мотив невозможности постижения истины с помощью слов является в ней одним из цен­тральных. Пожалуй, наиболее четко эта мысль сформулирована в «Batman Apollo». Улл, обучающий undead в замке Дракулы, рассказывает о том, что вампиры оснастили человеческий мозг второй сигнальной систе­мой, языком, который содержит «специально встроенные предохранители-баги. Они дела­ют невозможным для человека познание ис­тины» [10, с. 79]. Таким образом, Пелевину близко постмодернистское восприятие языка, «владеющего» своим носителем (неслучайно человек сравнивается с лошадью, а язык – со всадником). Язык описывается писателем как знаковая структура, которая является вмести­лищем значений, независимых от их связи с «фактами» действительности.

Как уже было сказано, «Empire V» и «Batman Apollo», при некотором внешнем сходстве с образцовыми произведениями о вампирах, скорее взламывают привычный код. Так, в обоих романах использован тради­ционный сюжет, согласно которому вампир – не сверхъестественное существо, а человек, подвергшийся воздействию особого вируса. Однако он реализован не на внешнем (собы­тийном) уровне романа и может быть обна­ружен только читателем, не чуждым знаком­ства с современными теориями природы и взаимодействия языка и мышления. В частно­сти, согласно концепции Уильяма С. Берроуза [4], слово является вирусом, однако не осоз­нается таковым, поскольку достигло состоя­ния стабильного симбиоза с носителем. В ро­мане «Batman Apollo» Митра, отвечая на во­прос Рамы о языке, тоже говорит, что язык «способен существовать только в симбиозе с телом человека» [11, с. 34]). В обоих случаях и язык-вирус, и язык-магический червь таким образом встраивается в своего носителя, что тот расценивает его как полезную часть само­го себя. Именно так воспринимают язык вам­пиры, поскольку именно он делает их сущест­вами высшего порядка и бесконечно расши­ряет возможности.

Идея власти языка, разумеется, да­леко не нова. Однако в силу своей специфич­ности до сих пор остается достоянием весьма узкого круга людей, готовых и способных продираться сквозь дебри метаязыка совре­менной лингвистики. Пелевин же изложил ее по мере развития увлекательного сюжета, по­вествующего о перипетиях судьбы начинаю­щего вампира Рамы. Чтобы концепция была максимально прозрачна и доступна, писатель сделал язык бессмертной живой субстанций высшей природы, способной существовать только в симбиозе с человеком. Поскольку герой стал вместилищем языка в более чем сознательном возрасте, он сумел осознать его власть над собой. Подчиненное положение вампира по отношению к языку постоянно подчеркивается его сравнением с лошадью, несущей всадника. Кроме того, язык обрекает вампира всю жизнь страстно желать баблоса. Комфортное существование вампиров обес­печивают люди, специально выведенные ими, чтобы вырабатывать баблос. Последний, как со временем узнает Рама, является не чем иным, как страданием и производится благо­даря уму «Б». Согласно концепции Пелевина, которая, как было показано, перекликается с современными теориями взаимодействия языка и мышления, сознание, ум «Б», пред­ставляет собой лингвистический компьютер, для которого существует только то, что может быть обозначено словом. При этом любое движение ума «Б» порождает страдание, сле­довательно, единственный способ освобо­диться от боли и обрести подлинное бытие – остановить протекающие в уме процессы.

Как представляется, проблема осво­бождения от власти языка решается в романе в рамках буддистского кода. Так, Дракула, рассказывая Гере и Раме о «Тайном Черном Пути», приводит в пример Будду, который, в отличие от самого Дракулы, сумел остановить все возникавшие в уме «Б» процессы. Однако после смерти Будды его учение было искаже­но, а ум «Б» изменен таким образом, что ос­вобождение стало почти невозможным. Фи­нал «Batman Apollo» открыт. С одной сторо­ны, в приложении Пелевин заявляет, что че­ловек находится в «тупике абсолютной окон­чательности», «безвыходной самоподдерживающейся тюрьме» [10, с. 507]. С другой – Рама узнает о «Тайном Черном Пути», позво­ляющем приблизиться к пониманию подлин­ной реальности, совершает свой подвиг и по­нимает, что слова ему больше не нужны.

Таким образом, в романах «Empire V» и «Batman Apollo» Пелевин использует стратегию «двойного кодирования», апелли­руя одновременно к интеллектуалам и массам. Широкая читательская аудитория может вос­принять, как минимум, три слоя смыслов: во- первых, романы воспринимаются как остро­социальные; во-вторых, могут быть прочита­ны как вампирская сага, наконец, в-третьих – как увлекательный экшн, сочетающий в себе элементы боевика и философского романа. С другой стороны, каждый элемент его произ­ведений предполагает ироническую противо­речивость и многозначность, что позволяет автору поставить важнейшие философские проблемы. Сначала точечно, а в последних романах писатель все более отчетливо гово­рит о том, что обнаружение истины невоз­можно из-за специфики устройства человече­ского мозга, представляющего собой лингвис­тический компьютер, который оставляет вне зоны восприятия все, находящееся вне слов. Наиболее четкую разработку эта идея полу­чила в романах «Empire V» и «Batman Apollo».

Литература

1. Архангельский А. Бэтман около ноля [Электронный ресурс] / Андрей Архангельский.

2. Барт Р. Актовая лекция [Электронный ресурс] / Ролан Барт.

3. Берг М. Пелевин как Радзиховский [Электронный ресурс] / Михаил Берг.

4. Берроуз У. Электронная революция [Электронный ресурс] / Уильям С. Берроуз.

5. Гордон Э . «Матрица» : парадигма постмодернизма или интеллектуальное позерство? [Электронный ресурс] / Эндрю Гордон.

6. Дьякова К. Читательские заметки на полях «Ампира В» (по одноименному роману В. О. Пелевина)

7. Звегинцев В.А. Теоретико-лингвистические предпосылки теории Сепира-Уорфа [Электронный ресурс] / В.А. Звегинцев.

8. Кучерская М. Книга без пере-мен [Электронный ресурс] / Майя Кучерская.

9. Мильчин К. Некреативный Пелевин [Электронный ресурс] / Константин Мильчин.

10. Пелевин В. Batman Apollo : Роман / Виктор Пелевин. – М. : Эксмо, 2013. – 512 с.

11. Пелевин В.О. Ампир V : Роман / Виктор Пелевин. – М.: Эксмо, 2006. – 416 с.

12. Пелевин В. Священная книга оборотня : Роман / Виктор Пелевин. – М. : Эксмо, 2004. – 384 с.

13. Прими красную таблетку: Наука, философия и религия в «Матрице» : Сборник статей [Электронный ресурс] / Под ред. Г. Йеффета.