Великий американец
Виктор Пресс
Великий американец Теодор Драйзер из тех писателей, которым суждено остаться современниками будущих поколений.
Драйзер считал своим святым и непременным долгом проникать в душу простых американцев, тех, кому не суждено было стать миллионерами, тех, кого обошел успех, кому «обществом равных возможностей» уготована участь жертвы. Именно этим людям адресовал Драйзер свои книги, именно эти образы стали центральными в его творчестве. А рядом с такими образами в произведениях Драйзера живут лощеные, предельно циничные в своей откровенности хищники, преуспевающие «хозяева жизни», причем неприглядная технология их преуспеяния беспощадно обнажена скальпелем выдающегося художника-реалиста. В работах Драйзера мы видим и тех, кто не сломлен жизнью, не поставлен на колени, людей-борцов, устремления и дела которых не ограничены мирком индивидуалистических страстишек.
Драйзер — писатель истинно народный, и потому он не мог с самого начала творческого пути продолжить традиции авторов изящных литературных поделок, традиции «снежного реализма», типичным представителем которого в то время был Уильям Дин Хоуэлле. Не мог человек и художник, писавший в автобиографии, что ребенком он не один раз был голоден, что с детских лет проходил в полном объеме суровые «университеты» жизни, закрыть глаза на бедствия и лишения народных масс, на размах и опасный характер действий монополистических хищников. Через безысходную нужду родительского дома в Индиане, через лачуги столицы Среднего Запада — Чикаго, через контрасты огромного Нью-Йорка лежит путь Драйзера к литературному творчеству. Позже он напишет о разрыве между жизнью и рафинированной литературой, которую ему приходилось читать в те годы: «В книгах все было красиво, безмятежно и никогда ни намека на жестокость жизни и ее грубость и пошлость». Показательно, что любимыми писателями Драйзера с самого начала стали Лев Толстой и Бальзак. Не случайно молодой Драйзер мечтал «уметь писать подобно Толстому, чтобы слушал весь мир».
Нелегкой была пора литературного ученичества Драйзера. Но все подмеченное зорким глазом и замечательно цепкой памятью, все воспринятое добрым сердцем находило воплощение уже в его ранних произведениях. Впрочем, немало оставалось и в тайниках памяти. И первый роман Драйзера, «Сестра Керри», не только подвел итог достижениям американских писателей-реалистов, среди которых звездами первой величины сияют имена Марка Твена и Джека Лондона, но и сам дал мощный стимул развитию здоровых, реалистических тенденций в американской литературе.
Спокойное, широкой рекой льющееся повествование вобрало в себя и человека и особенности эпохи, в которую он живет. В своем первом романе писатель показал контрасты больших городов, тяжелую жизнь американских тружеников, трагизм хищнических законов буржуазных джунглей.
Вскоре эту истину подтвердила жизнь самого Драйзера. Суровые испытания уготовили писателю буржуазная критика и печать. Двери респектабельных журналов захлопнулись перед Драйзером, ханжи и фарисеи от доллара обвиняли автора «Сестры Керри» в безнравственности и аморальности. Литературная критика безжалостно травила его. Но Драйзер устоял. Устоял, хотя травля и литературный бойкот едва не довели его до голодной смерти.
Творчество Драйзера развивается в русле лучших традиций демократической культуры американского народа. Душевной теплотой и трепетной, щемящей печалью пронизана каждая строка, посвященная чистой и нежной девушке из народа Дженни Герхардт. Матерым хищником, напрочь лишенным моральных устоев, предстает герой «Трилогии желания» — американский миллиардер Фрэнк Каупервуд. В романах знаменитой трилогии мы встречаемся с беспощадным обличением рыцаря наживы и среды, его породившей, — вроде филадельфийского триумвирата из «Финансиста» и арочного союза реакционеров всех мастей и оттенков из «Титана», сплотившихся на стороне Каупервуда во время схватки монополий с тружениками Чикаго.
Не монополиям должен служить художник — убедительно доказывает Драйзер образом Юджина Витла из «Гения». Стремление к наживе убивает искусство, измена правде жизни уничтожает талант. Так в «Гении» продолжается тема задушенного капиталом таланта, тема загубленного драматического дарования Керри. Псевдоискусство, «массовая культура», оглупляющая народ и набивающая карманы власть имущих, — жизненный итог изменившего подлинному искусству художника Юджина Витла.
После опубликования первых двух романов «Трилогии желания» на писателя обрушился новый мощный вал клеветы. Конечно, не проблемы морали столь взволновали организаторов травли, а сила драйзеровского обличения буржуазного строя. Но как бы в ответ на их словоблудие Драйзер формулирует в феврале 1917 года свое художественное кредо: мыслящий человек «должен стараться проникнуть в глубь вещей, познать то, что видит вокруг себя, — не отдельные явления, а все в целом, — и, стоя в центре этого исполненного противоречий неистового вихря, именуемого жизнью, доискиваться до смысла ее и назначения».
...Двадцатые годы. Разжиревший на военных поставках, на страданиях народов американский империализм упивается собственным могуществом. Герберт Гувер, прозванный впоследствии «президентом голода», сулит каждому американцу автомобиль в гараже и курицу в супе. Американский обыватель «джазового века», как назвал это время Скотт Фитцджеральд, спешит наслаждаться.
И именно тогда появился роман, принесший Драйзеру мировую известность. Полемический по своей сути, глубоко жизненный по воплощенному в нем материалу и мастерский по тонкому психологизму и убедительности образов, роман «Американская трагедия» стал подлинной вершиной творчества писателя. Преступления, подобные описанным в романе, социально закономерны и обусловлены, утверждает Драйзер: питательная среда для них — сама американская действительность. По сути дела, преступны сами социально-нравственные идеалы американского буржуазного общества — вот главный вывод, к которому приходишь, прочитав роман «Американская трагедия». И если есть сомнения в степени виновности самого Клайда Грифитса (американские юристы изучали убийство Роберты как трудный случай, достойный особого внимания), то несомненна степень виновности американского общества, его моральных, или, вернее, аморальных идеалов.
Роман «Американская трагедия» убедительно показал читателям — в самих Соединенных Штатах и во многих странах мира, — насколько мощен калибр писательского мастерства Т. Драйзера, насколько масштабно и остро его художественное видение мира.
В фокусе внимания выдающегося писателя оказались социальные проблемы ведущей империалистической страны; извечная коллизия эксплуататорского общества всех времен — «простой человек и окружающая его социальная среда» — была раскрыта им жизненно достоверно и художественно убедительно. Трагедия одного человека взята автором в объемном социально-историческом контексте. Вполне естественно поэтому, что роман о судьбе американского паренька, казненного на электрическом стуле, стал не только книгой, прочно и навсегда вошедшей в необходимый минимум прочитанного каждым культурным человеком, но одновременно — и монументальным обличением всего общества «желтого дьявола».
Происшедшее на озере Биг Битерн не роковая случайность и не проявление извечной греховности человеческой натуры, а событие закономерное и естественное в условиях капиталистического общества. Клайд честолюбив, он стремится достичь «положения в обществе», соизмеряет свое настоящее и будущее с ценностями окружающего его общества, и в соответствии с ними он хочет не примитивного существования, а действенного, полнокровного бытия. И общество, опять-таки в соответствии с формируемым им моральным климатом, с возведенными им в абсолют ценностями, направляет — упорно и неотвратимо — Клайда с его типично американским взглядом на жизнь на преступный путь.
«Я считал, — это имело для меня немаловажное значение, — подчеркивал Драйзер, — что каждый классово сознательный человек, прочитав эту книгу, отчетливо увидит, каковы социальные и экономические силы, воздействующие на людей различных классов и приводящие их к благоденствию или гибели».
Широкая галерея героев новеллистики Драйзера: немало в ней людей, одержимых страстью к наживе, у которых и жизненная цель, и мерило успехов, и моральный кодекс — всемогущий доллар.
Но самые гордые, самые привлекательные герои Драйзера — люди нового типа, люди-борцы, активно утверждающие в жизни положительное начало. Прочным и долголетним был интерес Драйзера к таким людям. Еще в пору, когда монополии только набирали силу и жирели, когда щупальца новоявленных спрутов проникали все дальше, в самые отдаленные уголки Соединенных Штатов и за их рубежи, Драйзер отражает в своих произведениях социальную активность американского рабочего класса. Для писателя предельно ясны причины мощных забастовок начала века — со скрупулезной точностью он вводит в свои произведения графы нищенского бюджета рабочей семьи. Симпатии Драйзера на стороне мэра-социалиста, вступившего в неравную схватку с монополиями, на стороне организатора забастовки Фергюссона с его гордыми словами: «В жизни можно убить и похоронить мое счастье, но нельзя «убить и похоронить мое дело», — на стороне «Жанны д’Арк из Ист-Сайда» — Элизабет Герли Флинн, юной бунтарки, ставшей впоследствии выдающимся деятелем американского рабочего движения.
Вполне естественно, что в драйзеровской «галерее женщин» центральное место занимают не рассказы о покончившей самоубийством актрисе Эрнестине и не о художнице Адамс Ринн, чьи чувства целиком заняты собственным духовным миром, а новеллы о женщинах-борцах.
[...]
С не меньшим правом, чем о Драйзере-писателе, мы можем и должны говорить о Драйзере-журналисте, Драйзере-публицисте. Активный публицистический поиск, приобщение к бурям и грозам своего времени, высокая гражданская и профессиональная причастность к испытаниям, перенесенным народом своей страны и народами всего мира, в немалой степени помогли Драйзеру выйти на самые передовые рубежи эпохи, постичь великую правду нашего времени, поверить в нее, открыть новые творческие горизонты.
Джона Рида, великого американского публициста, называли «странником больших дорог мира». Бесчисленные колеи избороздили и жизненный путь Теодора Драйзера. В своих первых публицистических книгах, «Путешественник в сорок лет» и «Каникулы уроженца Индианы», он с сочувствием пишет о людях труда, о рабочих по обе стороны Атлантики, утверждает общность их судеб и общность источника их страданий. Горяч и неистов обличительный накал публицистики Драйзера в сборнике «Бей, барабан!». «Животная сила, обагренная кровью, хохочет во все горло» — так предельно емко характеризует он американский капитал.
[...]
Публицистическая деятельность Драйзера сочеталась с общественной. Неприятие зла на родной земле, любовь к ней, неизменная готовность бороться за счастье своего народа означали для Драйзера готовность бороться за мир, против социальной несправедливости. Мир неделим, и ни одна страна не может быть счастлива, когда голодают, проливают кровь народы других стран. Именно эти идеи определяют облик созданной в начале трагического 1941 года книги Драйзера «Америку стоит спасать».
И здесь следует хотя бы коротко сказать о Драйзере — антифашисте и борце за мир. Вместе с Максимом Горьким, Анри Барбюсом и Роменом Ролланом он участвовал в Международном антивоенном конгрессе в Амстердаме в августе 1932 года. Драйзер активно выступал против интервенции фашистских стран в Китае, Эфиопии, Испании, совершил поездку в сражающуюся Испанию. Летом 1938 года он председательствовал на международной конференции деятелей культуры в защиту мира в Париже.
Л-ра: Октябрь. – 1971. – № 8. – С. 209-212.
Произведения
Критика
