Поэтика названия интеллектуальной драмы Т. Стоппарда «Изобретение любви»
Мармазова Л.Л.
Интеллектуальная драма на современном этапе ее развития в отечественном литературоведении практически не исследована. Равным образом мало изучено и творчество Т. Стоппарда, одного из ведущих английских и мировых драматургов. Чаще всего жанр его пьес определяют как комедийный. Так, Дж. Хантер в книге «Том Стоппард» выдвигает следующие аргументы в поддержку этой точки зрения: «В предисловии к сборнику своих пьес Стоппард говорит, что театр — это «в первую очередь развлечение» и его произведения направлены на то, чтобы рассмешить зрителя. Его каламбуры то заставляют нас стонать от смеха, то потрясают своей глубиной, а иногда граничат с фарсом». Но наряду с этим Хантер признает: «Когда Гильденстерн рассуждает о смерти, Джордж говорит о Боге или Джойс разглагольствует об искусстве, волнующие их проблемы не вызывают улыбок у зрителей». Здесь имеются в виду пьесы Стоппарда «Розенкранц и Гильденстерн мертвы», «Прыгуны» и «Травести». Как отмечает в своем интервью с Томом Стоппардом журналист Би-Би-Си (ВВС) Дж. Туса, театр Стоппарда — «это нечто большее, чем театр идей, большее, чем театр абсурдных идей и даже, наверное, театр идей абсурда».
Драмы Стоппарда, с одной стороны, вполне подпадают под развернутое определение жанра философского романа, данного С.Д. Павлычко: «...проблемы смысла жизни изначально предопределили сущность центральной коллизии, построение сюжета... Роман предстает своеобразным полигоном развития умозрительных идей, интеллектуальной дискуссии. И герой его всегда поставлен перед необходимостью разрешения сложной моральной дилеммы. К тому же он обязательно является носителем определенной жизненной философии». Но, с другой стороны, нельзя не согласиться с мнением той же самой исследовательницы, высказанным ею в более поздней работе, а именно: в связи с произведениями А. Мердок, У. Голдинга и Дж. Фаулза уместнее употреблять термин «интеллектуальная литература», нежели «философская»: «фитософія, навіть недосконала, претендуе на певну систематику, завершеність i логіку. В художній літературі філософія втілюється специфічно, найчастіше у вигляді окремих ідей. Послідовність у їx розгортанні та їхнє домінування над формальною стороною твору i визначають інтелектуальний роман». Отметим, что сама А. Мердок, называвшая в интервью 60-х годов свои романы философскими, позднее отказалась от такого определения жанра: «Я никогда не была создателем философских романов и не хочу им быть (в том смысле, в котором ими являлись Жан-Поль Сартр и Симона де Бовуар, например)... Философия — это нечто другое». Думается, жанр пьес Т. Стоппарда точнее будет определить именно в этом плане — как интеллектуальных, а не философских драм.
В. Чубарова, справедливо относя возникновение интеллектуализма к эпохе Просвещения, отмечает, что «основное свойство интеллектуальной литературы — превалирование суждения над изображением. Суждение о мире становится интереснее самого мира». На наш взгляд, данная характеристика больше присуща философским жанрам художественной литературы. Главным отличительным свойством интеллектуальных жанров в постмодернистской литературе (роман, драма) становится намеренно «скрытое» авторское суждение, которое отображает саму непостижимую суть действительности, каждым воспринимаемую по-своему. Именно читатель (зритель) мыслится здесь как «источник смысла» (Дж.X. Миллер), как подчеркнуто интеллектуальный «производитель текста» (Р. Барт). Многогранная, разноплановая действительность соответствует многоуровневому художественному тексту. Как отмечает Р. Барт, нельзя охватить и вычленить все потенциально возможные смыслы текста, «поскольку текст бесконечно открыт в бесконечность», однако можно «попытаться уловить и классифицировать те формы, те коды, через которые идет возникновение смыслов текста».
Целью данной работы является рассмотрение поэтологического своеобразия интеллектуальной драмы Т. Стоппарда «Изобретение любви».
Одним из важнейших компонентов поэтики интеллектуальной драмы Т. Стоппарда становится принцип тотальной игры. Прежде всего, игровое начало проявляется на уровне художественного языка в преднамеренной полисемантичности, часто представленной не только сложнейшей сценографией (декорации, мизансцены, свет, музыка, буффонада и даже акробатика), но и вербальной игрой, ситуативными парадоксами. Иллюстрацией данного утверждения может послужить, например, поэтика самого заглавия пьесы — «The Invention of Love». Английский глагол «to invent», от которого образовано существительное «invention», имеет два таких основных значения, как «изобрести» и «выдумать», а точнее:
«1) впервые создать или произвести, особенно что-л. новое или полезное (напр., вещь или идею);
2) придумать (сочинить, выдумать и т. д.), особенно с целью обмана; создать что-либо, не соответствующее истине или действительности».
По ходу пьесы реализуются оба значения «изобретения», причем вплоть до финала постоянно к ним подключаются дополнительные смысловые оттенки. В этой смысловой разветвленности проявляется следующий компонент поэтики интеллектуальной драмы нового типа — ризомность. Начальная и конечная позиции внешне сходны (стоппардовскому сюжетосложению свойственна цикличность), но разнятся концептуально. Отправной точкой, «пусковым механизмом» драмы становится разговор об изобретении стихотворения о любви, которое один из персонажей, оксфордский студент Поллард, приписывает Катуллу: «Как все на свете, как часы, штаны и алгебру, стихотворение о любви нужно было изобрести. После тысячелетий сексуального и столетий поэтического опыта стихотворение о любви, каким его представлял Шекспир, Донн и студенты Оксфорда, — настоящее признание поэта в любви, дарующее бессмертие его возлюбленной, которая, вообще-то, и является причиной создания стихотворения, — оно было изобретено в Риме, в первом веке до рождества Христова». Мы привели эту цитату полностью, поскольку она демонстрирует ряд черт, свойственных интеллектуальной драме Стоппарда. В уста второстепенного персонажа в весьма несерьезной форме вкладывается высказывание, выводящее на концептуальное и тематическое ядро пьесы. Прежде всего в этой реплике затрагивается основная тема произведения — тема бессмертия, даруемого поэту и объекту его любви творчеством, вдохновленным этой любовью. И недаром одна из настойчиво повторяющихся античных аллюзий в пьесе связана со стихотворением Горация «Создал памятник я, бронзы литой прочней...» (пер. С. Шервинского). Любовь и творчество уравнены здесь в бессмертии. Отметим, что смысловая множественность пьесы раскрывается прежде всего при помощи интертекстуальных связей, при этом античные аллюзии в них доминируют, что подчеркивает их особую эстетическую и этическую значимость. Тематический ряд «любовь — творчество — бессмертие» выводит проблематику пьесы на некий универсальный уровень через заложенное в приведенной реплике перечисление: от Катулла к Шекспиру и далее - к викторианскому Оксфорду. Правда, строго говоря, временные рамки пьесы будут сняты благодаря появляющемуся образу Оскара Уайльда, который собою как бы «скрепляет двух столетий позвонки», открывая выход в XX век. Упоминание же об Оксфорде - один из случаев ироничного снижения величественного звучания темы литературного наследия, которое закономерно связано с деятельностью оксфордской профессуры. Сравним с другой цитатой из пьесы:
«Хаусмен. В конце они оба (имеются в виду Катулл и Лесбия - Л. М.) умерли, и Катулла внесли в список литературы для подготовки к экзамену. Nox est perpetua.
Поллард. Не вечная, раз его задают к экзамену».
Обратим попутно внимание на еще одну отличительную особенность интеллектуальных жанров, в частности, драмы Стоппарда, — междисциплинарность. В случае с пьесой «Изобретение любви» в художественную ткань произведения вкрапляются цитаты из античной литературы, нередко на латыни и древнегреческом, а порой и с присовокуплением филологического комментария. И хотя они все в той или иной форме позднее расшифровываются самим драматургом, такое мощное подключение античных аллюзий и классической филологии требует от читателя/зрителя определенной интеллектуальной подготовленности и способности шаг за шагом разгадывать авторские коды. Последняя цитата (обмен репликами Хаусмена и Полларда) наглядно показывает, как в пьесу вводится латинское высказывание «Nox est perpetua». Часть его переводится в ответной реплике Полларда: «perpetua - вечная». Предполагается, что читатель знаком с контекстом, из которого взята латинская фраза, — со стихотворением Катулла «Будем, Лесбия, жить, любя друг друга...» (пер. С. Шервинского):
Будем, Лесбия, жить, любя друг друга!
Пусть ворчат старики, - что нам их ропот?
За него не дадим монетки медной!
Пусть восходят и вновь заходят звезды, —
Помни: только лишь день погаснет краткий,
Бесконечную ночь нам спать придется...
Слово «ночь» остается зашифрованным на этом этапе пьесы. Именно «вечная ночь», в которую должен уйти главный герой пьесы, А.Э. Хаусмен, и которая уже приняла остальных героев (напомним, что действие происходит в царстве мертвых), выступает в пьесе как часть традиционной оппозиции «Эрос — Танатос».
Любовь и поэзия существовали задолго до Катулла и будут существовать вечно. Он же был первым, кто изобрел способ избежать «вечной ночи», запечатлев свою любовь в стихотворении. Однако в реплике Полларда кроется не только это утверждение, но и основа для дальнейших вопросов пьесы. Был ли Катулл действительно первым «изобретателем» любовной лирики, и как вообще можно об этом судить по тем отрывочным сведениям об античности, что дошли до нашего времени? Каков истинный облик любви?
Два центральных персонажа пьесы — А.Э. Хаусмен и О. Уайльд (оба — личности исторические) — посвящают свои жизни поискам ответа на эти вопросы. Хаусмен, никому не известный клерк, начинал свою блестящую филологическую карьеру ученого статьями, в которых критиковались признанные авторитеты в мире классической филологии. Уайльд представлен в пьесе как культовая фигура эстетизма. О себе он говорит в пьесе так: «Я обратил свою жизнь в искусство, и она пользовалась невообразимым успехом».
Второе значимое обращение к мотиву «изобретения любви» возникает при встрече двух главных героев. Действие пьесы происходит в Аиде, где умерший Хаусмен прежде чем пересечь Стикс, вновь видит всех людей, оказавших то или иное влияние на его судьбу. Оскар Уайльд дает свое определение «изобретению любви», говоря о своем возлюбленном, Бози Дугласе: «Он избалован, мстителен, совершенно эгоистичен и не особо талантлив, но все это — всего лишь факты. А истина заключается в том, что он — Гиацинт, любимый Аполлоном... «Когда прорезываются зубы, бывает зуд и раздражение в деснах - точно такое же состояние испытывает душа того, кто глядит на красоту юноши, не может она ни спать ночью, ни днем оставаться на одном месте», и еще многое другое, но прежде чем Платон описал любовь, нужно было выдумать возлюбленного. Мы ни за что не смогли бы никого полюбить, если бы видели то, что скрывается за этой выдумкой. Бози — мое творение, моя поэма. В выдумке, словно в зеркале, любовь увидела саму себя. Только потом становится понятно, что получилось на самом деле — кусочек льда в кулаке, не выпустишь и не удержишь. (Плачет)».
В этой пространной цитате каждое слово важно для понимания возможных смыслов заглавия пьесы. Уайльд провозглашает приоритет «выдуманности» («изобретенности») любви по отношению к реальности, как бы ставя знак равенства между произведением искусства и любовью. Всякая любовь божественна по своей природе (см. фразу Уайльда об Аполлоне и Гиацинте), возвышающая не только любящего, но и возлюбленного. Цитаты из диалога Платона «Федр» - одна прямая, другая трансформированная - расширяют понятие любви. Цитата «в кавычках» напоминает о взглядах Платона на близость состояния души влюбленного к божественному (т. е. бессмертному). В предложении: «В выдумке, словно в зеркале, любовь увидела саму себя» слышится уайльдовское переосмысление платонической мысли: «во влюбленном, словно в зеркале, он (имеется в виду возлюбленный — JI. М.) видит самого себя». Сами судьбы Уайльда и Хаусмена опровергают представление о любви как о силе, способной поднять возлюбленного до уровня человека, любящего его. Напротив, реальность способна убить любовь, и, чтобы сохранить в чистоте чувство, возлюбленного приходится просто «придумывать», «изобретать» его заново.
Обращение к Платону заставляет вспомнить платоническую классификацию любви в диалоге «Пир». Высшая, божественная, ипостась любви заключается в познании прекрасного и явлена через рождение «в прекрасном как телесно, так и духовно». В контексте пьесы платоническое определение любви как «стремления к бессмертию» раскрывается в тематической линии творчества, которое запечатлевает «настоящих людей, влюбленных по-настоящему», и «любовь такой, как она есть» [9, 99]. Причем для создания «памятника» достаточно даже одной сохранившейся строчки. Так было с Корнелием Галлом, который, по мнению А. Э. Хаусмена, и был первым «изобретателем» стихотворения о любви: «саморекламирование фарса и глупости, любви как жалкого рабства и всеобщей войны, безумие, болезнь, откровенное признание полной катастрофы, записанное в стихотворной форме — ...такое было впервые». Стираются все грани любви, от божественной до рабской, любви неделимой и неподвластной людскому суду, ибо в ней кроется как тайна бессмертия, так и вся полнота быстротечной жизни.
Привносится в пьесу и экзистенциальный акцент, на этот раз горациевским «Diffurge nives» («Снег покидает поля» в пер. А. Тарковского) и метафорой «любви — льда» из драмы Софокла «Поклонники Ахилла». Любовь утекает меж пальцев, как растаявший лед, жизнь несправедливо коротка, и только искусство «по-прежнему будет что-то значить».
Таким образом, анализ потенциальных смыслов, заложенных в заглавии пьесы «Изобретение любви» дает возможность выделить следующие основные компоненты интеллектуальной драмы Тома Стоппарда: 1) принцип тотальной изощренной игры; 2) ризомность; 3) цикличность; 4) интертекстуальность (междисциплинарность). Еще раз отметим, что все эти компоненты служат средствами выражения авторской философской концепции, для понимания которой читателю необходимо быть активным интеллектуальным участником «процесса означивания» художественного произведения. В настоящей статье мы рассмотрели лишь один элемент реализации авторской концепции «изобретения любви», по силе своей равного «изобретению искусства», — элемент, связанный с поэзией античности и наследием Платона и реализуемый в поэтике названия драмы. В дальнейшем возможно развивать данное направление, уделяя особое внимание художественному воплощению в пьесе идей экзистенциализма, постструктурализма и постмодернизма, претендующих на особое место в нетрадиционной сциентистской парадигме Новейшего времени.
Л-ра: Мова і культура. – Київ, 2003. – Вип. 6. – Т. 6. – Ч. 2. – С. 263-269.
Произведения
Критика
