Деревенские мечтатели: «Чудики» Василия Шукшина в поисках смысла жизни
Т.Г. Свербилова
Рассказы Василия Шукшина (1929-1974), актера, режиссера, сценариста, писателя, уроженца сибирской глубинки, знавшего русскую деревню не по описаниям, обычно относят к так называемой «деревенской прозе». Однако странные герои Шукшина, чудаки и философы, только по своему месту жительства отвечают параметрам «деревенской прозы».
«Чудик» — так и называется один из рассказов писателя. Он вечно выдумывает какие-то истории, которые, по его мнению, могут хоть как-то расцветить серые будни. Будучи в городе, в гостях, разрисовывает акварелью новую детскую коляску, чтобы было веселее. Мать ребенка, погруженная в этот «злой» быт, естественно, недовольна. Приходится «чудику» раньше времени возвращаться домой в деревню.
Или вот столяр Семка из рассказа «Мастер», которого поразила красота старинной церковки в соседнем селе. Неведомый зодчий семнадцатого века не ради славы ставил ее в неприметном месте, а ради того чувства красоты, которое и объединило его с Семкой. И едет шукшинский чудак уговаривать церковные и государственные инстанции реставрировать, починить замечательную церковку. Чудака, как и всегда в рассказах Шукшина, подводило отсутствие образования. Оказывается, церковка исторической и художественной ценности не имеет, поскольку является лишь более поздним повторением владимирских храмов ХП века. А об этих храмах Семка, конечно, не знал.
Трагедия шукшинского «чудика» в том, что волею судьбы он оторван от мировой человеческой цивилизации, с нею просто не знаком и ему приходится «изобретать велосипед», потому что жить одним хлебом насущным, как его соседи и родичи, не хочет. Вот и бьется его ищущий ум над секретом вечного двигателя («Упорный») или над созданием средства для уничтожения всех «микробов («Микроскоп»). А то и всю жизнь деревенский «чудик» пишет трактат «О государстве», который никто и никогда не оценит («Штрихи к портрету»). «Чудик» — это взрослый ребенок, хотя по условиям своей жизни такой же грубый, как все. Но когда у него появляется «идея», он становится непосредственным и любознательным, как дети. Андрей Ерин из рассказа «Микроскоп» бросает пить и вместе со своим сыном-пятиклассником часами рассматривает под микроскопом все подряд, не доверяя ученым. Когда разбивается мечта «чудика» о переустройстве мира, он обычно возвращается назад — на избитую дорогу физического отупляющего труда и общей бездуховной жизни. Разоблаченный Андрей Ерин опять напивается, так как решение жены продать микроскоп, чтобы вернуть в семью потраченные, по ее мнению, даром деньги, убивает мечту о какой-то другой жизни, осмысленной и духовной. Какая это жизнь, герой не знает, но он чувствует, что есть в мире и иные интересы, кроме заботы о физическом выживании. Но он безропотно возвращается к своим привычным, скучным будням.
Иногда мечта «чудика» не идет дальше хорошей бани по субботам («Алеша Бесконвойный»), но и в ней может быть сосредоточен смысл его жизни. Ведь сущность мечты не меняется от того, какая она — большая или маленькая. Важно, чтобы человек отдавался ей всей душой. Для Алеши Бесконвойного баня — это священнодействие, ритуал, обряд, магия. Он подобен первобытному человеку, который поклоняется воде и огню. Все, что в нем осталось от ненужной ему цивилизации — это поклонение бане.
Деревенскую жизнь обычно противопоставляют городской как естественную, здоровую и полную. Шукшин одним из первых осмелился показать весь ужас отупляющего, тяжелого физического труда, лишенного какой-либо духовной основы. Жизнь в глубинке ломает даже больших оптимистов. Рассказ «Шире шаг, маэстро!» написан в традиции булгаковских «Записок юного врача». Молодой хирург районной больницы, выпускник столичного мединститута, мечтает о профессиональной карьере, о блестящих операциях, но изматывающие будни провинции перемелют и его. Герою Булгакова, деревенскому врачу, в конце концов удается перебраться в город, поэтому рассказы «Записок юного врача» не только юмористичны, но и светлы. Шукшин же показывает, как сельский быт губит лучшие намерения человека.
Писателю удалось в своих рассказах изобразить и то извечное враждебное отношение деревни к городу, о котором не принято было говорить в литературе его времени. В рассказе «Срезал» образ деревенского чудака претерпевает трансформацию: лишается обаяния симпатичного мечтателя. Это демагог, которого специально держат для того, чтобы он посрамлял, «срезал» приезжих горожан, выбившихся «в люди» и навсегда оставивших деревню. Его эрудиция — это начетничество и набор громких фраз, лишенных смысла. По своей структуре (комбинация тривиальных суждений, высказываемых с невероятным апломбом) речевые экзерсисы «эрудита» восходят к «сочинениям» вождей большевиков. Это «советский язык» как особая форма, недоступная пониманию нормальным человеком языка абсурда. Вот почему два кандидата наук в рассказе Шукшина оказываются «срезанными». Но, несмотря на это, любовью односельчан демагог не пользуется: «В голосе мужиков слышалось даже как бы жалость к кандидатам, сочувствие. Глеб же Капустин по-прежнему неизменно удивлял. Изумлял. Восхищал даже. Хоть любви, положим, тут не было. Нет, любви не было. Глеб жесток, а жестокость никто, никогда, нигде не любил еще».
Хотя некоторые иллюзии в отношении деревенского бытия остаются и у Шукшина. В сравнении с его традиционной тысячелетней культурой более молодая городская культура явно проигрывает. Так, в рассказе «Охота жить» старик-охотник, который пригрел беглого убийцу, в своем мировоззрении опускается на более древнюю и более человечную народную традицию, чем этот парень, рвущийся в город и не останавливающийся перед убийством своего спасителя. Но, вместе с тем, доверчивость героя выглядит беспомощностью, слабостью, хотя он, выносливый сибирский охотник, способен физически превзойти молодого.
В рассказе «Как помирал старик» Шукшин опирается на традицию Льва Толстого, который в своей повести «Три смерти» противопоставляет эгоистичную смерть барыни естественной и спокойной смерти дерева и мужика. Старик у Шукшина умирает с большим достоинством, которое заслуживает преклонения.
Однако вовсе не все шукшинские старики так близки к мифологическому, первоначальному человеческому сознанию. В одном из лучших рассказов писателя — «Осенью» — старик-паромщик провожает в последний путь свою бывшую невесту, первую любовь. По глупости героя, связавшегося с активистами-атеистами, его невеста вышла замуж за другого. Прошла вся жизнь, и теперь, когда «ничего не воротишь», бестолково выглядит ссора двух стариков-соперников у гроба. Здесь по своим изначальным раздумьям о смысле человеческой жизни проза писателя тоже приближается к мифу: прослеживается аналогия с сюжетом о Хароне, который перевозит души умерших на лодке через реку Стикс. В одноименном рассказе писателя Тимофей Худяков, кладовщик на базе, спьяну принявший собственного тестя за Николая Угодника, просит «родить его еще раз»: «Прожил, как песню спел, а спел плоха. Жалко — песня-то была хорошая».
Сожаления о плохо прожитой жизни возникают не только у деревенских жителей, но и у горожан, вышедших из деревни и сделавших карьеру. В рассказе «Два письма» перед нами ночное и дневное письмо заводского начальника другу детства. В первом — тоска и боль, а во втором — попытка представить свою настоящую жизнь благополучной, без сожалений.
Где герой настоящий, искренний?
А вот в рассказе «Как зайка летал на воздушных шариках» городскому начальнику приходится срочно самолетом вызывать из провинции своего брата, чтобы тот напомнил ему забытую сказочку для тяжело больной маленькой дочки. Но девочке и без дядиной сказочки стало лучше. Вот и сидят братья на кухне. Жизнь прошла, а радости большой и не было. Только это внутреннее неблагополучие герой тщательно скрывает и в своей ночной откровенности утром раскаивается.
Пожалуй, самый оптимистический рассказ писателя написан на тему о преодолении одиночества. Это «Космос, нервная система и шмат сала». Внешняя канва рассказа — беседы прижимистого старика и его молодого квартиранта-десятиклассника Юрки. Жизнь Юрки довольно голодная, и благополучия в ней нет. Но его поддерживает и делает оптимистом изучение наук. Он большой рационалист и верит в прогресс. Как Юрка рассказывает хозяину историю академика Павлова, который диктовал студентам свои ощущения в момент собственного умирания. История эта поразила старика настолько, что он выделил вечно голодному Юрке шмат сала из своих запасов. На первый взгляд — это рассказ о благотворном влиянии на человека позитивного знания, науки: вот ведь даже жадный старик растрогался. На самом же деле это рассказ о преодолении одиночества. Юрка — одинокий подросток из неблагополучной семьи, живущий вдали от дома. Но он по молодости легко справляется со своими трудностями с помощью учебы. Старик же, хотя уступает Юрке в образованности, все же превосходит его житейским опытом, прожитой жизнью. И вывод этой жизни — «одному плохо». Даже академик Павлов, по мнению старика, не смог бы диктовать, как он умирает, если бы у него не было родных людей. Получилось смешно: из истории с Павловым старик извлек совсем не традиционный урок. Вместо вывода: «Наука облагораживает человеческую жизнь» он сделал вывод: «Одинокому плохо». И был прав.
Шукшин более, чем достижения науки, ценил способность людей к преодолению одиночества, к установлению взаимопонимания, диалога. Но на пути к диалогу у Шукшина всегда стоят хамы, такие, как вахтер в больнице, избивающий больного, не пускающий к нему мать («Ванька Тепляшин»). Точно такой же вахтер омрачил последние дни самого писателя, не пустив к нему в больницу друзей. Такие хамы, как продавщица в рассказе «Обида» или как теща, подающая в суд на зятя в рассказе «Мой зять украл машину дров», страшны тем, что уверены в своем праве оскорбить, унизить достоинство другого человека. Шукшинский герой всегда очень уязвим, легко поддается на провокацию со стороны хамов. В этом его слабость, как и слабость того государственного устройства, при котором на всех уровнях жизни торжествуют хамы.
Василий Шукшин известен как кинорежиссер, автор киносценариев «Печки-лавочки», «Калина красная», «Я пришел дать вам волю» (о Степане Разине). В «Калине красной» герой также попадает под власть хамов, отнимающих у него жизнь. В этом своем фильме Шукшин едва ли не первым откровенно сказал правду об уголовном мире, представляющем альтернативу миру правовому. Круговая порука не позволяет человеку выйти из мафиозного клана. Хотя смерть героя выглядит достаточно случайной, условной, мы понимаем, что зло играет в нашей жизни не менее важную роль, чем свет и добро. Этого открытия, вероятно, и не выдержал сам художник. Но он сумел лучше других сказать о пограничной культуре того слоя населения страны, который разделяет город и деревню, — горожан в первом поколении, бывших деревенских жителей.
В одном из последних своих рассказов «Дядя Ермолай» автор думает о простых деревенских тружениках, добрых и честных людях. Был ли в их жизни какой-то большой смысл, или же была одна работа? Их дети, получившие образование, живущие в городе, свою жизнь понимают иначе. Но кто из них прав? Автор о том не говорит.
Л-ра: Русская словесность в школах Украины. – 1999. – № 1. – С. 31-33.
Произведения
Критика
