Хигути Итиё и ее произведение в свете моральных ценностей Японии второй половины XIX века

Можно сказать,что события 1867 года стали неким рубежом между старой и новой литературой Японии.Очень сильно возросло в это время количество переводов произведений иностранной литературы.Некоторые писатели начали движение за создание новой литературы, которая отрицала традиционные эстетические каноны, требующие от человека самоотречения в пользу феодально-моральных догм и выдвигали на первый план чувственность и индивидуальную жизнь. Японские писатели стремились не только изображать явления жизни, но и раскрывать их идейную сущность, и таким образом было положено начало развитию критического реализма в японской литературе. Зарождалась так называемая социальная проза, сыгравшая свою важную роль в развитии реализма^[1].

Хигути Итиё написали всего несколько повестей до своей ранней смерти. Ее творчество заставляет вспомнить произведения Ихара Сайкаку, но, вполне возможно, что у Хигути были предшественники более близкие по времени. Творчеству писательницы были присущи элементы как романтизма, так и развивающегося реализма^[2].

В 1892 году вышли в свет ее первые рассказы - «Сакура во тьме», «Прощальный иней», «Похороненная жизнь», которые сразу же привлекли внимание читателей и критиков. Но всенародную известность она приобрела как автор произведений о жизни простых людей Японии: «Жизнь в глуши» (1892), «Тринадцатая ночь» (1895) и «Мутный поток» (1895), в которых рассказывалось о нелегкой участи японской женщины, и, конечно, повесть «Сверстники» (1895-1896).

Это произведение, в которой она рассказывает о том, что за судьба предназначена подросткам, живущих в одном из «веселых кварталов» Токио. Заинтересованность и увлечение проблемой «маленького человека» привели Хигути Итиё к еще большему заострению социальной темы в своем творчестве. При этом, ее творчеству присущ глубокий лиризм, психологизм и романтизм, что делает ее социальное произведение более увлекательным и интересным для читателя. Эта повесть поразила японский читающий мир в самом конце XIX века. Написав ее и несколько рассказов, она стяжала славу выдающегося мастера слова. Ее стали называть «фейерверком в сумерках Эдо»^[3].

Хигути Итиё была одной из последних литераторов, которые писали на старом литературном языке «бунго». После нее использовали уже язык разговорный. Но «бунго» в ее произведение не производит архаичного впечатления, он понятен читателем и ее эпохи и современным: «Двинешься по кругу - возле ворот тянут свои длинные ветви-руки ивы прощания; вода во рву Черненых зубов отражает огни третьих этажей, откуда доносятся голоса; день и ночь без устали снуют рикши; - сразу и не поймешь, с чего это так бурлит здесь жизнь»^[4].

Автор практически не оставляет текста для себя, есть только герои. Никакого определения - кто это говорит, почему, где? Всё убрано, чтобы максимально предоставить место героям, их переживаниям и словам. В короткой повести у Хигути получилось изложить истории подростков, причём не сжато, а выписывая нужные детали, оставляя нам ярко представлять всё остальное. Более того, из-за этой краткости, читатель и по окончанию повести продолжает достраивать и образно представлять события, оставшиеся за «кадром».

Произведение знакомит нас с жизнью квартала Токио, в непосредственной близости от «района красных фонарей» - Ёсивара. Начиная с XVII века в Японии был запрет на проституцию вне специально огороженных кварталов. Так называемые «веселые кварталы» были «государством в государстве»: «...И дочери тоже при деле: та - девочкой- служкой у высокочтимой куртизанки-ойран, эта - у другой ойран провожатой, сопутствует ей в каком-нибудь из семи чайных домиков, до ворот и обратно; семенят они, воздев фонарь с названием заведения, и что с ними станет, когда они кончат курс обучения?»^[5]

Обитательницам Ёсивара было запрещено покидать огороженные пределы квартала. Обслуживающий персонал жил рядом с кварталом в непосредственной близости - посредники, охранники, танцовщицы, певицы, держатели прогулочных лодок и лошадей, лавочники, портнихи. Это как бы взгляд «изнутри» на происходящее вокруг. Очень много деталей в этом произведении. Звук, цвет, запах ощущается очень отчетливо с первых страниц. Многочисленные упоминания праздников, традиций. Все пронизано атмосферой старой Японии. Главными героями повести являются подростки до 16 лет, дети тех самых лавочников, портних, священнослужителей, сестра куртизанки. Несмотря на текучесть и некоторую даже поэтичность, произведение получилось печальное и, возможно, даже безысходное^[6].

В очень длинных фразах своего повествования она рассказывает об «удивительном, артистическом, манящем и страшном мире квартала «красных фонарей», где разврат соседствовал с целомудрием, продажная любовь прекрасных куртизанок - с горячей и безнадежной любовью детских 144 сердец»^[7].

Произведение состоит целиком из полутонов. Здесь нет четкого деления на черное и белое, плохое и доброе, печаль и радость. Всё смешивается, переходит из одного в другое. Ведь это жизнь, увиденная глазами японцев, и в ней нет места одному цвету. Здесь всё очень красиво и одновременно печально. Но это не черная всепоглощающая печаль,- это грусть, смешанная со смирением, с принятием своей судьбы и с неким фатализмом^[8].

Главной мыслью сквозит обреченность и предрешенность судьбы для этих детей. Девочкам прямой путь в куртизанки и, если повезет, они будут обеспечивать свою семью. Более того, подрастающая героиня даже не видит ничего зазорного или неподобающего в профессии проститутки, это скорее даже почетно. Ей и не приходило в голову, что та профессия, которой занимается ее старшая сестра может быть чем-нибудь постыдной - ведь она сможет «сполна вернуть отцу и матери дочерний долг»^[9].

Мальчики же в бедных кварталах уже с детства списаны со счетов, на них много не заработаешь: «Стоит ли удивляться, что денно и нощно все слухи и разговоры об успешной карьере касаются только женщин, на парней смотрят, как на совершенную бесполезность, вроде дворняжьего хвоста в черных пятнах, назначенного разве что рыскать по помойкам»^[10]. И мы застаем подростков именно за шаг до грядущей взрослой судьбы, наблюдаем за их детскими горестями и радостями, за столкновением интересов и авторитетов, за первыми зарождающимися ростками любви и привязанности, но даже эти чувства далеко не светлые, а пронизаны печалью.

Таким образом, основная тема произведения - формирование личности, нравственных ориентиров подростков, живущих в «веселых кварталах», выбор ими жизненного пути, а, точнее, даже его отсутствие. Судьбы героев определялись традициями и обстоятельствами той среды, в которой вынуждены существовать семьи их родителей.Социальный смысл произведения заключается в искусно показанной, без всякой навязчивости и пафоса, обреченности, которая нависла над головами главных героев. Хигути Итиё, работая в рамках жанра психологического романтизма, сама же их, в какой-то мере, и нарушает. Ее персонажи, которые должны быть олицетворением духовных богатств и ценностей, подвергаются автором некоему скептическому пересмотру, а, значит, этот скептический настрой

проникает и в само представление о ценностях. Рисуя удушающую атмосферу меркантилизма и морального оскудения, автор окрашивает повествование в тона безнадежного пессимизма и создает у читателей стойкое ощущение неблагополучия этого мира, трагедийности бытия своей исторической эпохи.

---

^[1] Конрад Н.И. Японская литература в образцах и очерках. С. 472.

^[2] Там же. - С. 475.

^[3] Дьяконова Е. Главные произведения японской литературы [Электронный ресурс].

^[4] Хигути И. Сверстники [Электронный ресурс].

^[5] Там же.

^[6] Конрад Н.И. Очерки японской литературы. С. 413.

^[7] Дьяконова Е. Главные произведения японской литературы [Электронныaй ресурс].

^[8] Конрад Н.И. Японская литература в образцах и очерках. С. 489.

^[9] Хигути И. Сверстники [Электронный ресурс].

^[10] Там же.

Эпоха Хигути Итиё: Япония во второй половине XIX века