Гротеск в творчестве Карсон Маккаллерс
А.О. Боярская
В системе художественно-образных средств известной американской писательницы Карсон Маккаллерс (1917-1967) большое место занимает гротеск, который можно считать одним из ее излюбленных приемов при изображении как человеческих характеров, их социальной детерминированности, так и жизненных обстоятельств, общественных условий.
Причин этой приверженности писательницы методу гротескного изображения действительности можно назвать несколько. Здесь и ее несомненная принадлежность к «южной школе», связь с ее традициями и характерными особенностями видения и воссоздания трагической действительности американского Юга; это можно объяснить и определенным влиянием модернизма в литературе XX века. Однако, несомненно, что гротеск как средство выражения авторского отношения к действительности, характеристики персонажей, человеческих характеров используется в различных направлениях зарубежной литературы для достижения разных целей: писатели, тяготеющие к социально-критической интерпретации жизненного материала, пользуются методом гротеска иначе, чем поклонники модернизма.
«В XX веке, — писал М. Бахтин, — происходит новое и мощное возрождение гротеска... Картина развития новейшего гротеска довольно сложна и противоречива. Но, в общем, можно выделить две линии этого развития. Первая линия — модернистский гротеск... Вторая линия — реалистический гротеск (Томас Манн, Бертольт Брехт, Пабло Неруда и др.), он связан с традициями гротескного реализма и народной культуры, а иногда отражает и непосредственное влияние карнавальных форм (Пабло Неруда)».
Поэтому для объяснения тяготения К. Маккаллерс к гротеску и цели его использования в ее произведениях надо, прежде всего, исходить из общих мировоззренческих и литературно-эстетических позиций писательницы. А это значит, что в первую очередь надо помнить о несомненных демократических убеждениях писательницы, ее явном социально-критическом отношении к американскому обществу 30-х-60-х гг. нашего века, ее последовательной приверженности методу и традициям критического реализма, хотя и осложненной побочными влияниями.
Представляется, что именно критическим отношением к американскому обществу и его традиционным «ценностям» прежде всего следует объяснить притягательную силу гротеска для К. Маккаллерс. Гротеск становится ее излюбленным приемом в арсенале художника, критически настроенного по отношению к обществу, потому что реальные противоречия и контрасты жизни капиталистической Америки не всегда возможно передать с помощью реалистических образов и даже самых смелых художественных средств. Гротескными ситуациями переполнена повседневная действительность США, особенно южных штатов страны. Именно этот метод позволяет писательнице наиболее впечатляюще и выразительно изобразить и трагическое одиночество человека в бурном потоке современной жизни, и драматические контрасты богатства и бедности в этой столь «преуспевающей» Америке, и щемящую боль от несбывшихся надежд, и чудовищное моральное вырождение как будто нормальных людей, их нравственное одичание в условиях торжества самых низменных и вульгарных негласных норм жизни и поведения человека.
Уже в первом романе К. Маккаллерс «Сердце — одинокий охотник» (1940) писательница делает главным героем глухонемого, которому жители маленького городка поверяют свои тревоги и тайны и ждут от него ответа. Не умеющий говорить и слышать становится героем, исповедником, своего рода «божком» зрячих и слышащих. Разве это не гротескная ситуация? Но писательница не останавливается на этом. Она дает в наперсники глухонемому Сингеру (певцу — так переводится его имя) тоже немого, да к тому же умственно дефективного Антонапулоса. Это же почти предел гротескного восприятия и воссоздания мира, в котором нет места трезвому разуму, ясному сознанию, чистому и звучному голосу человеческих чувств.
Гротескный характер современной жизни Юга, где происходит действие почти всех произведений К. Маккаллерс, особенно ярко проявляется в уродливом и алогичном сочетании пережитков рабовладельческого общества, его привычек и жизненных норм с законами и нравами, всем укладом современного капиталистического строя. Образ судьи Клейна в романе К. Маккаллерс «Часы без стрелок» (1961), сберегающего старые деньги и живущего надеждой на реставрацию рабства, на фоне новой буржуазной действительности воспринимается как гротескное явление.
Но К. Маккаллерс не ограничивается изображением гротескных ситуаций и образов, в основе которых лежат социальные и общественные противоположности. Она зачастую переносит прием гротескного изображения на сферу личных отношений людей, более того, на изображение каких-то глубинных процессов в сознании и самой психике человека. Достаточно вспомнить образы хозяйки кафе и горбуна, характер личных отношений героев в «Балладе о печальном кафе» (1951). В этой новелле гротескна уже сама исходная ситуация, это наличие любовного треугольника в составе таких разных людей (красавчик Марвин, горбун Лайман и великанша Эмилия); гротеск торжествует здесь и в самом принципе построения новеллы, в сопряжении антитетических героев и их чувств, даже их внешнего облика. В «Балладе» есть и большой лирический пассаж о том, что такое любовь, который завершается совершенно гротескным выводом: «...А грубая истина состоит в том, что тот, кого любят, боится и ненавидит любящего». Это ли не свидетельство глубокого искажения естественных человеческих чувств, которыми правят какие-то внешние мистические силы?
О гротескности образов и ситуаций в «Балладе» свидетельствует и мнение американского литературоведа, исследователя творчества К. Маккаллерс О. Ивенса: «Кузен Лаймэн достаточно странен с любой точки зрения: горбатый, туберкулезник, гомосексуалист. Его отношения с мужеподобной Эмилией представляют собой одну из самых печальных и гротескных ситуаций в современной художественной литературе».
Можно сказать, что на основе гротеска и методом гротеска написан и роман «Блики в золотом глазу» (1941), менее известный у нас (он не переведен на русский язык). В нем писательница воссоздает картину быта и нравов одного из многих провинциальных армейских гарнизонов, имеющую, несомненно, типический характер. Американские критики в большинстве своем рассматривают роман в целом как воплощенный гротеск, так как события и герои представлены гиперболизированными до предела. В рассказе о рядовых армейских буднях писательнице пришлось воспользоваться приемом гротеска для того, чтобы показать, как унылое и однообразное существование обитателей армейского гарнизона, монотонность и жестокость военной муштры толкают людей на попытки уйти от идиотизма казарменной жизни в пьянство, азартные игры, пробуждают в них какие-то низменные наклонности и чувства. Гротеск нужен писательнице, чтобы подчеркнуть свою критическую позицию по отношению к тому миру, который она изображает. К. Маккаллерс воссоздает атмосферу полной бездуховности, морального распада, нравственного нигилизма и вырождения, царящую в американской армии, враждебную живым человеческим чувствам и всякому проявлению интеллекта. Не случайно здесь нет ни одного по-настоящему цельного и здорового человека, наделенного живыми чувствами, духовными запросами, душевной широтой и щедростью.
Уже подбор типажа героев этой повести идет по принципу гротеска. В каждом образе резко выделены, крайне заострены какие-то одна-две ведущие черты, составляющие сущность характера. Это, например, бездумная животность Леоноры и майора, которая так сближает их, или нервная восприимчивость Элисон, резкая обостренность ее чувств, полный примитивизм рядового Вильямса, крайнее одиночество капитана Пендертона, которому не дано испытать никаких человеческих радостей. Явно гротескный, даже сатирический характер имеет образ майора Лэнгдона, для которого смысл жизни состоит в езде на лошадях, развлечениях с любовницей и военной муштре. Вот его кредо: «Только две вещи имеют для меня значение: быть хорошим животным и служить моей стране. Здоровое тело и патриотизм». К. Маккаллерс достаточно откровенно издевается над способностью подобных людей исполнять свой долг, служить Родине.
Можно привести много противоречивых отзывов американской критики об этом романе К. Маккаллерс, в котором несомненно чувствуется влияние современных модернистских теорий и фрейдизма. Английский критик У. Аллен определяет роман как произведение, «осветившее полную растерянность американской писательницы перед лицом гнетущей бессмыслицы, называемой жизнью». Американские критики либо видят в нем набор фрейдистских комплексов (И. Малин), либо гротескные символы (О. Ивенс, Т. Уильямс) и относят К. Маккаллерс к так называемой «готической школе». Можно согласиться с О. Ивенсом, что есть разница в том, как воспринимался роман при его появлении, и как мы относимся к нему сейчас, когда нас трудно удивить гротескными произведениями. Созданный в 1941 г., он стал вторым после «Святилища» Фолкнера, написанным в такой гротескной манере. Естественно, что выделяя гротескный характер книги и ее персонажей, американские критики соотносят роман с южной готикой и влиянием модернизма в американской литературе того времени.
Однако справедливо ли полностью отдавать этот роман модернизму и южной готике, даже признавая правильными и тонкими многие наблюдения американских критиков над гротескной природой произведения и принципами создания образов ведущих персонажей? К. Маккаллерс поначалу собиралась озаглавить роман не этим экзотическим названием «Блики в золотом глазу», а очень просто — «Армейский гарнизон». Представляется, что это название наиболее соответствовало и первоначальному замыслу автора — подчеркнуть типичность, обычность и будничность нарисованной ею картины, ее всеобщность применительно к множеству подобных гарнизонов, разбросанных по всей стране, и царящих в них нравах. И гротескный характер не отменяет этого главного качества романа, как и метод гиперболизации. Мы знаем, что и гротеск, и гипербола не заказаны реалистической литературе — свидетельств тому можно привести множество, начиная с У. Фолкнера, и кончая самыми современными писателями и художниками. Сюда же следует отнести и другой факт: по свидетельству биографа К. Маккаллерс В. Карр, роман вызвал смущение у обитателей родного города писательницы Колумбуса и в близлежащем Форте Беннинге, обитатели которого посчитали, что К. Маккаллерс написала пародию на их гарнизон — оригиналы нашли сходство с созданным художником их портретом! Это ли не свидетельство реалистической природы романа, типического характера изображенных явлений!
Наконец, в пользу реалистической основы романа, при всей его экстравагантности, говорят и его стиль, язык, форма — абсолютно реалистические, в нем нет ничего от «потока сознания», от Джойса или Пруста. Книгу отличают предельная ясность стиля, прекрасный язык без единой лишней метафоры, четкость и последовательность в описании развития событий. Великолепны в романе картины природы, мечты и попытки человека слиться с ней, обрести свое природное естество, сбросить с себя это искажающее и калечащее бремя современной цивилизации, загоняющей человека в искусственные и противоестественные рамки. Эти мотивы воплощены и в образе рядового Вильямса, и в рассказе об упрямом и своевольном жеребце, признающим над собой власть только тех своих хозяев, в которых, как и в нем, живет естественное, природное начало. Все это подтверждает какие-то глубоко гуманные основы романа и не противоречит его основному характеру как произведению реалистическому, хотя и сложному, во многом странному, в чем-то обремененному ущербной психологией и модернистскими настроениями. В этом плане интерес представляет остроумное и точное наблюдение О. Ивенса, что К. Маккаллерс в этом романе можно сравнить по стилю с Флобером, что ей удается дисциплинировать стиль, но не содержание. «Как будто Флобер... открыл для себя Фрейда». В этом замечании американского критика звучит признание реалистической природы романа, наряду с плохо скрытым удивлением, что таким реалистическим стилем, средствами К. Маккаллерс стремится воплотить содержание, отрицающее реализм, содержание, трактуемое в духе фрейдизма. В романе, конечно, есть определенные наслоения модернистских влияний, современных тому времени идей в трактовке литературы, ее задач и используемых средств. По крайней мере бросается в глаза приверженность К. Маккаллерс патологии человеческих чувств и их проявлений, повышенный интерес к фрейдизму, различным его формам и проявлениям, как и ко всяким ненормальностям в человеческой психике и поведении.
Американский исследователь Р. Кук считает, что в этом романе К. Маккаллерс показывает людей, «подавленных мрачной рутиной и движимых импульсами, которых они не понимают: они представляются нам скорее тенями, чем людьми, гротескными отражениями, которые могут пробудить в некоторых читателях чувство ужасного, но лишены сути, чтобы вовлечь читателя в их страдания или заставить серьезно беспокоиться об их судьбе».
Конечно, особый интерес представляет предисловие к изданию романа в 1950 г. известного американского драматурга Т. Уильямса, которое в большой степени способствовало росту его известности. Т. Уильямс считает, что еще в первой книге К. Маккаллерс «Сердце — одинокий охотник» были элементы, которые можно назвать «болезненными», имея в виду, что в центре романа оказались «пусть очень трогательные, но отношения глухонемого и полоумного». По мысли Т. Уильямса в «Бликах в золотом глазу» эта трогательность была отброшена. И тогда возникла достаточно жестокая картина, обнажилась вся уродливая суть отношений людей, их нравов, всего общества. Так Т. Уильямс намечает возможность перехода от романа «Сердце — одинокий охотник» к «Бликам в золотом глазу», чтобы как-то объяснить эволюцию творчества К. Маккаллерс, ставя его в колею «южной готики» и гротескной традиции литературы. Т. Уильямс видит причины расцвета так называемой «готической школы» на Юге США в особых условиях Жизни здесь, а не только во влиянии и примере У. Фолкнера. В действительности, в самой жизни здесь слишком много отвратительного и страшного; но особенно трагична духовная изоляция человека в мире, который представляется чем-то таинственным. Эта тайна и влечет к себе художников. Они создают образы людей ненормальных, совершающих ужасные вещи, воспринимают их как символы гротескного и ужасного. «Искусство состоит из символов, так же, как тело состоит из жизненных тканей», и почему писатели используют «символы гротескного и жестокого?» — «Потому что книга коротка, а жизнь длинна», то есть в книге все должно быть сконцентрировано, «ужасное должно быть «сжато». Явно рекламируя книгу, Т. Уильямс отмечает ее «греческую холодность», отдавая ей предпочтение даже перед романом «Сердце — одинокий охотник». Как бы подводя итог, он говорит: «Блики в золотом глазу» — одно из наиболее безупречных и сильных произведений, в котором выражено чувство ужасного, являющегося чрезмерно мрачным основанием почти всего существенного в современном искусстве от «Герники» Пикассо до карикатур Чарльза Аддамса». Это место из предисловия стало почти хрестоматийным, по крайней мере, его цитирует почти каждый американский критик, пишущий о романе «Блики в золотом глазу». Но ведь спор о картине знаменитого Пикассо идет по сей день. И по сей день критики бьются над вопросом: «Что это — реализм или модернизм?» (см. дискуссию в ИЛ № 11 за 1973 г. и № 4 за 1975 г.). У Т. Уильямса мы сталкиваемся с попыткой чисто эстетического истолкования произведения искусства, стремлением превратить его в эстетический феномен и оторвать от общественно-социальной почвы, на которой только и может произрастать искусство.
Обозревая весь творческий путь К. Маккаллерс, нужно отметить, что хотя писательница порой и привержена модным идеям и настроениям литературного процесса тех лет, в основе своей ее творчество всегда оставалось глубоко реалистическим по форме и гуманистическим по содержанию. Использование такого художественно-образного приема как гротеск служило в творчестве К. Маккаллерс все тем же целям создания объективной картины американской действительности середины XX века.
Л-ра: Проблемы поэтики в зарубежной литературе ХIХ-ХХ веков. – Москва, 1989. – С. 70-77.
Произведения
Критика
