Франсуаза Малле-Жорис. Когда подмигивает ангел
Т. Любимова
Новый сборник рассказов А. Вюрмсер назвал лучшим произведением писательницы. Семь больших рассказов скреплены единым структурным принципом: «Одна и та же история может возникнуть, развиваться и завершиться... в семи разных местах...» — так во вступлении к сборнику Ф. Малле-Жорис объясняет свой замысел. На событийно-сюжетном уровне это просматривается не очень отчетливо. Внутренняя связь новелл видится, скорее, в другом: в «единстве самобытного авторского отношения к предмету», если воспользоваться словами Л. Толстого.
Для Ф. Малле-Жорис мир, в котором живут ее герои, открыт и свободен, как мечта. Беспредельно открыт и головокружительно свободен. Между людьми, несмотря, казалось бы, на непреодолимые препятствия, могут возникнуть необычайно прекрасные отношения. Оказывается, девушка-калека (рассказ «Антверпен») со сросшимися от природы ногами, зарабатывающая на жизнь унизительной демонстрацией собственного уродства (аттракцион «Вяжущая русалка»), может встретить человека, который ее полюбит. В рассказе «Греческая вилла» тучная шестидесятипятилетняя дама с одышкой в четвертый раз собирается выйти замуж, на сей раз за молодого режиссера, который ее боготворит. Для героини рассказа «Музей» тоже, оказывается, не все потеряно. Пережив большое несчастье, она теряет рассудок и попадает в лечебницу, где проводит не один год. Однако постепенно она вновь обретает душевное равновесие, возвращается к мужу и становится матерью.
Что это — казусы, психологические парадоксы? Возможно, но в них есть какой-то «сумасшедший» оптимизм.
Вместе с тем рассказы Ф. Малле-Жорис мажорными не назовешь, в раздумьях ее о жизни немало безысходной грусти. «Почему всегда говорят «такова жизнь», когда волшебство рассеивается, когда кончается любовь, когда наступает смерть?» — читаем мы в одном из рассказов. Однако в момент, близкий к отчаянью, в рассказе всегда мелькает луч надежды.
Старый француз Лео приезжает в Соединенные Штаты к дочери, которая когда-то вышла замуж за американца, а теперь разводится с ним («Нантакет»). Приезжает, чтобы поддержать дочь в трудную минуту, побыть со своим одиннадцатилетним внуком, отвлечь его от семейной драмы. Но ему это не очень удается: детей старик не любит, превыше всего ценит свой покой и размеренную жизнь. Он угрюм, замкнут в себе, внук вызывает у него постоянное раздражение. Но Лео заставляет себя сдерживаться и исправно играть роль деда, потому что он человек долга и понимает, что «детям надо помогать, когда их родители разводятся». Однажды мальчик признается деду, что, раз уж родители его решили расстаться, он создаст музей истории их семьи. Музей, который будет книгой. Жаль только, что «папа не позаботился сфотографировать нас в день приезда в Америку» и что не все экспонаты семейного прошлого сохранились. В представлении мальчика музей, с его незыблемостью, классической устойчивостью понятий, должен как-то помешать легковесности ничем не обоснованного развода родителей, напомнить им о том крепком клане, каким была семья его деда — всего лишь одно поколение тому назад. И вот уже дед и внук, вчера еще с трудом находившие общий язык, шепчутся в углу, как заговорщики.
А вот другой рассказ сборника — «Клиника». Сюда попадает писатель, пострадавший в автомобильной катастрофе. За ним ухаживает медицинская сестра Одиль — высокая, статная, белокурая женщина «в стиле Ингрид Бергман», вдова лет сорока. Благодарные больные и спустя многие годы после выписки присылают ей письма и подарки за ее внимание и заботу. Даже в редкие минуты отдыха она читает романы на больничные темы. Вырисовывается совершенно идиллический образ, словно сошедший со страниц рекламного журнала. Но за внешним благополучием Ф. Малле-Жорис умеет выявить подлинную драму. Одиль, поглощенная своей работой, «упустила» свою дочь, которая уже побывала в исправительном заведении, а после освобождения ушла в общину панков. Время от времени та предстает перед матерью лишь для того, чтобы «вытрясти» из нее очередную тысячу франков. Только среди больных, ухаживая за ними, Одиль забывается, уходит от горьких раздумий.
Эту особенность мастерства писательницы увидеть изнанку жизни можно назвать мориаковским началом ее творчества, но оно прежде всего характерно стремлением и умением «реабилитировать», ввести в привычный круг явлений то, что внешне шокирует, вызвав при этом глубокое сочувствие к своим героям.
Л-ра: Современная художественная литература за рубежом. – 1981. – № 3. – С. 87-88.
Произведения
Критика
