Романтическая традиция в романе У. Кэсер «О, пионеры!»
Е. С. Бочкарева
Американская литература конца XIX - начала XX в. отличается более поздним и ускоренным, чем в Западной Европе, развитием реализма. Бурное развитие капитализма после победа Севера в гражданской войне, агрессивная внешняя политика Соединенных Штатов, обострение классовых противоречий и неравномерность развития различных регионов страны, сложная дифференциация литературных направлений и борьба демократических и апологетически-охранительных тенденций, широкая популярность европейского реализма, влияние натурализма и декаданса, наконец, проникновение в литературу социалистических идей - все это определило сложность и противоречивость литературной жизни Америки в начале XX в. Мировоззренческие, методологические, поэтологические принципы, используемые писателями были так разнообразны, что воссоздание литературного процесса на основе анализа нескольких, пусть даже самых крупных имен – М. Твена, Т. Драйзера, Д. Лондона, Э. Синклера, С. Льюиса – не представляется возможным. О творчестве этих писателей мы имеем достаточно полное представление, поскольку неоднократно издавались собрания их сочинений, в многочисленных исследованиях советских и зарубежных ученых определено их место в развитии американской литературы.
К сожалению, этого нельзя сказать о творчестве Уиллы Кэсер, отличающейся незаурядным художественным дарованием, высокую оценку ей давали Т. Драйзер, С. Льюис, Р. Борн, Б. Паррингтон и другие американские художники и критики. Наследие писательницы составляет тринадцатитомное собрание сочинений. Ее произведения анализируются в двух общих статьях Х. Я. Лидского и А. А. Елистратовой и предисловиях к двум изданиям ее романа «Моя Антония». Между тем возросший интерес к литературному «взлету» в США 20-30-х гг. предполагает обращение к творчеству романистки, приходящемуся на первые десятилетия ХХ в.
Разговор о традициях в творчестве У. Кэсер ограничивался лишь комментированием ее собственных отзывов о Флобере и Хаусмене, Тургеневе и Толстом, Джуэтт и Крейне, Генри Джеймсе. Между тем уже само упоминание о событиях, достаточно отдаленных, стремление найти в этом героическом прошлом утраченные нравственные ценности должны были привести У. Кэсер к американской романтической традиции. Возрождение демократического идеала романтиков в период острой борьбы реализма с «изысканной традицией», в соответствии с которой идеализировались пороки буржуазного развития Америки (у истоков ее в 80-е гг. стояли стареющие романтики Эмерсон, Лонгфелло, Лоуэлл, Холмс), явилось новаторством.
«О, пионеры!» (1913), первый значительный роман «пионерского цикла», не только подготовил создание ее лучшего романа «Моя Антония» (1918), но и, бесспорно, воспринимался как самостоятельная идейно-художественная ценность.
Название романа - цитата из стихотворения У. Уитмена: «Пионеры! О, пионеры!». Поход молодой, мускулистой, горячей, полной гордости и дружбы западной молодежи, объединяющей «все живые пульсы мира», оставляет позади старое и расчищает дорогу будущим поколениям в новый, красивый и сильный, свежий и могучий мир труда.
Шар земной летит, кружится,
И кругом планеты-сестры, гроздья солнц и планет,
Все сверкающие дни, все таинственные ночи,
Переполненные снами.
Пионеры! о, пионеры!
Это наше и для нас...
Права А. А. Елистратова, противопоставляющая мажорный пафос уитменовских строк элегическому тону романа У. Кэсер. Однако через все жизненные перипетии, в которых отразилась почти полувековая история фермеров-иммигрантов Среднего Запада, проносит главная героиня романа веру в великое предназначение земледельца.
Утверждение мощи земли, ее красоты и плодородия заключено в эпиграфе к роману: «Те поля, расцвеченные злаками». Кэсер не случайно обращается к словам А. Мицкевича, польского революционного романтика, создателя героической национальной эпопеи, пронизанной лирическими раздумьями поэта о судьбах родины. Мотив земли и труда приобретает универсальное, интернациональное, эпическое звучание, которое реализуется в образной системе романа.
Писательница обращается не просто к творчеству отдельных поэтов-романтиков, а к системе романтизма в целом. У. Кэсер переосмысляет в новых исторических условиях трансценденталистскую концепцию «человек-мир». В романе «О, пионеры!» сосуществуют романтические и реалистические принципы создания характера. Для сюжета характерны переходы от реалистического описания обыденной жизни западной провинции, в частности, обстоятельных разговоров о содержании скота и выращивании кормов, к идиллическим картинкам ярмарки и трагическим сценам убийства. Точность и правдивость детали сочетается с яркой символикой, простота стиля - с патетикой.
Главная героиня романа - Александра Бергсон. Романтична история ее деда, ставшая семейным преданием. Исключительный характер имеет и Александра: « intelligent», «considerable force», «the strength of will», «the simple direct way of thinking» - качества, переданные ей по наследству.
Зловещий туман рассеивается, но образ Швеции, возникающий в воспоминаниях Александры об отце и о своем детстве, также овеян «волшебной дымкой легенды», переходящей из туманной дали прошлого в наш нынешний ясный день», - пишет Готорн в предисловии к роману «Дом о семи фронтонах». Определяя в статье «Роман без реквизита» принципы создания обстановки и среда как «эмоционального фона персонажа», У. Кэсер не случайно приводит в качестве образца роман известного американского романтика Н. Готорна «Алая буква». Выдвигаемое ею требование является характерной чертой романтической поэтики: «Не назвать, а только намекнуть - вот, в сущности, к чему сводится творчество. Необъяснимое присутствие вещи, неназванный отголосок, угаданный, а не услышанный, настроение, запечатленное в слове, эмоциональная подкладка факта, явления или поступка - вот что придает роману... наивысшую ценность».
Субъективная окраска часто придает детали символическое значение. Народные песни и высокие мачты кораблей в морской бухте - это символы легкой и светлой жизни, наполненной музыкой. Учеба в университете, кажется, позволяет приблизиться ее брату Эмилю к осуществлению детской мечты. Однако трагическая смерть юноши свидетельствует о невозможности и призрачности такого пути (не случайно вся университетская жизнь Эмиля вынесена за пределы повествования).
Это одновременно и «смерть романтического героя», концептуальная для творчества У. Кэсер. Образ Эмиля и связанные с ним сюжетные линии отличаются подчеркнутой романтизированностью. Символические мотивы дикой утки и сада, проходящие через весь роман, соотносятся прежде всего с Эмилем. Детские воспоминания о дикой утке, мирно плавающей в пруду, разговор с Иваром Крейзи об утиной стае и одинокой чайке, единственный раз залетевшей на его пруд, наконец, застреленная Эмилем птица, характеризуют прежде всего его собственную судьбу. Белая шелковица стала «свадебным саваном» для Эмиля и Мери - не случайно именно в саду они оказались навеки связанными друг с другом. Однако символическая значимость образов птицы и сада не исключает их «реалистического бытия» в ткани романа. Нельзя не вспомнить вишневый сад и чайку А. П. Чехова. Следуя традиции русского классика, У. Кэсер создает, на наш взгляд, сложный символ, выходящий за рамки романтического. Безоблачное счастье и внезапная смерть друга Эмиля - француза Амаде - усиливает трагизм гибели Эмиля и Мери.
Роковая обреченность Мэри роднит ее с романтическими героинями, исключительность ее красоты (глаза сравниваются с золотыми слитками и колорадским минералом «тигровый глаз») в сочетании с цыганской страстностью приносит несчастье ей самой, Эмилю и ее мужу Фрэнку.
Однако перед нами и терпеливая, заботливая жена, хлопотливая хозяйка, долгие часы проводящая за шитьем и неторопливой беседой с соседями. «Они оба были лучшими, - говорит Карл Линстрем, которому писательница часто передоверяет свою оценку, - поэтому именно их постигла трагическая участь».
Однако такая судьба кажется Александре лучше судьбы братьев, обретшие мещанское благополучие. Они - типичные представители «провинциального городка», где «буржуазное процветание» проявляется особенно отвратительно и мерзко. Рабы собственности и денег, они использую ханжескую мораль пуритан в корыстных целях: боясь того, что Александра может выйти замуж и они лишатся ее наследства, братья обвиняю сестру в нарушении родовых обязательств и общественных приличий, а ведь она в свое время спасла их от голодной смерти и помогла встать на ноги. Уилла Кэсер не только отказывается от «романтического изобретения провинциального городка» буржуазной литературы! (Уайт, Таркингтон), но и критикует его с позиций реализма. Это обнаруживается уже в ранее написанных новеллах «Похороны скульптора» и др. Реалистически верно и психологически глубоко воссозданная атмосфера «провинциального городка» роднит лучшие из них с рассказами А. П. Чехова и Ш. Андерсона.
Характеры Оскара и Лу обусловлены не национальными особенностями и природными склонностями, а характером общественных отношений.
К этому заключению интуитивно приходит писательница. Однако в романе нет и намека на эксплуатации - богатство рассматривается как результат счастливого стечения обстоятельств или удачного предприятия. Но устами своей героини Кэсер отрицает право частной собственности, отрицая его хотя и с пантеистических позиций: «Земля принадлежит будущему... С таким же успехом я могла бы завещать вот этот солнечный закат детям моих братьев... Мы приходим и уходим, а земля всегда здесь. И те леди, которые ее любят и понимает, те и владеют ею - ненадолго».
Эмерсоновская идея «доверия к себе» получает в конечном счете свое обоснование в образе этой героической женщины. Александра сумела осознать свое место в природном универсуме, как и краткость срока, на который человеку дается право господства.
Мы встречаемся с Александрой на просторах дикой прерии и колосящихся полей, на огороде и в тени фруктовых деревьев. В багровом пламени заката и в молочном свете утренней зари она кажется одинаково органичной частью величественной природы. Она – такое же прекрасное ее создание, как цветы и травы, птицы и насекомые. В сорокалетней Александре это внутреннее родство становится еще более заметным; «...ее фигура и она стала более колоритной. Она казалась радостнее и энергичнее, чем была в молодости. Но она по-прежнему обладала тем же самым спокойствием и неторопливостью поведения, теми же ясными глазами, и она носила свои волосы по-прежнему в двух косах, закрученных вокруг головы. Они так вились, что непослушные концы выбивались из кос и делали ее голову похожей на большой подсолнух, который украшал ее огород. Ее лицо было всегда загорелым летом, так как она носила шляпу от солнца чаще в руках, чем на голове. Но там, где воротничок отходил от шеи или рукава оголяли запястье, кожа была такой нежной и белой, как ни у кого, только кожа шведок свежее самого снега». Сравнения, построенные на романтическом контрасте нежной белизны снегов Швеции и палящего солнца американской прерии, позволяют создать поэтический облик героини.
Именно Александра, даже больше, чем Эмиль и Мэри, является символом весны и молодости. Романтическое противопоставление зимы и весны, вечера и утра, черного и белого, света и мрака, материи и духа ухе в предваряющем роман стихотворении «Прерия зимой» усложняется подчеркиванием диалектической взаимосвязанности всех сторон и явлений жизни: новый день рождается в тяжелых муках старого, из уст молчания вырывается песня молодости и весны. Каждый год «коричневая земля, с крепким, свежим запахом, возвещающим избыток сил и плодородия, нетерпеливо отдается плугу... с тихим, глубоким вздохом счастья» и разрешается от бремени разноцветными полями злаков, дающими богатый урожай, чтобы к зиме превратиться в суровую мрачную равнину, в недрах которой копятся силы для будущего рождения. Это народное представление о матери-земле обогащается утверждением важности роли человека в природном круговороте: «Счастлива та страна, которая когда-нибудь примет в свое лоно такие сердца, как сердце Александры, и вернет их людям золотой пшеницей, шелестом кукурузы, сияющими глазами молодежи!»
«Вы принадлежите земле», - говорит Карл Александре. И сама героиня неоднократно рассуждает о том, что природа распоряжается судьбой человека. В первой главе это дикая, непокоренная прерия, переданная в восприятии Карла: «...он чувствовал, что люди слишком слабы, чтобы оставить здесь свой след, что земля предпочитает остаться одна, сохранить свою дикую силу, свою особенную первобытную красоту, свою нетронутость и печаль». Позже в разговоре Александра шутливо заметит, что природа на основании одного только каприза дает людям хороший или плохой урожай. Однако жизнь Ивара Крейзи свидетельствует о том, что недостаточно только любить и понимать природу.
Образ Ивара - вариант романтического героя Торо, живущего в гармонии с природой и в конфликте с человеческим обществом, которое считает его сумасшедшим. Ивар дает Александре практические советы, лечит животных, но его стремление сохранить природу в неприкосновенном, первозданном виде оказывается несостоятельным. Он вынужден стать нахлебником Александры, так как не выдерживает в одиночку борьбы с холодом и старостью.
Весь жизненный путь Александры свидетельствует о том, что тяжелый и упорный труд будет вознагражден, что человек способен покорить природу. Активная, созидающая сила земледельца утверждается в беседах Карла и Александры. Осмысляя в конце романа пройденный путь, героиня делает вывод, что она и подобные ей сами записывают в анналах истории свои славные дела. Весь роман - прославление труда земледельца. Не случайно Карл сравнивает свою профессию художника с призванием Александры в пользу последнего: «Я уехал, чтобы копировать картины других людей, а вы остались дона и создали свою собственную».
Фигура Карла Линстрема очень важна для понимания образа Александры и концепции писательницы. Сопоставим детские портреты героев: «... она шла быстро и решительно, будто точно знала, куда идет и что собирается делать в следующий момент... Она имела серьезное, задумчивое лицо, и ее ясные, глубокие голубые глаза внимательно смотрели вперед, ничего, кажется, не видя, как будто она находилась в состоянии тревоги»; «Это был худенький, хрупкий мальчик с задумчивыми темными глазами, очень тихий во всех своих движениях. Была деликатная бледность на его тонком лице и его рот бил слишком чувствительным для мальчика. Губы уже были слегка искривлены горечью и скептицизмом». Отсутствие детства, нелегкая судьба наложили печать на обоих. Но контраст отношения к жизни Александры и Карла определяется уже в первой главе: «Свет падал на два юных печальных лица, которые были задумчиво обращены к нему: на глаза девушки, которая, казалось, с тревожным замешательством смотрела в будущее; на темные глаза мальчика, который, казалось, уже смотрел в прошлое».
Карл первым уезжает из деревни, но в промышленном городе его талант художника был раздавлен властью капитала. Вернувшись домой, Карл признается братьям Александры: «Вы имеете единственно безопасное место, существующее где-либо. Сам Морган не смог бы добраться до вас. Нужно проехать через всю страну, чтобы увидеть, что вы все богаты как бароны». И Александра, возвратившись в юности из поездки по соседним землям и в конце романа из поездки в Линкольн, где навещала в тюрьме Фрэнка, остро чувствует вновь обретенную «freedom» и «great peace». «Безопасность», «покой», определяющие вместе со «свободой» характер фермерской жизни, противопоставлены «небезопасности» и «конфликтности» мира за ее пределами.
Безопасность и покой Александра обретает во сне, когда кто-то большой и сильный берет ее на руки и уносит куда-то ввысь, снимая тяжесть бремени с хрупких плеч. Этот образ приобретает божественные черты. В реальной же жизни Александра довольствуется пониманием и моральной поддержкой Карла. Нам кажется, что А.А. Елистратова не права, отказывая роману в наличии темы любви. Невозможность обретения для героини б реальности созданного ею в мечтах идеала любимого человека помогает передать очень сложный, психологически убедительный мир чувств и привязанностей героини в лучших традициях Л. Толстого.
Любовь Карла к Александре наполнена романтическими воспоминаниями о детстве. Он признается в приверженности к старым временам: «Я даже думаю, что я любил старую деревню больше. Все чудесно в ее пути, но было что-то в ней, когда она была диким старым зверем, что- то преследовавшее меня все эти годы. Сейчас, когда я вернулся вновь к молоку и меду, я испытываю чувство, сходное со старой немецкой песенкой: «Где ты, где ты, моя любимейшая Земля?» Но Александра не может с ним согласиться. Ведь ей самой пришлось испытать все тяготы прошлых лет, поэтому ни героиня, ни писательница не идеализируют пройденный пионерами путь. Однако обе они верят в необходимость и великое значение этого пути: «Мы не двигались легко и свободно, как вы себе это представляете, и наши мысли закостели. Если бы мир не был шире, чем мое поле, если бы не было ничего больше, я не чувствовала бы большое значение моего труда». Веру в себя придает героине представление о многообразии и вечном движении жизни. Писательница пытается осмыслить диалектику этого движения. Александра иронически признается, что размеренный темп их жизни соответствует вечному, повторяющемуся из года в год, круговороту природы: «Вы жили там, где все движется тая быстро, а здесь - так медленно, люди - медленнее всего. Наши жизни подобны годам, все подчиняется погоде, урожаю, коровам!». Однако будущее принадлежит земле, и это не противоречит стремительному бегу времени. Кэсер подтверждает устремленность Александры вперед не только абстрактными рассуждениями, но и всей ее жизнью, теми нововведениями, благодаря которым героине удалось устоять в жестокой борьбе с голодом, убеждают нас в гораздо большей мере, чем фантастический успех предприятия Карла на Аляске.
Роман Уиллы Кэсер «О, пионеры!» свидетельствует об обращении писательницы к романтической традиции. Если прогрессивные писатели рубежа веков выступали против трансценденталистской доктрины, то Кэсер в начале XX в. возрождает ее, переосмыслив в соответствии со своим мировоззрением.
Если на рубеже веков у писателей-реалистов в США преобладал интерес к изображению среды, то у Кэсер внимание обращено на личность. Деление персонажей на тонко чувствующих людей и самодовольных мещан характерно для романтизма. Однако среди первых происходит сложная дифференциация: если Эмиль обращен в своих размышлениях прежде всего к себе, то Александра всеми мыслями устремлена к земле, труду, будущему; если Ивар пассивно сливается с природой, то Александра активно преобразует ее; если Карл не находит в обществе применения своим творческим силам, то Александра - настоящий творец, верящий в значимость своего труда; если любовь Мэри приносит людям несчастье и гибель, то привязанность Александры дает счастье и покой.
Мещанская среда представлена в романе не как абсолютная данность, а в эволюции Оскара и Лу. Характеры братьев контрастны. Однако объединяющее их нравственное качество - самодовольство - хотя рассматривается как порожденное богатством, но не обосновывается как социальное явление (хозяйство Александры тоже процветает, а она не оказалась подверженной влиянию буржуазной морали).
Влияние романтической поэтики ощутимо в яркой образности романа: в обилии символов и метафор, сравнений, чаще построенных по принципу контраста; в эмоциональности стиля, стремлении передать скорее ощущение, а не само явление; в тонком психологизме; в создании исключительных ситуаций, драматической напряженности некоторых сцен, патетической страстности отдельных монологов. Вместе с тем язык романа прост и точен, достаточно подробно описаны жизнь и быт фермеров, органично входят в повествование фольклорные мотивы.
Художественный мир романа У. Кэсер «О, пионеры!» сложен, как, пожалуй, всякое значительное литературное явление. Поэтому неправомерно видеть в творчестве писательницы проявление какой-то одной эстетической тенденции.
Специфика литературного процесса в Америке на рубеже ХІХ-ХХ вв. определяется взаимодействием различных направлений, которое так или иначе отразилось в творчестве каждого художника. Рассматриваемое в русле критического реализма творчество Уиллы Кэсер отличается возрождением ценности человека-труженика вопреки распространявшемуся влиянию натурализма и декаданса. Этому способствовало во многом обращение писательницы к демократической традиции американского романтизма. Создание героического, незаурядного характера, воплощающего в себе общечеловеческий идеал; рассмотрение его в мировом масштабе, а также стремление диалектически осмыслить категории времени и пространства; обращение к вечным темам - природе и любви - и изображение в качестве незыблемых основ бытия земли и труда земледельца - все это определило эпический характер романа, его демократизм, народность. Однако попытка по-новому передать соотношение характера и обстоятельств оказалась не совсем удачной из-за неспособности У. Кэсер понять законы и перспективы развития общества с позиций исторического материализма. Поэтому, несмотря на пафос романа, судьба героини в капиталистической Америке вызывает тревогу, а ожидаемая ею свободная и спокойная жизнь с Карлом представляется романтической утопией.
Л-ра: Традиции и взаимодействия в зарубежной литературе ХІХ-ХХ веков. – Пермь, 1988. – С. 77-87.
Произведения
